Над кем смеетесь? («Круглый стол» пострадавших)

Продолжаем публикацию ответов писателей на анкету нашего раздела. (Начало см. «Вопросы литературы», 1973, N 9.) В этой – не вполне серьезной – анкете редакция просила писателей ответить на три вопроса:

1. Когда впервые Вы стали «жертвой» писателя-пародиста? Посягает ли пародия на Ваше место в литературе или – добавляет Вам известности?
2. Как Вы относитесь к попыткам превратить литературную пародию в литературный панегирик?
3. Не припомните ли Вы случай, когда Вам самому хотелось бы написать пародию?

Павел АНТОКОЛЬСКИЙ

1.Кажется, первая пародия на меня была сочинена еще в 20-х годах Александром Архангельским – вообще первым пародистом в советской поэзии. Увы, сейчас Архангельский порядком забыт. Очень не плохо было бы вспомнить о нем и переиздать его многочисленные пародии. Он и прозаиков тоже пародировал.

2. Попытки «превратить пародию в панегирик» мне неизвестны. Ни одной таков пародии я не видел. Если же они существуют, то, разумеется, это дело глупое, противоречащее самому существу жанра.

3.У меня никогда не возникало желания сочинять пародии. Если бы и возникло, то убежден: ничего не вышло вы. Правда, у меня есть и юмор и злость, но они находят выражение в других видах критики и полемики.

Так коротка и сжато отвечаю я на вопросы, поставленные редакцией журнала, где публикуется мой ответ. Но ограничиться этим не могу, ибо вопрос о литературной пародии сложен и серьезен.

Бывают случав странные, если не парадоксальные. Сошлюсь на собственный давнишний опыт. Мне было одиннадцать лет, когда в каком-то альманахе я прочел пародию на Александра Блока, сочиненную критиком Измайловым. Она начиналась издевательским четырехстишием:

Луна в белом чепчике с узором,

Лунный мир так привлекателен.

Гляжу на все растерянным взором.

Размер для меня необязателен…

Возраст ли мой виной или черт попутал, но благодаря не слишком умной пародии я впервые воспринял самого Блока и даже полюбил его. Тут есть некоторая связь с вопросом редакции, обращенным к нам, грешным, в такой форме: «Посягает ли пародия на Ваше место в литературе или – добавляет Вам известности?» По чести, это выражено довольно невразумительно. Прежде всего установим: пародист обращается к литературному материалу, который он предполагает уже достаточно известным, так что мысли о том, чтобы «добавить известности», у него быть не может. Но популярность, все равно какая, действительно может прибавиться. Иллюстрация к этому – как раз «мой» случай с Александром Блоком: одиннадцатилетний мальчик открыл для себя великого поэта, а между тем, представим себе, – этажом ниже купчина или статский советник хохотал бы до слез.

Теперь несколько простых истин, относящихся к пародии как литературному жанру. Пародия – это одна из форм критики или, если угодно, литературной полемики. Классический пример – две пародии Достоевского; первая – на Гоголя и его книгу «Выбранные места из переписки с друзьями» в самой фигуре Фомы Опяскина; вторая пародия на Тургенева: в «Бесах», в лице писателя Кармазинова и его смешном «Merci», прочитанном на балу. Трудно представить пародию убийственней, нежели две эти пародии великого писателя.

И это закон пародии! Она должна быть злой. Чем пародия злее, тем вернее выполняет она свою функцию в литературном процессе. Пародист должен найти в пародируемом черты, которые действительно заслуживают удара. Его задача – убить эту черту, а не автора.

Из нынешних поэтов, работающих в жанре пародии, я могу выделять онвого только Сергея Васильева, который всегда был зорким снайпером и бил метко, бил по таким грехам своей жертвы, которые заслужили удар.