Не только русская литература

A. Drawicz, To, co poza Rosja. Spor o Rosje i inne szkice z lat 1976 – 1986, Londyn, 1988, s. 122 – 134. Статья написана в 1981 году. Для настоящего издания просмотрена автором.

СОВЕТСКИЙ – НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО РУССКИЙ

Еще часто случается нам говорить «советский», а думать «русский пореволюционный»– так, будто вне России ничего в Советском Союзе и нет. Речь идет не о неточности этого исходного термина, поскольку он укрепился и удобен: нас интересует не терминология. Однако его употребление возможно лишь при наполнении географическим смыслом понятия «советскость».

То, что мы называем «советской литературой», особенно нуждается в таком уточнении. За ней огромные внероссийские территории, очерченные контурами союзных республик и автономных территорий, с многообразием культур, а следовательно, и литератур. Эти последние мы и узнаем обычно через посредство русского языка: писатели, так называемые «националы», переводятся на русский, некоторые из них переводят себя сами, а в ряде случаев и в некоторых районах даже и сразу пишут по-русски. О том, что из этого получается, речь пойдет дальше. Между тем нередко по закону инертности все, что приходит к нам с советской территории, бросается в русский мешок. Нечего и говорить, как это портит кровь авторам, нередко серьезно вовлеченным в трудную борьбу по защите национальной самобытности, сохранению непрерывности и своеобразия традиций, жизненности языка. Все больше (и справедливо) раздражает их привычное игнорирование нерусской литературы, молчаливое убеждение в том, что «национальное менее интересно, чем русское». Согласимся: это русификаторская точка зрения, где бы она ни высказывалась. Не без вины в этом и мы.

ОСВОБОЖДЕНИЕ

Стоит лишь посмотреть на все многонациональное разнообразие, и от обилия цветов и оттенков темнеет в глазах. Мы не найдем здесь никакого общего знаменателя, кроме включения в единый государственный организм. Различны территории, расы, традиции, союзы, соглашения, уровни развития цивилизации. Различно и время включения в общесоюзный организм. Различна была степень податливости на влияние из центра в период сталинского нивелизаторства, когда энигматически-лицемерный лозунг о литературе «национальной по форме и социалистической по содержанию»по сути означал жесткое втискивание всего этого многообразия в соцреалистические схемы лишь с легким переодеванием в узбекские или казахские местные наряды. Различны масштабы понесенных в те годы потерь, и различен миг послесталинского пробуждения – поиск самобытности. Так что на сегодня не одинаковы и результаты достигнутой самостоятельности, и ее вид.

Все различно. Новым общим знаменателем является тот несомненный факт, что в общесоюзном литературном балансе нерусские литературы приобретают в последние годы все больший вес и значение. Этот процесс идет лавинообразно. Очевидно, это результат известных трудностей русской литературы, которую в прошлые десятилетия успешно придушили и разметали. Но не только это: просто за пределами России все больше рождается достойных внимания произведений – и по самому большому счету.

Общим, наконец, является участие национальных культур в напряженной борьбе за самобытность. Эта борьба, по- разному реализуясь на местах, особую роль отводит литературе. Вклад национальных литератур различен, но они непременно в ней участвуют и делают все возможное. Покуда рассматриваются теоретически принципы наиболее демократического сосуществования советских народов, национальные литературы уже реально сосуществуют. Они делом утверждают, что они есть. Более того: что они могут и умеют жить друг с другом при взаимном уважении к существующим отличиям. Возникают действительно неформальные союзы: писатели ездят друг к другу из конца в конец страны, знакомятся, берутся за переводы, становятся пропагандистами на своих территориях, что важнее официальных визитов, декад и юбилеев. Можно назвать это движением горизонтальных структур, причем центр такого движения (русские) также активен. В этом спонтанном движении рождаются своего рода духовные приключения интеллектуалов, когда люди сердцем и наклонностями тянутся друг к другу, вдали от Москвы находят себе друзей и затем пропагандируют их деятельность у себя дома без официального на то разрешения.

Все это ново, хотя и существует вроде бы издавна, ведь в 20 – 30-е годы русско-республиканские литературные отношения формировались под знаком патернализма. Влияние оказывалось исключительно из центра. Отсюда наезжали в избытке писатели, чтоб помогать, оценивать и быть примером, и для многих из них такие путешествия были большим творческим событием. В те времена быть переведенным на русский язык означало получить отличие, заслуживавшее благодарности (разумеется, речь идет прежде всего о далеких окраинах; с ближайшими контакты устанавливались проще). В 30-е, в преддверии запланированного съезда советских писателей, разослано было на периферию множество авторов для оказания помощи в подготовке докладов о состоянии местных литератур. Из-за этих работ съезд пришлось задержать на год. Стал он в значительной степени официальной демонстрацией силы многонационального писательства. Эти однобокие связи, в которых русская сторона всегда доминировала, что принималось как явление само собой разумеющееся, просуществовали весь сталинский период,. Во всеобщем брожении начала 60-х годов повсеместно возникают освободительные движения. В дальнейшем они набирают силу, и сегодня налицо результаты.

Обладающие чутьем русские читатели и более независимо мыслящие критики уже знают, что литературам народов СССР есть что сказать. То, что предлагают национальные литературы, зачастую свежее, оригинальнее и по форме богаче, чем до сих пор господствующий и расхожий в русском обществе реализм средней руки.

Этот метод, если еще и остается достаточно плодотворным и относительно оригинальным у подлинных писателей, при его тиражировании неминуемо окостеневает в своих условных стереотипах. Он все еще, без сомнения, обязательный творческий метод. В то же время его можно осторожно надламывать изнутри, небольшими дозами, допуская более смелые приемы, что в соответствии с принятой казуистикой определяется как «показ новых возможностей»и «демонстрация жизненной силы». Нерусские литературы дают в этом отношении целый ряд обнадеживающих примеров. Не удивительно поэтому, что центр смотрит на Эстонию, Литву или Грузию без прежнего ощущения превосходства и самым серьезным образом изучает все, что там создается. Не случайно после ликвидации «старого» «Нового мира»времен Александра Твардовского самым интересным литературным журналом стала «Дружба народов», прямо посвященная союзной литературе. Здесь ищет читатель открытий, неожиданностей, удовлетворения. Множатся исследования и заметки, дискуссии и обзоры с участием русских и нерусских специалистов. Отныне подлежат профессиональной и критической оценке труды русских переводчиков, когда-то безапелляционно принимавшиеся. Наконец, в 1970 – 1974 годах появилась первая шеститомная «История советской многонациональной литературы», коллективный труд, который – безотносительно к его ценности – знаменует новый этап: признание реального сосуществования советских национальных литератур.

Многое можно сказать о конкретных проблемах: возникают до сих пор сложности из-за продолжающихся попыток русификаторства, не одинаковых по силе, методам и результатам; полуофициально распространяется великорусский шовинизм. Не имея возможности в рамках нынешних заметок подробно остановиться на этих факторах, будем постоянно помнить о них как о факторах реального давления.

А ЧТО С ЯЗЫКОМ?

Рассмотрим сейчас некоторые аспекты языкового сосуществования.

Оно непросто.

Русский язык по сути своего положения выполняет особую роль связного между народами. Здесь нет сомнений. Однако он обладает и политической функцией, а это чревато конфликтными ситуациями. Русский язык – хотя и неодинаково в разных регионах – воспринимается как орудие русификации. Как следствие, во многих республиках обостряется проблема соотношения национального и русского языков в процессе обучения (в школах) и в общественной жизни. Останавливаясь на проблеме значительно более узкой, а именно на роли русского языка в литературе, следует помнить о сложности выполняемых им функций вообще.

Для национальных писателей русский язык служит естественным средством выхода на общесоюзный литературный форум. Быть переведенным на русский язык – значит утвердиться, оказаться на рынке, получить шанс быть замеченным в мире. Забота об этом является нормальным элементом писательской деятельности. Критерии отбора для перевода не всегда ясны и часто зависят от пробивных способностей автора или его дружеских связей. Молодые национальные писатели, если они стремятся быть замеченными в Москве или в Ленинграде, должны сначала в борьбе преодолевать местные барьеры схематизма и ортодоксии. Администраторы от культуры на местах редко бывают более либеральными, чем в центре, хотя на практике встречается разное.

Велика роль как местных, так и столичных переводчиков на русский язык. И хотя не от них зависит окончательное решение, переводчики могут влиять на выбор произведения для перевода. В то же время от них зависит уровень перевода, а следовательно, и ценность русской версии произведения. Поэтому хорошие переводчики ценятся очень высоко. Их обхаживают, стараясь привлечь к работе с определенными группами и авторами. К ним в срочных случаях обращаются с рукописями, не имеющими больших шансов на местах, с надеждой на лучшую конъюнктуру в центре. Здесь много небанальных ситуаций, человеческих драм, авантюр – часто с плохим концом.

В русском языке таится также некий шанс-искушение для писателей и молодых развивающихся литератур. В некоторых районах Кавказа, Сибири, Средней Азии или на Дальнем Востоке письменность появилась относительно поздно и литература существовала только в устной форме. Литературные языки и сегодня находятся там в стадии становления. Здесь некоторые из местных писателей решаются писать сразу по-русски, что обеспечивает большую свободу выражения. Объяснить данное явление можно, но оно возбуждает беспокойство. Нет ли здесь измены интересам собственной культуры? А писатель, вставший на этот путь, не перестает ли быть национальным писателем? На эти вопросы нелегко найти ответы, а конкретные ситуации очень разнообразны. Так, в Казахстане группа писателей старшего поколения хотя и пишет по- казахски, но в духе искусственных канонов соцреализма. Среди же писателей среднего поколения некоторые, например известный поэт Олжас Сулейменов перешли на русский язык, но сохраняют подлинно национальный дух и пропагандируют культурные ценности сегодняшнего Казахстана. В свою очередь младшее поколение создателей казахской культуры порицает старших, утверждая, что писать следует и в казахском духе, и на казахском языке. Кто из них лучше служит делу родной культуры?