Номенклатурность мышления

Мне кажется не вполне справедливой точка зрения на современную критику как на явление целостное. Это мнение или представление, такой недифференцированный подход порождают крайности обвинений критики последних лет. Конечно же, были критики, сумевшие высказать то, что считали необходимым, или по крайней мере не сказавшие слов неправедных.

И в то же время рядовая критика может быть рассмотрена как явление целостное, с общими недостатками. Основным ее недостатком является то, что я называю номенклатурностью мышления. Это не только критика, обслуживающая посты в литературе. Таковая лишь крайнее и на поверхности лежащее проявление номенклатурности мышления, которое до самого донышка пронизано ощущением рангов. Для номенклатурного мышления существует некая пограничная черта, не переступив которую, писатель остается сомнительной фигурой с точки зрения не столько масштабов дарования, сколько дарования как такового. Но переступив, художник становится членом цеха, где все – Мастера, облаченные в тогу таланта, наличие какового и есть предмет размышления критика. Принадлежность к корпорации автоматически снимает саму возможность серьезной критической оценки. Критика в адрес Мастера, самая уважительная, рассматривается как покушение на его авторитет в целом и на место в литературе. Не берусь сказать, где пролегла названная линия, но знаю, что место по ту или эту сторону определяется общественным мнением специалистов, какими-то его сложнейшими подвижками.

Номенклатурность мышления – при всем при том, что она часто не является сознательной позицией, есть атрибут эпохи, крайняя во времени точка видоизменившегося и приспособившегося к современности максималистского, метафизического, догматического мышления 20 – 30-х годов, сформированная конкретными обстоятельствами последних десятилетий и в свою очередь формировавшая их – не только и не столько в литературе.

Вот почему критика перешла (как мне кажется, весьма естественно с точки зрения диалектики развития) от огульного охаивания к огульному охваливанию. Это не прихоть, повторю, не заданная установка, не групповой интерес – хотя всего этого хватает с избытком – это специфический закон крупноблочного понимания проблем. Номенклатурностью мышления страдают все, грубо говоря, от крайне правых до крайне левых, как сторонники авангарда, так и противники.

Так, например, любая критическая нота в адрес А. Ахматовой, М. Цветаевой, Б. Пастернака и других воспринимается по закону ортодоксально-номенклатурного мышления как подрыв «основ». При этом вполне просто можно перейти от охаивания к охваливанию одного и того же автора – лишь бы изменилась ситуация его восприятия. Защищая одномерность оценок того или иного поэта, такой критик косвенно и не всегда сознательно защищает свое право на одномерность мышления, так как к диалектическому, объемному зрению его умственный аппарат не приспособлен. Факты говорят о средней культуре наших знаний и среднем уровне понимания проблем. От среднего критика 20 – 30-х годов мы отличаемся образованностью, однако не имеем еще необходимой философской опоры для подлинного марксистского мышления. Порок этот одним махом – через школы и институты – не ликвидировать. Но ставить проблему надо и надо искать пути решения уже сейчас.

Вот почему критик использует другого критика не как равную сторону в критическом диалоге, а как «своего» (друга) или «чужого» (врага). По этой же причине надергиваются цитаты-подпорки и игнорируются – у тех же, кого цитируют, – иные высказывания. Почему-то считается, что хорошо, когда А. Вознесенский, выступая на телевидении с речью о В. Ходасевиче, цитирует высокую оценку его М. Горьким. Но почему пропали слова того же М. Горького в адрес того же В. Ходасевича, сказанные в 1923 году. «Основным ремеслом своим сделал злое слово и весьма изощрился в этом»? Почему-то считается, что это плохо, если кто-то вспомнит горьковскую фразу о М. Цветаевой, которая, по его мнению, «истерически переделывает в стихи сумасшедшую прозу Андрея Белого».

По-прежнему об одних можно говорить критически – главным образом о Ф. Достоевском да Л. Толстом (они, мол, слабо мыслили в качестве философов), а о других, не столь удаленных – нельзя. И все – под лозунгом перестройки. Это – следствие необъективного, внеисторического, номенклатурного понимания искусства, забвения учительской миссии творчества и личной судьбы художника, перста указующего, столь важного, по словам Ф. Достоевского, в поэзии. Ведь, говоря о гибели М.