Наука этого не знает…

ГАЙД-ПАРК НА ДЕСЯТОМ ЭТАЖЕ

Недавно в нашем разделе появилась новая рубрика, которая позволяет авторам высказывать самые различные точки зрения, включая бредовые.

Если помнит читатель, один наш слишком щепетильный литературный критик выступил с идеей выпуска бумажными комбинатами кричащей бумаги. Если на этой бумаге пишут правду, она молчит, а если вранье – бумага пищит и даже в иных случаях визжит. Критик предлагал на такой бумаге писать диссертации. Конечно, это полная чепуха! У нас обычной-то бумаги, которая все терпит, не хватает, а тут подавай ему кричащую!

На сей раз у нас на трибуне новый оратор.

Михаил СОБАЩЕНКОВ

НАУКА ЭТОГО НЕ ЗНАЕТ…

О ВЕЛИКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ

Подошел ко мне в Клубе один товарищ с бородкой и просит выступить на международном симпозиуме по важной теме. Я ему отвечаю, что в текущий период – в связи с разводом – невыездной, а он говорит: никуда выезжать и не надо, симпозиум будет происходить в гостинице «Млечный Путь». Я согласился, тем более что испытывал нужду в межнациональном общении.

Гостиница построена на краю Москвы. И вот я, можно смело сказать, на такси еду за границу!

В конференц-зале гостиницы собралось человек двадцать, тема такая: искусственный интеллект.

Еще сравнительно недавно сухое цифирное слово приводило в восторг писателей-юмористов, ныне никто уже не берет на себя смелость шутить над компьютерами. Машинное «слово» – машинные языки. На подходе – машины-мыслители, машины-писатели.

– Когда думаешь о машинах-писателях, жуть берет, – сказал я. – Вообразите-ка себе отчетно-выборное собрание: в большом зале с мягкими креслами сидят эти самые полупроводники художественного слова – в наглаженных костюмах, в модных свитерах. Внутри у них – все, как у компьютеров. За спиной председателя виднеются дисплеи, которые в насмешку прозвали «дисплюями». Текст на них бежит, бежит, не успеваешь прочесть. А сбоку стола, в президиуме, сидит самый новый искусственный интеллект с большим дисплеем. И все знают, что он – автор двухсот романов. И этим самым вызывает зависть и склоки в среде прозаиков. И вместо слов, произносимых с трибуны, все подмигивают своими дисплеями, в зале стоит гробовая тишина.

Нет уж, по мне лучше литературное собрание с ссорами и широкой гласностью, когда один слабопишущий творец заламывает руки другому слабопишущему.

Из сказанного понятно, как я настроен в отношении всего искусственного, что я думаю об эрзац-писателях и мехязыках.

И тут я слышу вопрос:

– А как насчет живых членов правления вашего Союза писателей?

– О! Это совсем другое дело! – восклицаю я. – Члены правления Союза писателей – заслуженные деятели! У каждого, почти у каждого известного члена правления есть свой телохранитель – литературный критик, который немедленно вступает в рукопашную, если на его патрона пытаются напасть другие литературные критики. Телохранители – молодые сильные ребята, в свободное время они истолковывают грамматические ошибки своего писателя, изучают его дневники, записные книжки и пожелтевшие черновики и на этом материале защищают в научных институтах диссертации.

«Поэзия труда и вздоха. Е. Серко и Г. Гейне» – типичная диссертация, которая ставит члена правления республиканского Союза Емилиана Серко в один ряд с великими. «Серко и Пушкин», «Серко и Шелли», «Серко и…». Тут как раз и видно, как при помощи союза «и» ныне живущего поэта присобачивают к великим творцам.

Поэзия члена правления творческого Союза, как правило, лучше и быстрее издается, чем поэзия поэта, не вошедшего в правление. Ведь член правления постоянно видится с директором издательства при закрытых дверях на закрытых собраниях. Закрытость писательских дел в Союзе создает ореол тайны. Так что попросить на этих «тайных вечерах» директора издательства, который часто тоже является членом правления, издать книгу в дорогом оформлении считается хорошим тоном. Если вы держите в руках сборник стихов в роскошном переплете – золотое тиснение, мелованная бумага, – значит, вы держите в руках стихи члена правления творческого Союза. В девяноста случаях из ста!