№9, 1974/Теория литературы

Народная психология и современный художественный процесс

История литературы должна быть рассмотрена как очень сложный процесс, определяющийся целым рядом факторов. Накопленный различными национальными литературами опыт в конечном счете обладает всемирной, универсальной значимостью, поскольку этот опыт выступает как составная часть художественного, эстетического богатства, которым располагает человечество. В то же время «всемирное» играет свою роль в развитии каждой национальной литературы, присутствует в ней либо как эстетическая и духовная ценность, либо как стимул к достижению нового художественного качества, отрицающего старое.

Литературную историю мы рассматриваем в свете истории социальных отношений и классовой борьбы. Такой подход является абсолютно правильным – без него истинное понимание закономерностей развития литературы оказывается невозможным. Нет и не может быть в марксистской методологии места попыткам «имманентного», замкнутого в формальной структуре рассмотрения проблем художественного развития – проблем преемственности и вопросов борьбы за новое эстетическое качество. Главную роль в решении всех этих проблем на практике всегда играет общественное развитие, хотя, утверждая это, мы категорически отвергаем какую бы то ни было вульгаризацию, какое бы то ни было приуменьшение известной самостоятельности искусства.

Исходный момент генетического анализа литературы, рассматриваемой с учетом ее специфики и ее «автономии», – это рассмотрение литературного процесса в широком историческом и социальном контексте. Для марксистского литературоведения эта истина бесспорна; она проверена и подтверждена практикой. Но практика не предостерегает от опасностей чрезмерного увлечения социальными аспектами литературного процесса в ущерб другим факторам, без учета которых он не может быть в полной мере понят. Это факторы, воздействующие на литературу подспудно, изнутри, выступающие как своего рода скрытые внутренние двигатели литературного развития. Все они так или иначе связаны с социально-историческим контекстом, в котором развивается литература; эта связь может быть более или менее наглядной, но проследить ее можно всегда.

К числу подобных факторов относится и меняющаяся в ходе истории народная психология; национальный склад, если эту категорию понимать не метафизически, а исторически и с учетом диалектики ее движения, необходимо, по нашему мнению, признать одним из факторов, оказывающих постоянное воздействие на содержание и формы, на специфику и стиль литературного творчества.

Говоря о значении народной психологии для искусства, мы меньше всего намерены идти по стопам позитивиста Ипполита Тэна, повторяя его совершенно очевидные ошибки: нежелание рассматривать этнический момент в плане историческом и социально обусловленном, недоучет эстетической природы искусства, которое в его работах («История английской литературы», «Философия искусства») оказывалось просто средством объяснения особенностей «души» того или иного народа, подобно тому как позднее у вульгарных социологов искусство было средством иллюстрации исторических событий. Наша задача в каком-то смысле противоположна тэновской: объясняя литературное развитие и специфику искусства историческими и социальными факторами, мы стремимся доказать верность такой методологии, применив ее и к рассмотрению народной психологии как одного из слагаемых литературного процесса. При этом саму этнопсихологию мы рассматриваем в различных ее слоях и аспектах – и как психологию, создаваемую в настоящий момент в условиях современной действительности, и как явление, обладающее определенной устойчивостью, поскольку своими корнями оно уходит в глубь веков.

Как нам представляется, недоучет этого фактора в ходе исследования истории литературы существенно обедняет анализ. Вот почему, придерживаясь правильного и первостепенно важного для нас социально-исторического подхода, предполагающего изучение развития литературы в ее многосторонних связях с общественной и классовой борьбой, и приняв во внимание психобиографический и эстетико-структурологический методы, не следует забывать и о народной психологии как факторе литературных исканий. К этому нас обязывает само движение литературы, стремящейся к широкому, многогранному воплощению жизни; литература выражает весь спектр человеческих переживаний – не только индивидуальных, но и коллективных, общественных, а стало быть, психология народа является ее питательным источником.

Хочу отметить, что в нашем веке общая картина литературы непрерывно усложняется, так как ее движение чрезвычайно стремительно. В творчестве многих писателей одни пласты наслаиваются на другие; прошлый опыт переосмысляется, преломляется сквозь призму современности, и то из прошлого опыта, что прочно утвердилось в сознании народа, продолжает жить и в творческом сознании художника. Литература – самое подвижное, самое динамичное из искусств; учитывая это, мы должны прослеживать зависимость литературы от современных общественных явлений и ее связь с меняющейся и в то же время в некоторых чертах характерной народной психологией. Подлинное искусство – и тогда, когда оно порождено своим временем и совершенно очевидно и прямо с ним связано, и в тех случаях, когда такая связь носит опосредованный характер, – обладает сложной предысторией, возникает на определенной почве, подготавливаемой долгими периодами развития.

Демократическая литература – при всех различиях, которые выявляются в культуре стран с различным социальным строем, – все-таки всегда глубокими корнями уходит в сознание народа, в его художественные традиции, мышление, миропонимание, психику. Без такой связи наблюдения писателя над жизнью окажутся субъективными и мелкими; эта связь необходима художнику, чтобы постигнуть сущность его времени и характерные черты людей, чтобы, опираясь на это сознание, выработать гармоничное и цельное отношение к миру. Справедливо усматривая исходный момент всех литературных исканий в сложной и многосторонней связи искусства с классовой и идеологической борьбой, мы в то же время обогатим наши представления о динамике литературного развития, если примем во внимание народную психологию как предпосылку целого ряда эстетических явлений, как фактор, важный для понимания специфики литературного творчества и придающий ему особый национальный колорит. Таким путем мы сумеем глубже показать многогранность художественного творчества, выявив и подчеркнув при этом именно его историческую, его социальную сущность.

Литературные явления в капиталистических и в социалистических странах различны, но ко всем ним применим метод исследования, о котором идет речь. Скажем, этот метод может, на наш взгляд, с успехом применяться при анализе современной болгарской литературы. Наша современная литература, ее особенности определяются закономерностями развития социалистического общества, в ходе строительства которого коренным образом меняется духовный мир людей. Литература отражает сознание и психологию человека наших дней и несет в себе событийную сюжетность и авторскую (моральную, идеальную) эстетическую оценку происходящего в жизни. Народный душевный склад современного болгарина находит в литературе широкое воплощение. Он воплощается двумя взаимосвязанными путями: сам материал литературы и ее образность отмечены той необщностью, которая должна быть объяснена особенностями болгарской жизни, национального духовного склада, народных традиций; вместе с тем в произведении выражается и характер создавшего его писателя, чье творческое сознание и психология тоже предстают как индивидуальное преломление общественных и народных черт.

Думается, что понимание динамичной народнопсихологической основы творчества в ее модификациях, предопределенных историческими и социальными изменениями в жизни народа, необходимо для анализа самых разных явлений литературы, как социалистической, так и развивающейся в странах Запада или «третьего мира».

Сохраняя самую глубокую и органичную связь с общественно-историческими событиями и классовой борьбой, литература обладает и такими чертами, которые определяются особенностями народной психологии и в ее настоящем, и в давно устоявшемся.

Опыт некоторых современных писателей свидетельствует о сознательном стремлении уловить и выразить народнопсихологическое, подчинив этой задаче творческие искания. Такое стремление по-своему естественно в условиях «взрыва информации», переживаемого нашей эпохой. Современный человек усваивает огромное количество информации через каналы радио, телевидения, через прессу и издания, популяризирующие общие научные и гуманитарные знания. С одной стороны, богатство получаемой информации обогащает личность, делает каждого из нас «гражданином мира», расширяет круг волнующих всех нас проблем и тем самым «углубляет» мышление; приходит конец патриархальной замкнутости, унаследованной от прошлого. Но есть и другая сторона дела. Поток информации, обрушивающийся на всех нас, как бы стирает индивидуальные черты личности, унифицирует людей – их быт, ощущения, реакции. Такие последствия «информационного взрыва», конечно, не могут быть признаны благотворными; сознавая это, многие писатели нашего времени стремятся противодействовать подобной универсализации, сохранить глубоко индивидуальные черты человеческого характера, его национальное своеобразие, и обращение к «родовому» прошлому, к фольклору и этнографическим моментам как-то помогает в решении этой задачи. Такого рода стремления характерны для писателей самых разных стран; назовем хотя бы Айтматова, Гамзатова, Фолкнера, Иво Андрича, Астуриаса. Павезе, Гарсиа Маркеса, из болгарских писателей – Радичкова, Хайтова, Ивайло Петрова; все они ставят в своем творчестве актуальные проблемы, волнующие современного человека, но стараются их ставить в связи с историей и социальным опытом своего народа, сформировавшими его духовные и этические особенности. Можно указать и на пример обратной тенденции – на научную фантастику. Она изображает преимущественно человека будущего, в котором, как явствует из книг целого ряда фантастов, ведущая роль перейдет к научным по своему характеру проблемам, общим для всех людей. Психологическая однотипность предложенных такими писателями художественных решений не случайна, потому что научная фантастика обращается прежде всего к ситуациям, связанным непосредственно с техникой, а сущность машины универсальна. Мы видим, таким образом, два различных потока в сегодняшней культуре.

Юмор как особый тип эстетической эмоции (во всех разновидностях критического отношения к миру – от иронии до сарказма) также тесным образом связан с проблемами народопсихологии. Прибегая в своем произведении к юмору, писатель может раскрывать как деформацию героя, так и некоторые его типичные национальные черты, которые придают особый, неповторимый колорит самой этой деформации, связывая ее с изжившими себя «родовыми» традициями, с нездоровыми и преодолеваемыми национальными отношениями. Конечно, есть и совсем другой по своим задачам юмор – жизнеутверждающий, раблезианский, но он еще крепче связан с особенностями восприятия и переживания мира, отличающими данный народ. Мы различаем немецкий, русский, французский и английский юмор именно по особенностям национального типа. Мольер, Диккенс, Гоголь, Марк Твен, Ильф и Петров, Зощенко, Бранислав Нушич, Алеко Константинов, Елин-Пелин, Чудомир, Радичков – все эти писатели использовали и используют в своем юморе характерность родовой сущности, нравственные и интеллектуальные особенности народного склада. Национальный колорит обогащает воздействие смешного и до известной степени объясняет вид художественной деформации. Вообще юмор социален по содержанию и обязательно национален по форме, он многими корнями уходит в народопсихологию.

Если же художник отрывается от коллективного сознания, в развитии жанров, связанных с юмором, сразу же выявляется эстетическая недостаточность. Такой отрыв и порождает свойственную современному искусству Запада склонность к умозрительному, сухому, философическому гротеску, лишенному конкретности и социальности юмора писателей-реалистов и часто предстающему как универсализированная деформация с чертами абстрактности, подменяющей общечеловеческое. Гротеском такого рода обычно создается характер-идея, унифицированная личность, раскрывающаяся в основном через свои суждения и почти лишенная индивидуальных ощущений. Закон абстрагирования тут много важнее потребностей в психологической убедительности, и ярко выраженная метафоричность таких образов отрывает их от народнопсихологической основы. Мы можем распознать национальную принадлежность таких персонажей мировой литературы, как Дон Кихот, Гаргантюа и Пантагрюэль, но в своей семантической сущности они изображают состояние общечеловеческого. Домье написал портрет Дон Кихота без лица, желая, видимо, таким образом выразить ту мысль, что Дон Кихотом может стать каждый человек.

Как бы мы ни определяли индивидуальное в искусстве, это индивидуальное всегда заключает в себе выраженную и преображенную гением художника духовную сущность народа, и с этим необходимо серьезно считаться. Народопсихология улавливается в языке, поскольку язык – это знаковая реализация духовного бытия народа. Она ощущается в художественной функциональности различных «бытовых пластов» изображаемого, когда быт осмысляется эстетически и становится явлением интеллектуальной жизни. Скажем, сегодня, как и прежде, русский и французский быт (в их материальном выражении) – это два различных явления. Запечатленный в искусстве, разный быт порождает две различные национальные литературы с их интеллектуальной, моральной и художественной (стилевой) сущностью. Ярко и определенно народопсихология выражается и в характерах, с которыми нас знакомит литература; они связаны и с бытом и с языком, чего не может не учитывать художник, претворяя черточки встречаемых в жизни людей в литературные характеры.

Характер в литературе возникает, конечно же, как типизация и обобщение особенностей жизни, но является также и выражением определенного идеологического и психологического отношения к миру. Характер – это индивидуализированная воля, приводимая в действие известной целью, индивидуальными чувствами. Но вместе с тем характер обладает и «дидактической» функцией; создавая его, художник руководствуется какой-то целью, ясной ему самому, а затем и читателям. Индивидуальное в характере вбирает в себя и воплощает коллективное, народное.

Цитировать

Зарев, П. Народная психология и современный художественный процесс / П. Зарев // Вопросы литературы. - 1974 - №9. - C. 111-134
Копировать