На обсуждения одного учебного пособия

Учебник для вузов по новейшей зарубежной литературе… Хорошее, добротное пособие, живое и образное изложение процесса историко-литературного развития, основанное на четком понимании идеологического существа явлений литературы и искусства… Словом, учебник, написанный на уровне лучших достижений современной литературоведческой науки. Такой книги еще ждут не только студенты и их наставники, но и учителя, и старшеклассники, и самые широкие круги читателей.

Есть – они появились особенно дружно за последние годы – множество интересных статей, есть монографии, есть книги; в них выпукло и живо, серьезно и диалектично очерчены многие явления современных литератур самых разных стран. Есть работы о Ромене Роллане, Бертольте Брехте, Альбере Камю, Пабло Неруде, Луи Арагоне, Иоганнесе Бехере, Витезславе Незвале, Рабиндранате Тагоре, Томасе Манне, Поле Элюаре и ряде других художников XX века. Есть академические тома, посвященные национальным литературам нашего времени, есть предисловия, есть эссе. Но учебника еще нет.

Написать его трудно. Нужно стройно и ясно, в четкой системе (и не впадая в схематизм) рассказать об огромном количестве литературных явлений – и в этом изобилии фактов, имен, книг, направлений, оценок не потерять понимания основных тенденций идейной борьбы, творческих поисков и открытий. Нужно дать знания, круг которых очерчен вузовской программой. Привить вкус и любовь к литературе. Научить студента самостоятельно мыслить. Сложнейшие проблемы изложить доступно, но без упрощенности.

Удивительно ли, что каждая попытка создать на пути к стабильному учебнику учебное пособие по зарубежной литературе XX века вызывает горячий интерес, нередко – столкновение мнений, споры. Когда собираются литературоведы-зарубежники, критики, преподаватели вузов, чтобы поговорить о такого рода книге, естественно, проявляется глубокая деловая заинтересованность.

В атмосфере серьезной профессиональной заинтересованности прошло и обсуждение в редакции «Вопросов литературы» объемистой книги «История зарубежной литературы XX века», написанной коллективом авторов под редакцией З. Гражданской (Учпедгиз, М. 1963, 856 стр.). Книга эта задумана как учебное пособие для студентов педагогических институтов. В основу его положена программа по истории новейшей зарубежной литературы для пединститутов, изданная в 1959 году.

Организуя это обсуждение, редакция журнала своей целью прежде всего ставила конструктивную разработку проблем, обмен мнениями о построении будущего учебника литературы XX века, о направлении дальнейшей работы.

Обсуждение началось выступлением В. Ивашевой.

«Книга эта, – сказала В. Ивашева, – на мой взгляд, заслуживает серьезного, принципиального разговора и сама по себе, и в связи с вопросом о характере изданий, предназначенных для учащейся молодежи.

«История зарубежной литературы XX века» вышла в 1963 году, когда «детская болезнь» вульгарного социологизирования, казалось бы, осталась в прошлом нашей литературной науки. Создаются и уже созданы серьезные исследования как монографического, так и теоретического, историко-литературного характера, авторы которых стремятся преодолеть прошлые ошибки литературной науки.

Зарубежная литература требует тщательного, строгого и глубокого исследования, поскольку литературная борьба сложна, творчество многих – даже прогрессивных – писателей часто противоречиво, явления и процессы отнюдь не развиваются по геометрической прямой. Задача советского исследователя и критика, являющегося активным борцом идеологического фронта, не может сводиться просто к декларациям, голословным дифирамбам в адрес прогрессивных авторов и поверхностной критике декадентов и модернистов.

Надо ли говорить, что все сказанное вдвойне необходимо там, где пишется учебник или учебное пособие, формирующее знания, эстетические воззрения, художественный вкус молодежи.

Сразу же возникает большой и, надо сказать, спорный вопрос – закономерно ли объединение в одной книге литератур всех стран и континентов? Целесообразно ли создание книг, претендующих на «всемирный охват», написанных притом не по первоисточникам и авторами, являющимися специалистами в области далеко не всех тех литератур, о которых они берутся судить? А ведь именно такой принцип определяет композицию «Истории зарубежной литературы XX века».

Обратимся к оглавлению пособия. Здесь разделы и главы, посвященные литературам капиталистических стран Западной Европы и литературам славянских стран (правда, не всем: «не повезло» литературам Италии, Испании и Югославии), литературам США и Латинской Америки, наконец, Австралии, Китая и Индии.

Но почему же в таком случае нет литератур Арабского Востока, Японии, Индонезии, Кореи? Составители книги явно не учли также, что за последнее десятилетие в мировую литературу властно вошли писатели различных стран африканского континента Более того, один из авторов (стр. 519) называет этот континент «страной», а народы, населяющие его, «народом»…»Всемирности», таким образом, явно не получилось.

По какому же принципу произведен отбор, почему включены одни страны и континенты и исключены другие? Составители могут сослаться на программу для педвузов 1959 года, но целесообразно ли в 1963 году выпускать учебник, построенный по программе 1959 года?

Вызывает сомнение и другое. Чем руководствовались составители, выделяя из общих обзоров тех, а не других писателей и посвящая им монографические главы? Из каких соображений отбирались те, а не иные имена? Подобный выбор всегда не легок, особенно тогда, когда речь идет о наших современниках, людях, у которых могут быть взлеты и срывы, значение творчества которых еще не проверено временем… И все же при подобном отборе следует руководствоваться двумя соображениями: значительностью художественного дарования писателя и типичностью, характерностью его творчества для литературы той или другой страны.

Не вызывает возражений выделение в монографические главы творчества Р. Роллана, А. Барбюса, Т. Гарди, Б. Шоу, Э. Хемингуэя и т. д., но уже менее бесспорна необходимость (ведь специального рассмотрения в таком учебнике требуют лишь писатели, оказавшие воздействие на всю зарубежную литературу XX века) особого выделения творчества таких писателей, как Д. Олдридж или Д. Линдсей. Почему выделен Э. Синклер, а не, скажем, Синклер Льюис, книги которого во многих смыслах более интересны и показательны для американской литературы соответствующего периода?

Закономерно выделение имен Я. Гашека и К. Чапека, но почему обойдено творчество В. Незвала, имя которого пользуется всемирной известностью и творчество которого занимает весьма значительное место в литературе Чехословакии? Не будем дальше перечислять примеры, поскольку в данном случае речь идет о принципе, и поднять этот вопрос – не только в применении к данной книге – своевременно и необходимо.

Руководствуясь в отборе имен произвольными соображениями, авторы сместили историко-литературную перспективу, неверно ориентировали нашего читателя, учащуюся молодежь.

Впрочем, самое главное в данном случае – качество выпущенного труда, характер освещения литературного процесса и творчества отдельных писателей, о которых идет речь в «Истории зарубежной литературы XX века».

Обзор литературы той или другой страны на определенном этапе ее развития предполагает прежде всего изучение историко-литературного процесса, исследование национальной специфики, национального своеобразия не только отдельных писателей, но и литературной обстановки в целом, анализ творчества того или иного автора во всей его идейной и художественной сложности. Не менее существенны (надо ли говорить!) достоверность сообщаемых фактов, научная добросовестность в их освещении.

Главы и разделы работы, написанные различными авторами, далеко не равноценны. На уровне современных требований написаны главы, посвященные французской литературе 1917 – 1960 годов и Л. Арагону (Л. Андреев). Не вызывают возражений главы «Б. Брехт» (М. Кораллов), «Т. Манн» (И. Волевич). Удовлетворяют, в общем, читателя разделы, посвященные английской литературе 1871 – 1917 годов (3. Гражданская и Е. Домбровская).

К сожалению, однако, не эти главы определяют лицо книги. Большинство разделов и глав «Истории зарубежной литературы XX века» производит впечатление заметок, носящих подчас компилятивный характер (например, главы, посвященные английской и немецкой литературам 1945 – 1960 годов). Страницы о немецкой литературе 1871 – 1917, 1917 – 1945 и 1945 – 1960 годов (А. Богинская и Е. Домбровская), английской литературе 1945 – 1960 годов (Е. Домбровская), американской (В. Богословский), австралийской (Е. Домбровская), китайской и индийской литературах (З. Гражданская) к тому же буквально пестрят фактическими ошибками, о чем будет сказано ниже¹.

Рассмотрение немецкой литературы конца XIX – начала XX века (А. Богинская) начинается с грубой ошибки. Социал-демократическая партия, как известно, была организована в 1875 году, а не в 1890 (стр. 203), да и не могла быть организована в 1890 году, если вспомнить дату смерти основоположника марксизма.

Немецкий натурализм (на той же странице) охарактеризован неверно. Нельзя сводить немецкий натурализм только к следованию принципам, провозглашенным Золя. В Германии писатели-натуралисты были связаны с социал-демократическим движением, имели свое специфическое лицо. Обо всем этом не сказано ни слова. В параграфе, озаглавленном «Реалисты» (стр. 205 – 206), разговор начинается с творчества Г. Манна и Г. Гауптмана, что едва ли закономерно, поскольку речь идет о периоде 70-х годов (см. стр. 203).

Еще более удручающее впечатление производит раздел, посвященный послевоенной немецкой литературе (Е. Домбровская). Что значит утверждение: Л. Франк «был отчасти (?) связан с левым крылом экспрессионистов» (стр. 268)? Чем и как определяется эта «часть»? Что сможет понять читатель из «анализа»»Разбойничьей шайки» того же Л. Франка: «В нем (то есть в романе. – В. И.) Л. Франк с силой, напоминающей сарказм Г. Манна, осмеял немецкую школу…»? Можно ли вообще определить одно произведение голословной ссылкой на другого автора? Как понять строки крошечного абзаца, посвященного роману «Трое из трех миллионов»: «В заключительном эпизоде романа описывается встреча вернувшихся на родину скитальцев с не менее тощими скитальцами, покидающими родной край»? «Разбор» романа «Слева, где сердце», который сводится к изложению содержания, заканчивается фразой: «К социальному оптимизму пришли в своем развитии герой и его автор, передовой писатель с горячим сердцем». Весь разговор о Л. Франке уместился на двух с половиной страницах. В чем же своеобразие его мастерства и художественной манеры, каковы особенности его метода?

Весь параграф, посвященный Г. Белю, сводится лишь к выявлению того, где писатель меньше и где больше разоблачал фашизм. Однако творчество Беля нельзя ограничивать одной этой темой. Бель-психолог, Бель-сатирик, наконец, самое главное, Бель-художник вовсе не показаны. Передав в нескольких словах содержание широко известного у нас романа «И не сказал ни единого слова», автор заявляет: «Но Бель связывает преодоление Фредом духовной прострации с благотворным влиянием католической религии» (стр. 273 – 274). И это все.

Выше, на стр. 273, говоря о романе «Где ты был, Адам?», автор совершенно произвольно объясняет название книги, которое, по его мнению, восходит к «крылатому выражению времен восстания Уота Тайлера», что совершенно не соответствует действительности. Убедиться в этом легко, прочитав эпиграф к роману, поясняющий его замысел. Изложение рассказа «История одного солдатского мешка» не имеет ничего общего с его реальным содержанием (стр. 273). На стр. 275 читаем, что Вольф «был приговорен к смерти» в 1920 году «за активное участие в Рурском восстании», а в 1928 году «вступил в Коммунистическую партию Германии». К сожалению, подобных неувязок и курьезов немало. Так, сообщается (стр. 276), что в пьесе «Патриоты» показана «подпольная борьба немецких антифашистов». Но на самом деле в пьесе рассказывается о подпольной борьбе во Франции и патриотами выступают деятели французского Сопротивления. К тому же, пьесы «Женевьева и Франсуа» не существует. Женевьева и Франсуа – герои пьесы «Патриоты»… (см. стр. 277). На стр. 283 совершенно произвольно изложено содержание рассказа «Мост» Б. Узе. Столь же ошибочно пересказана «Баллада ко всем добрым людям…» С. Хермлина (стр. 288). Баллада не призывает немецкий народ бороться против гитлеровской террористической организации «Вервольф», – речь идет о бдительности по отношению к фашистам, которые перекрашиваются (Вервольф – оборотень, и в данном случае образ иносказателен).

На стр. 283 говорится о «сложности» того пути, по которому Бодо Узе пришел к коммунизму. В чем заключалась эта «сложность»? – спросит читатель. Следовало бы прямо сказать, что какое-то время Узе был нацистом.

Вся глава о литературе ГДР написана так же небрежно и безответственно, как и глава о литературе ФРГ. Мелькают имена, названия, излагаются (чаще искажаются) сюжеты. Картина развития, литературная борьба, отличие одного автора от другого остаются нераскрытыми.

Еще более безответственно написан раздел «Английская литература 1945- 1960 годов».

Литература Великобритании после второй мировой войны богата множеством новых и интересных явлений. В ней происходит острая борьба направлений, появилось много талантливых авторов, мощно развивается (что имеет вполне конкретные исторические причины) антиколониальный роман, появился ряд одаренных и ярких драматургов. Сдвиги происходят и в поэзии. Все это тщетно искать на восьми страничках, написанных Е. Домбровской.

Литературная обстановка определяется одним из тех мертвых (и притом универсальных) штампов, которых так много в книге и которые без труда могут быть «приложены» к любой стране: «Она (литература. – В. И.) по-прежнему (?) развивается по двум основным линиям, прогрессивной и реакционной. Прогрессивную представляют писатели социалистического реализма и критического реализма. В настоящее время эта часть (?) литературы усилилась значительно за счет молодых авторов из рабочих. Перестают пользоваться прежним влиянием декаденты». Что дает подобная «характеристика»? Недаром в общее клише вводится слово «по-прежнему»: по-прежнему одни – хорошие – идут налево, другие – плохие – направо, и, конечно, отряд реалистов должны были пополнить писатели из рабочих. К сожалению, автор называет не те имена. Молодые авторы из рабочих – это не Л. Доэрти и Г. Томас, о которых идет речь в главе, а А. Силлитоу, С. Чаплин, С. Барстоу, Р. Уильямс и ряд других.

Следуют заметки о Г. Грине, Ч. Сноу, Д. Лессинг, Б. Дэвидсоне, «рассерженных молодых людях», Л. Доэрти, Г. Смите и Г. Томасе. Здесь, как и в главе о современной немецкой литературе, отсутствует какой-либо конкретный разговор о группировке сил, о различии методов и литературных почерков, о течениях в английской прозе (драматургия и поэзия современной Англии вообще обходятся молчанием), притом совершенно неясен принцип отбора имен. В один ряд поставлены крупнейшие художники современной Англии Г. Грин и Ч. Сноу и тут же Л. Доэрти, печально известный одним бездарным романом о рабочих и дальнейшим отступлением»на позиции» развлекательной литературы… Сказано несколько строк о Б. Дэвидсоне, в которых каждая содержит фактические ошибки. Не упомянуты другие создатели антиколониального романа (Стюарт, Н. Льюис, десяток других), зато сказано немало о Д. Лессинг, которая не является сегодня украшением британской прозы…

Трудно перечислить все имеющиеся ошибки и неточности. Приведем лишь некоторые.

Если верно, что в «Тихом американце»»впервые… звучит четкое осуждение колониализма» (стр. 517), то неверно, что «колониальный вопрос» был «давней темой Грина» (там же). Неверно, что «большинство произведений» того же автора написано «в форме развлекательного романа» (там же). Фаулер не «организовал… убийство» Пайла, как сообщается все на той же странице. Читающему предлагается такое «рассмотрение»»Тихого американца»: «Роман построен как психологический экскурс (?), как самоанализ (?) героя».

Герои Сноу – не «обычно ученые физики» (стр. 518), и содержание серии его романов «Чужие и братья» не ограничивается изображением «жизни научного мира Англии с 30-х годов до 50-х». Те несколько строк, которых удостоен Ч. Сноу, дают с начала и до конца неверное представление о творчестве этого большого писателя.

Б. Дэвидсон действительно «не новичок в английской литературе» (стр. 519), но ему приписаны романы о Китае, которых он никогда не писал, совершенно искажено содержание его хорошо известного романа «Речные пороги», притом герои «Речных порогов» не Сабала, Мусонде и Сибилла, а Сабалу, Мусомбе и Стелла.

Если автор раздела счел нужным, обойдя молчанием множество более значительных писателей, говорить о Д. Лессинг, то ему следовало быть более точным. «Декадентские тенденции» усиливаются в творчестве Д. Лессинг не в романах серии «Марта Квест» (стр. 519), они были уже в первом, насыщенном фрейдизмом романе писательницы «Трава поет», они же определяют ее творчество в последние годы. Е. Домбровская сообщает о том, что Д. Лессинг «последнее время отходит от передовых взглядов и от участия в передовой борьбе». Что имеется в виду под «последним временем»?

1. Не будучи специалистом по славянским литературам, а также по литературам скандинавских стран и Латинской Америки, я воздерживаюсь от суждения о соответствующих главах книги. Грубые ошибки, замеченные мной на страницах, посвященных литературам Индии и Китая, видны даже невооруженным глазом[↩]