Неуязвимость (Виктор Шкловский в пародиях)

Благодарю собирателя пародий Э. А. Кузнецова (Нижний Новгород) за предоставленные им библиографические сведения.

В 1975 году В. Б. Шкловский отвечал на анкету журнала «Вопросы литературы». Первым пунктом этой анкеты адресованный ряду писателей вопрос: когда Вы впервые стали жертвой литературной пародии? Слово «жертва» было употреблено в невинно-шутливом смысле, но тем не менее вызвало у Шкловского раздраженную реакцию «Жертвой» литературной пародии был не я. Почему? Потому что я пишу резко выраженным стилем».

Шкловский имел основания так говорить. На протяжении более чем шести десятилетий его «резко выраженный стиль» многократно привлекал внимание пародистов, но, пожалуй, ни одному из них, не удалось положить пародируемого автора на лопатки, победоносно осмеять его. Перечитывая сегодня пародии на Шкловского, видим, как мастера ехидного жанра попадали под властное влияние его стиля и задачей пародирования становилось не только осмеяние, сколько максимально сближение к оригиналу.

Об этом свидетельствует уже первая из известных пародий на Шкловского, опубликованная в 1922 году и напечатанная там:

«Вязка у нас одна – «Серапионовы братья». Литературных традиций несколько. Предупреждаю заранее: я в этом не виноват.

Я не виноват, что Стерн родился в 1713 году, когда Филдингу было семь лет».

Автором пародии был не кто иной, как Михаил Зощенко, для которого в ту пору пародирование стало одним из способов поиска собственной художественной манеры. Чуть позже, в 1927 году, Зощенко писал о Шкловском: «Он первый порвал старую форму литературного языка. Он укоротил фразу. Он «ввел воздух» в свои статьи. Стало удобно и легко читать.

Я сделал то же самое».

Самая знаменитая пародия на Шкловского – «Сентиментальный монтаж» – принадлежит Александру Архангельскому.

Для того, чтобы сесть, нужно согнуть ноги в коленях и наклонить туловище вперед.

Я пишу сидя.

Для того, чтобы сесть, нужно согнуть ноги в коленях и наклонить туловище вперед.

Не каждый умеющий садиться умеет писать.

Садятся и на извозчика.

От Страстной до Арбата извозчик берет рубль.

Седок сердится.

Я тоже ворчу.

Седок нынче пошел не тот.

Но едем дальше.

Я очень сентиментален.

Люблю путешествовать.

Это потому, что я гениальнее самого себя.

Я обожаю автомобили.

Пеший автомобилю не товарищ.

Лондон славится туманами и автомобилями.

Кстати о брюках.

Брюки не должны иметь складок.

Так же как полотно киноэкрана.

В кино важен не сценарист, не режиссер, не оператор, не актеры и не киномеханик, а – я.

Вы меня еще спросите, что такое фабула?

Фабула не сюжет и сюжет не фабула.

Сюжет можно наворачивать, разворачивать и поворачивать.

Кстати, поворачиваю дальше.

В Мурманске все мужчины ходят в штанах, потому что без штанов очень холодно.

Чтобы иметь штаны, надо иметь деньги.

Деньги выдают кассиры.

Мой друг Рома Якобсон сказал мне:

– Если бы я не был филологом, я был бы кассиром.

Мы растрачиваем золото времени, накручивая кадры забракованного сценария.

Лев Толстой сказал мне:

– Если бы не было Платона Каратаева, я написал бы о тебе; Витя,

Толстой ходил босиком.

Босяки Горького вгрызаются в сюжет.

Госиздат грызет авторов.

Лошади кушают овес.

Волга впадает в Каспийское море.

Вот и все.

Иначе решен «образ Шкловского» у другого замечательного пародиста 30-х годов – Александра Флота.