Неосуществленный замысел Д. Фурманова – роман «Писатели»

В последний год своей жизни Д. Фурманов работал над романом «Писатели». Роман не был закончен. От него сохранились лишь заготовки, собранные материалы, планы, наброски отдельных глав и эпизодов, характеристики персонажей. И тем не менее о нем следует говорить: он – интереснейшее звено в цепи замыслов Д. Фурманова, позволяющее судить о направлении его идейно-художественного развития и вместе с тем – о некоторых сторонах литературного процесса.

Задуманный после «Красного десанта», «Чапаева» и «Мятежа», изображающих гражданскую войну, новый роман посвящался послевоенной жизни, точнее изображению той идеологической борьбы, которая развернулась в середине 20-х годов. Активное включение в эту борьбу для Фурманова было естественной необходимостью: он один из самых злободневных наших писателей, в его наследстве нет ни одной строки, не отвечающей «тону времени» (М. Пришвин). При этом для Фурманова было характерным писать не просто об известном, но о пережитом лично им, чему он был очевидцем, в чем принимал непосредственное участие. «Красный десант», «Чапаев» и «Мятеж» одним из главных источников имели его, Фурманова, личные впечатления. И замысел «Писателей» возник у Фурманова как результат непосредственного участия в борьбе, которая развернулась в 1923 – 1926 годах на литературном фронте. Он возглавлял художественный отдел Гослитиздата, был одним из руководителей складывавшейся в те годы пролетарской литературы. Как редактор художественного отдела он противодействовал проникновению в печать идеологически вредных произведений и всемерно способствовал изданию лучших произведений советской литературы. На заседаниях редакций журналов и правления МАППа, на конференциях писателей он, защищая ленинское учение о социалистической культуре, вел непримиримую борьбу и с нигилистическим отношением к классическому наследству, и с троцкистским отрицанием пролетарской литературы, и с проводниками теории «чистого искусства». Эта борьба подготовила почву для романа «Писатели», в котором Фурманов думал изобразить литературное движение 20-х годов и руководящую, направляющую роль в нем Коммунистической партии.

Казалось бы, это должно было привлечь к неосуществленному роману внимание исследователей. Однако долгое время в работах о Фурманове о нем даже не упоминалось, за исключением статьи Ю. Либединского¹. В 1934 году в книге «Д. Фурманов. Из дневника писателя» («Молодая гвардия», М. 1934) была напечатана заметка Фурманова «Как зачались «Писатели» и несколько набросков отдельных эпизодов, а в предисловии к книге, написанном Н. Плиско, сообщались некоторые данные о работе писателя над романом. В последующих исследованиях о Фурманове авторы, сообщая о романе, опирались обычно на мнение Н. Плиско и на включенные в книгу «Из дневника писателя» материалы². Несколько обстоятельнее говорится о романе «Писатели» в последних монографиях о Фурманове – Е. Наумова, А. Калнберзиной, Г. Владимирова³. Г. Владимиров, например, привлек новые архивные материалы: планы, характеристики персонажей, заметки писателя о задуманном романе. Однако и в этих исследованиях не прослежена вся работа писателя над романом, планы и наброски не приведены в систему. По утверждению Г. Владимирова, их и нельзя Привести в систему, так как они будто бы «мало связаны между собой и не дают законченного представления о последовательности глав нового произведения. Не совпадает в них также, количество и названия глав» ⁴.

Очевидно, названные авторы опирались не на весь состав материалов, относящихся к роману. Не случайно они приходили к различным выводам как относительно замысла романа, так и относительно его главных образов. Н. Плиско считал, что роман предполагалось посвятить литературной жизни первых лет нэпа. Г. Владимиров, использовавший больший круг материалов, шире определяет и замысел романа. «Роман «Писатели», – пишет он, – должен был стать движущей панорамой первых лет революции, куском живой истории, взятым в определенном разрезе и освещенном ярким светом большевистской теории».

Одни критики считают главной положительной фигурой романа Павла Лужского, а его прототипом – Фурманова; другие эту роль отводят Борису Буровому. Между тем анализ всех материалов, собранных Фурмановым для «Писателей», а также его заметки о романе позволяют говорить об определенном, сложившемся замысле и о начатом художественном его воплощении. То, что Г. Владимирову кажется не связанными между собою набросками («разные планы»), в действительности – различные стадии работы писателя над осуществлением единого замысла.

* * *

Замысел романа «Писатели» возник у Фурманова не раньше 1925 года. Это подтверждается как сохранившимися датами на отобранных им для использования в романе документах, так и заметкой «Как зачались «Писатели» ⁵, в которой Фурманов сообщает, что его «увлекла на эту тему весенняя мапповская борьба» 1925 года. Фурманов не сразу определил, какие факты, какие события и какие годы займут центральное место в этом повествовании: «Опишу ли только весеннюю борьбу, дам ли состояние литфронта наших дней, или захвачу глубокие пласты в десятки лет назад».

Эти колебания, поиски, длительное обдумывание замысла – характернейшая особенность Фурманова-художника. Так было при работе над «Чапаевым» и над «Мятежом». Изменялся и замысел «Писателей». Первоначально Фурманов думал описать жизнь литературных организаций, начиная «с перелома на нэп». В статье «Композиция «Писателей» он намечал такие границы романа: «Зарождение организации пролетарских писателей. Наметившаяся сразу классовая борозда. Пролетарские писатели демобилизуются с фронта, – примазываются к ним шкуротыловики. Первые робкие выступления. Университеты, лекции, дома писателей – все чужое. Развертывается и борьба и творчество. Годы проходят за годами».

Однако границы романа постепенно расширялись. Фурманов обращается к «глубинным пластам в десятки лет назад», чтобы объяснить то, что совершилось и совершается в стране. В наброске «Центральный фарватер» ⁶ он относит начало событий в романе к 1913 – 1914 годам и затем последовательно отмечает события вплоть до 1925 года, которым должен был закончиться роман. Причем во многих пунктах этого плана Фурманов сообщает факты своей творческой биографии, связанные с работой над «Красным десантом», «Чапаевым» и «Мятежом».

План «Центральный фарватер», таким образом, не только расширяет и уточняет границы романа, но определяет и главного героя романа – Фурманова. И этим во многом объясняется, почему писатель задумал отнести начало романа к 1913 – 1914 годам. В это время Фурманов, студент Московского университета, разочаровывается в официальной науке, становится убежденным атеистом, уезжает на фронт, где вскоре пишет первое из напечатанных прозаических произведений – антивоенный очерк «Братское кладбище» ⁷, В 1916 году он записывает в дневнике мысли о неизбежности революции⁸.

Затем участие в гражданской войне, отраженное в упомянутых в плане произведениях «Красный десант», «Чапаев», «Шестьдесят», «Мятеж» и др. Наконец, литературная борьба 20-х годов. Такой путь должен был пройти и центральный герой романа – участник основных исторических событий 1913 – 1925 годов. Но роман «Писатели» должен был охватить события не только русской дореволюционной и советской жизни. В плане «Эпохально»» ⁹ отмечается признание СССР капиталистическими странами, в других документах намечаются линии связей внутренней контрреволюции с белой эмиграцией.

Переосмысление замысла заставляло задуматься над вопросами формы. «Что это будет: мемуары, записки мои или роман, роман во всем объеме понятия? Что это будет – небольшая книжечка или целый огромный томище?» – размышлял он в статье «Как зачались «Писатели». И снова вспоминается работа Фурманова над другими произведениями, его настойчивые искания формы, соответствующей содержанию. «Я мечусь, мечусь, мечусь… Ни одну форму не могу избрать», – писал он во время работы над романом «Чапаев» ¹⁰.

Содержанием своего произведения, как видим, Фурманов решил сделать события русской жизни 1913 – 1925 годов, особенно жизнь Советской России при нэпе, и на этой основе показать закономерность возникновения определенных форм литературного движения в этот период. Здесь не годился ни краткий очерк, ни форма личных воспоминаний, и Фурманов принялся за роман, форма которого позволяла всесторонне осветить революционные изменения, происшедшие в стране. Центральным героем своего повествования он решил сделать того нового человека, борца-коммуниста, основные черты которого были намечены им в образе Клычкова («Чапаев») и председателя Реввоенсовета («Мятеж»). Герой романа, подобно им, – участник гражданской войны. Сделавшись писателем, он не перестал чувствовать себя воином. Он меряет жизнь масштабами всей революции. Каждый росток нового он расценивает как победу советской власти.

1. См. Ю. Либединский, Работа Д. Фурманова над романом «Писатели», «На литературном посту», 1928, N 7.[↩]
2. «Фурманов… собирая материал для романа «Писатели», сделал несколько набросков к нему», – писал, например, В. Озеров в очерке «Д. А. Фурманов» («Советский писатель», М. 1953).[↩]
3. См. Е. Наумов, Дм. Фурманов, Ленгиз, 1951; «Советский писатель», 1955. А. Калнберзина, Дм. Фурманов. Критико-биографический очерк, Латиздат, 1953.[↩]
4. Г. Владимиров, Творческий путь Д. Фурманова, Узбекгиз, 1953, стр. 286.[↩]
5. Д. Фурманов, Как зачались «Писатели», в кн.: «Д. Фурманов. Из дневника писателя», М. 1934.[↩]
6. Арх. 62, 222.[↩]
7. Газета «Русское слово», 18 февраля 1916 года.[↩]
8. Д. Фурманов, Дневник 1914 – 1915 – 1916 гг., «Московский рабочий», М. 1930.[↩]
9. Арх. 62, 290.[↩]
10. Д. Фурманов, Соч., т. 3, стр. 230.[↩]