Народные баллады
Народные баллады. Вступительная статья, подготовка текста и примечания Д. М. Балашова. Общая редакция А. М. Астаховой, «Библиотека Поэта», Большая серия, «Советский писатель», М. -Л. 1963, 447 стр.
Перед составителем сборника русских народных баллад в наше время неизбежно возникает сложная проблема, которая применительно к большинству других видов русского фольклора в принципе может считаться решенной и практически не создает специальных трудностей в работе: это проблема жанрового самоопределения и жанровой характеристики баллады и ее сюжетного состава. Что такое русская народная баллада, каковы ее основные художественные признаки, каковы те критерии, по которым баллады выделяются в массе произведений устной поэзии? До недавнего времени ответы на эти вопросы были настолько неопределенны, противоречивы, приблизительны, а опыты эмпирического выделения материала настолько спорны, что составить полноценный сборник баллад, отвечающий современным научным требованиям, на основе уже существовавшей в научной и издательской практике традиции было крайне затруднительно. Необходимо было предварительно осуществить кропотливое и глубокое, основанное на современной методологии историко-фольклорное и теоретическое исследование темы, нужен был принципиальный пересмотр ранее сделанного в этой области и основательный учет соответствующих работ в зарубежной фольклористике.
Составитель рецензируемого сборника Д. Балашов в течение ряда лет настойчиво и плодотворно занимался теорией и историей баллады. Его книга – непосредственный результат и обобщение этих занятий. Сборник в целом должен быть расценен как несомненный успех исследователя. Он позволяет сделать вывод, что в изучении русской народной баллады наша наука за последнее время серьезно продвинулась вперед. Однако внимательный критический анализ сборника показывает также, что не все важные вопросы решены достаточно убедительно, что в работе Д. Балашова есть спорные и просто уязвимые места, что предстоит еще многое исследовать, обдумать, проверить.
Удачей Д. Балашова как автора вступительной статьи представляется обстоятельная и тонкая характеристика народной баллады в ее исторической и художественной специфике, в ее отношении к другим традиционным жанрам и главное – в ее отношении к действительности. Д. Балашов выявляет в исследуемом поэтическом материале ряд существенных общих качеств, принципов, признаков, которые в совокупности образуют своеобразную и вполне самостоятельную цельную художественную систему. Характерно, что в области поэтической техники (ритмика, строфика, рифмовка и т. д.) русская баллада не обладает яркой специфичностью. Отчасти поэтому ее не так просто отличить в массе произведений народной повествовательной поэзии. Д. Балашов идет по пути выделения более общих и принципиальных качеств, обнаруживает целый комплекс их и, что очень важно, соотносит их с основной проблематикой жанра, с ведущей идеологической направленностью баллад, с исторически обусловленным положением жанра в русском фольклоре. Такой подход позволяет ему свежо и глубоко прочесть многие балладные сюжеты и тем самым раскрыть истинное их значение и большую эстетическую ценность, а также по-новому истолковать характерные для многих баллад трагические и кровавые развязки, загадочные сюжетные ситуации, недосказанность коллизий и т. д.
Отправным для Д. Балашова является следующий принципиальный тезис: «Баллада ставит в центре внимания индивидуальную человеческую судьбу. События общенародного значения, вопросы этические, социальные, философские воспроизводятся в балладах сквозь призму личных человеческих отношений и судеб» (стр. 7). Здесь лежат грани, отделяющие балладу с ее собственной сферой жизни, с ее кругом тем и героев от героического эпоса, от семейной и бытовой лирики, от духовного стиха и т. д. С этим органическим качеством баллады связан определяющий все ее содержание, весь характер развивающихся в ней жизненных конфликтов глубокий драматизм. «Потребностям драматической выразительности подчинены и композиция, и способ изображения человека, и сам принцип типизации жизненных явлений» (стр. 8).
Более конкретный анализ содержания и эстетики баллад приводит Д. Балашова к важным выводам исторического порядка: во-первых, народная баллада в ее классическом виде отражает социальные, бытовые, семейные, политические коллизии феодального общества и сознание человека феодальной эпохи; попытки прежних исследователей возвести ряд балладных сюжетов к дофеодальному периоду автором отводятся; во-вторых, баллада в своем отношении к действительности, в основах своей поэтики складывается как своеобразная антитеза героическому эпосу и как жанр возникает позже эпоса. Оба вывода в принципе следует признать верными, тем более что автор не упрощает картины взаимоотношения баллад и былин и осознает всю сложность реальных их отношений на протяжении их долгой истории.
В зависимости от основного содержания конфликтов, от «преобладания того или иного характера конфликта» в книге предлагается деление баллад на семейно-бытовые, исторические и, социально-бытовые, сатирические и комические, причем оговаривается известная условность такой классификации. Специально выделяются также «новые баллады», относящиеся к XIX-XX векам и создававшиеся вне прямых связей с традициями классической народной баллады средневековья, возникшие под влиянием книжной романтической поэзии.
В итоге работы автора состав русской народной баллады по сравнению с прежними представлениями значительно обновлен. С одной стороны, за пределами этого жанра остались песни, которые лишены самого общего балладного признака – повествовательного начала, сюжета – и которые довольно легко включаются в соответствующие разделы народной лирики. С другой стороны, Д. Балашов извлек из забытья некоторое число песен явно балладного характера: его предшественники либо этих песен не знали, либо проходили мимо них.
Наконец, произведен пересмотр традиционных сюжетных составов былин, исторических песен, духовных стихов и выделены среди них произведения, которые, по мнению исследователя, должны принадлежать балладному жанру. Так, в число семейно-бытовых баллад вошла былина «Алеша Попович и сестра Петровичей»; среди баллад исторических оказались песни о Скопине и Разине, обычно относимые к собственно историческим песням; между социально-бытовыми балладами мы находим «Егория», «Анику-воина» и «Двух Лазарей», считавшихся всегда духовными стихами, и т. д. Судя по некоторым замечаниям в статье, Д. Балашов готов еще более расширить состав баллад за счет смежных жанров, но особенности данного издания (в частности, его серийный характер) не позволили ему это сделать.
Такая тенденция исследователя и составителя представляется мне по меньшей мере спорной. Она объясняется не только естественной увлеченностью автора своей темой. На мой взгляд, Д. Балашов из верно установленных принципов делает не вполне верные историко-фольклорные выводы. Дело в том, что те элементы балладной эстетики, которые в комплексе свойственны балладному жанру, как элементы не были чужды и другим видам народного творчества определенной эпохи. Внимание к судьбам человеческой личности, к частным сторонам жизни в их обусловленности историей, интерес к острейшим драматическим коллизиям, изображение явлений действительности в их трагических противоречиях могут быть обнаружены и в других фольклорных жанрах. Вполне закономерно, что они получали свое художественное выражение в балладных формах или в формах, близких к балладным. Точно так же в некоторых балладах героические мотивы развиваются в эпическом стиле. Известные былины о Сухмане, о Даниле Ловчанине имеют типично «балладные» трагические развязки, но это все же былины, а не баллады. В исторических песнях можно найти элементы балладной (как и эпической и лирической) поэтики, но они все же остаются историческими песнями, ибо у них есть своя сфера действительности и свой угол зрения на нее, и здесь они принципиально отличны от баллад. Разумеется, есть немало случаев переходных, промежуточных. Границы между отдельными произведениями разных жанров повествовательной поэзии не стиль резки и определенны, как границы между самими жанровыми системами. Следовательно, работа по установлению более или менее полного состава русской народной баллады не может считаться законченной, и опыт Д. Балашова нуждается в обстоятельном критическом изучении. В данной книге мы имеем дело с экспериментом, на который составитель имел право. С точки же зрения читателя, нет большой беды в том, что составитель пошел по пути расширения материала, тем более что песни, включенные в сборник, сами по себе превосходны, а отбор текстов и их расположение сделаны со вкусом. Читатель получает возможность познакомиться с некоторыми сюжетами в их различных версиях. Материалы подвергнуты внимательному и продуманному текстологическому редактированию. Комментарий дает необходимые общие пояснения к сюжетам и содержит объяснения отдельных мест. Вся эта сторона работы сделана с той тщательностью и системой, какая, отличает вообще издания серии «Библиотеки поэта»; здесь чувствуется опытная рука редактора книги А. Астаховой. И весьма прискорбно, что эти несомненные достоинства книги не были отмечены в той явно односторонней и тенденциозной рецензии, которая недавно появилась в одном из наших научных журналов.
Возвращаясь к спорным местам и недостаткам книги в ее общей части, замечу, что датировка балладных сюжетов, тем, циклов и установление места их возникновения не кажутся мне пока безусловно приемлемыми. Впрочем, хорошо известно, какие труднопреодолимые препятствия стоят здесь на пути фольклористов: отсутствие ранних записей, полное отсутствие каких-либо документальных данных, равно как и более или менее определенных указаний в самих текстах и т. д. Осторожные исследователи ограничиваются поэтому чаще всего предположениями и указанием на исторический период, в пределах которого произведение могло сложиться. Д. Балашов, в общем, следует этой традиции, но не всегда. С большей определенностью он указывает на место возникновения. Основания, по которым устанавливалась древность того или иного сюжета и его «география», изложены в книге, естественно, очень кратко. Не во всем здесь можно согласиться с автором. В частности, аналогии с древнерусской литературой вряд ли могут явиться надежным критерием, тем более что методика синхронного изучения фольклора и литературы у нас не разработана, а сама возможность такого рода сопоставлений еще требует доказательств.
Автор часто привлекает параллели из украинского и белорусского фольклора, а также из устной поэзии западноевропейских народов. Наличие общих балладных сюжетов у трех восточнославянских народов дает ему некоторые основания для отнесения этих сюжетов к тому времени, когда еще не произошло их окончательное национальное размежевание. Но ведь сюжет мог распространиться и позднее, он мог возникнуть у каждого из этих народов самостоятельно. Для датировки балладных сюжетов могут иметь большее значение случаи не полной сюжетной общности, а сходства, определенной близости, которая указывает на историческую последовательность их возникновения. В этом отношении некоторый материал дают баллады западных и южных славян. К сожалению, Д. Балашов, видимо, этим материалом почти не пользовался. Так, например, к балладе «Иван Дородорович и Софья-царевна» очень любопытные параллели дает сербохорватская баллада о греховном браке сестры и брата; параллель эта указывает, что русский сюжет не «навеян Библией», как пишет комментатор, а имеет давние фольклорные корни. Архаические мотивы, которые в большом количестве встречаются в русских балладах, конечно, как справедливо отмечает автор, не могут служить основанием для соответствующих исторических приурочении сюжетов. Но мотивы эти указывают на ту художественную почву, которая питала балладу, на те традиции, с которыми она была связана. Всякий новый фольклорный сюжет возникает не на пустом месте, он вырастает на основе переработки и усвоения предшествующей художественной традиции.
Рецензируемая книга раскрывает перед читателем поэтический смысл, историческую ценность и эстетическое своеобразие целого большого пласта старой, в значительной своей части ушедшей из живого обращения, народной художественной культуры. В этом отношении познавательная и литературная ценность издания бесспорна. В плане собственно научно-фольклористическом книга содержит много нового, свежо и интересно проработанного материала, она ставит важные и далеко еще не решенные историко-фольклорные проблемы, заставляет нас спорить и искать ответы на вопросы, связанные с пониманием путей развития русского классического фольклора.
г. Ленинград