Незаметные или незамеченные

Когда слышу – ритмично во времени повторяющиеся – разговоры о том, что в поэзии нашей, «как посмотришь с холодным вниманьем вокруг», нет «высших достижений», что она «отстает», что вот-де было времечко, когда… и т. д. и т. п., я вспоминаю рассказанную мне Михаилом Светловым сказочку для взрослых. Старому нищему негру, обремененному большой семьей, приснился сон: где-то в мире существует дом, огороженный розовым забором. За этим забором зарыт золотой слиток. Вещий сон! Негр отправляется в путешествие. Он долго скитается, ему не везет люди по обыкновению красят свои заборы во все цвета, кроме розового. Но чего только не бывает во сне и на белом свете! Наш негр, измаявшись, все-таки обнаружил этот розовый забор. Он стал рыть прихваченной им дома лопатой лаз под забор. И вот он очутился на чьем-то участке, который немедля решился вскопать. Копал-копал, пока не вышел хозяин стоявшего на участке домика. Вместо того чтобы возмутиться забравшимся на его участок чужим человеком и его поступком, он рассказал ему свой сон. А сон такой: где-то очень далеко отсюда живет нищий негр, обремененный большой семьей, и под его халупой лежит золотой слиток. Хозяин добавил, что намеревается туда отправиться, так как верит в этот вещий сон… Разумеется, негр тут же поспешил к себе домой, и, конечно же, он обнаружил под своей халупой тот самый клад…

Возможно, я неточно воспроизвел частности этой сказки, но смысл ее, ручаюсь, таков.

Да, да, мы склонны проходить мимо собственного богатства. Мы спорим, мы ищем его где-то там, далеко-далеко, мы ждем поэтического Мессию, гадаем на кофейной гуще, ставим в пример друг другу прошедшие десятилетия и века, а между тем здесь, рядом с нами, в нас же самих, находится наше богатство. Никакой дальнозоркостью в отношении прошедшей и будущей литературы нельзя возместить близорукости в отношении литературы текущей, нашей, сегодняшней.

Есть поэты незаметные. В силу своей незаметности. Но есть незамеченные. В силу нашей с вами оплошности. А это скрытие от читателя ценностей, это верхоглядство и равнодушие.

Что сейчас происходит в поэзии? На этот вопрос один из участников дискуссии, Вл. Гусев, отвечает так: «В поэзии сейчас время не митингов и не сдачи готовых зданий, а пыльной кирпичной кладки и частых лесов, опытов, проб и подступов. Красивый, спокойный дом был бы не в духе нынешних поэтических дней».

Сказано красиво, но настолько общо и отвлеченно, что даже при образном строе мыслей трудно представить, что же сейчас происходит в поэзии. В ней всегда есть, были, будут и опыты, и леса, и пробы, и готовые здания, среди коих, увы, и обилие спокойных домов дачного типа.

Мне представляется важным не рассуждать «по поводу» и не ходить «вокруг да около», а вывести из тени незамеченные имена и книги. Это важно делать не только сейчас. Это всегда важно. Это дает возможность показать, как жизнь разрушает привычную обойму, как время (при нашей помощи) выносит из запасников и вешает на лучшие выставочные стены одни произведения и одновременно уносит в далекий запасник другие.

Таким образом, я хочу указать на явление, которое носит у нас весьма хронический характер.

Немного истории. Начну с Сергея Есенина. За несколько девятилетий отношение к нему менялось много раз. Его полотна сперва висели не в главных выставочных залах, они понемногу, постепенно выходили из запасников и становились достоянием всего народа. Были годы, когда имя Сергея Есенина можно было называть только со знаком минус и только в связи с суффиксом «-щина» – есенинщина.

У меня имеется томик Есенина, прекрасно изданный в 1933 году. На отвороте супера, там, где сейчас так щедро рекламируются любые сочинения любого автора, черным по желтому сказано: «Чем большие успехи будут делать наши колхозы, тем быстрее будет уходить Есенин в даль. Сплошная коллективизация как органический процесс и индивидуалистическая песнь Есенина – антиподы…» На стр. 19 предисловия А. Ефремина уверенно выражено такое пророчество: «Траурные мотивы есенинской музы не могут у нас найти массового созвучия (ну и сказано – «массового созвучия»!- Л. О.), Безнадежная его тоска не найдет отклика в массах». Время отлично показало, кто прав: А. Ефремин, взявший на себя смелость говорить от имени массы, или Сергей Есенин и его многомиллионный читатель.

Мы хвалим работу времени. Да, оно свое дело знает. Служба времени поставлена у нас из рук вон отлично. «Певец индивидуального крестьянского хозяйства и частнособственнического благополучия» (А. Ефремин, то же предисловие, стр. 6) становится национальным поэтом. Ни один сильный художник наш не вправе роптать и жаловаться на плохую работу времени…

Конечно, нельзя без доли юмора утверждать, что Есенин был среди незамеченных. О, он был замечен и отмечен прежде всего читателем. Но критика старалась его оттеснить с магистральной на проселочные дороги, на тропки. Велики были ножницы между оценкой народа и литературной критики. Мы уже знаем, кто оказался прав.

Запасники нашей поэтической культуры огромны. Приведу несколько примеров.

Для того чтобы ограничить себя и не перечислять весь поэтический запасник, еще не показанный читателю, я возьму здесь некоторые книги русских поэтов, прочитанные мною в последнее время.

Это четыре книги поэтов, имена которых были известны читателю и ранее по их переводам или стихам для детей. Все четыре поэта на пороге 60-летия или перешагнув его дебютировали своими первыми книгами: «Перед снегом», и «Земле – земное» А. Тарковского, «Окна в сад» Е. Благининой, «Очевидец» С. Липкина, «Поиски тепла» О. Высотской. Каждая из этих книг достойна серьезного разговора, и любители поэзии намного раньше критики обратили сугубое внимание на этих поэтов. Случай с С. Липкиным представляется мне типичным. Прославленный переводчик заслонил неизвестного поэта.

В разное время я писал о двух мастерах нашей поэзии; о Вере Звягинцевой (новая ее книга – «Исповедь») и о Петре Семынине (лирика и книга поэм «Прометеева цепь»). Эти имена не принимаются во внимание в обзорах текущей литературы, о них молчат. А это несправедливо. Потому что поэты эти – заметные, но, увы, незамеченные. Они не занимают на Парнасе места, по праву им принадлежащего.

В пору последнего пребывания в больнице Анна Ахматова обратила мое внимание на книгу Александра Гитовича «Зимние послания друзьям». Я много лет встречал в печати стихи А. Гитовича, но только эта книга, ставшая его последней книгой, взяла меня за живое. Последующие издания его стихов и особенно только что вышедшая посмертная книга «Дорога света» подтверждают мое впечатление от «Зимних посланий».

Ждет пересмотра отношение критики к Леониду Лаврову. Изданный два года назад сборник «Из трех книг» показывает, что перед нами художник сильного таланта, оказавший влияние на нашу поэзию, хотя самое имя его не упоминается в ряду имен тех, кто вообще может влиять. Это уже не столько незамеченный, сколько попросту забытый.

Три книги Варлама Шаламова – часть накопленного за годы вынужденного молчания. Перед нами мастер оригинальный и глубокий.

Я говорю это и чувствую необходимость открывать книги, и цитировать, и показывать лучшие строки и строфы. У меня нет здесь этой возможности. И я должен только просить читателя взять эти книги и вчитаться. Такая возможность у читателя есть.