Н. С. Лесков в контекстах истории культуры: Коллективная монография / Науч. ред., отв. сост. О. В. Евдокимова. СПб.: РГПУ, 2021. 334 с.

Коллективная монография знакомит читателя с наиболее значимыми работами представителей научного центра по изучению творчества Н. Лескова, созданного на филологическом факультете РГПУ имени А. И. Герцена под руководством профессора О. Евдокимовой.

Целью авторов монографии стало выявление эстетических оснований творчества классика русской литературы XIX века, произведения которого были не вполне поняты современниками и недостаточно концептуально осмыслены в современном литературоведении. Причины непризнанности Лескова кроются, по мнению авторов, в «поэтической исключительности» Лескова, в связях его художественного свое­образия с культурной архаикой и одновременно — в резкой новизне формы, близкой культуре XX века, в связи слова и изображения.

В разделе «»Иконопись как метамодель» произведений Н. С. Лескова: новые аспекты изучения темы» раскрыто сущностное сходство интенции Лескова-писателя и стремления художника-иконописца — «явить Первообраз в образе» (с. 13). В результате сопоставления рассказа «На краю света» (1875) с его претекстом — трактатом Тертуллиана «О зрелищах» (197–202 годы н. э.) — О. Евдокимова и Н. Сухов приходят к выводу о том, что в словесном тексте Лесков создает «русскую икону» Христа, используя иконописный прием выявления формы светом (с. 14). Привлечение к анализу текстов Лескова религиозно-философских сочинений Е. Трубецкого (1918) позволило Ю. Голубинской и О. Евдокимовой показать, что благодаря художественной интуиции Лесков смог выявить в древнерусской иконе такие эстетические особенности, которые не были осмыслены его предшественниками и современниками и были впервые определены Трубецким.

Принципы взаимодействия слова и изображения в рассказе Лескова «Штопальщик» (1882) рассматриваются Евдокимовой в третьей главе раздела. Высказанному Ю. Тыняновым мнению о непереводимости слова в изображение автор противопоставляет факт издания в 1922 году рассказа Лескова с иллюстрациями Б. Кустодиева. Анализируя причины возможности синтеза слова и изображения, привлекая для этого анализ графических иллюстраций Кустодиева в сопоставлении с его картинами, а также суждения Кустодиева о каноне и каноничности, исследователь обнаруживает общие эстетические основания искусства Лескова и Кустодиева — следование традиции, канону, которое позволяет «освободиться от времени и явить истинное» (с. 25).

Связь творчества Лескова одновременно с архаикой и модернизмом демонстрирует проведенный Е. Кажукало анализ словесной картины — сцены купания Ахиллы на красном коне в романе-хронике «Соборяне» (1872). Среди всех контекстов, в которых может быть рассмотрена сцена купания (мифологическом, фольклорном, живописном), наиболее важен, как показано в работе, иконописный. Исследователь отмечает, что красный конь Ахиллы Десницына — реминисценция иконописных сюжетов борения (Георгий Победоносец и Архангел Михаил) и вознесения над земным миром (Илья-пророк). К тому же комплексу иконописных сюжетов обращается и К. Петров-Водкин, создавая «Купание красного коня» (1912). Это живописное произведение XX века представляет собой обращение к тем же каноническим образам и смыслам, к каким обращался Лесков, в соединении с модернистской выразительностью.

Для раскрытия эстетических оснований творчества писателя необходим, как показано в данном разделе монографии, интермедиальный анализ художественных произведений Лескова в их соотнесении с иконописной традицией и живописью XX века.

Исследование А. Буткевич (раздел «Слово и изображение в художественной системе Н. С. Лескова: поэтика жанра («обстановочная» повесть)») посвящено малоизученным аспектам поэтики «византийских» легенд Лескова (1880–1890-е годы). Автор обращается к ранее практически не изучавшимся источникам «византийских» легенд, что существенно расширяет наши представления об истории создания данного цикла, а также позволяет более точно определить художественные доминанты творчества Лескова. Проведенный автором анализ помет Лескова в книге А. Сомова «Картины императорского Эрмитажа» (1859) показал, что писатель искал и находил в художественном арсенале живописцев собственные приемы, и это еще раз подтверждает связь словесного искусства и живописи в художественной системе Лескова.

На основе изучения живописных источников, авторских комментариев Лескова и анализа текста Буткевич доказывает тезис, согласно которому «византийские» легенды писателя — это созданный Лесковым новый тип повести — «обстановочная» (искусствоведческая) повесть.

Автор «византийских» легенд показан в настоящей работе как знаток современной ему искусствоведческой и историко-этнографической литературы. Буткевич выявляет присутствие живописных аллюзий в произведениях Лескова, его обращение к визуальной памяти читателя, стремление позднего Лескова к синтезу различных культурных традиций и искусств. Если интертекстуальные связи произведений Лескова с художественными текстами других авторов во многом изучены, то интермедиальные связи ранее практически не рассматривались. Исследование Буткевич демонстрирует, что для анализа произведений Лескова и описания сущности его «поэтической исключительности» необходимо привлекать как искусствоведческий контекст, так и собственно произведения живописи и графики.

Особо отметим анализ относящихся к творческой истории повести «Гора» заметок в «Записной книжке» Лескова, а также интерпретацию впервые отмеченных дословных совпадений в повести Лескова и ее источнике — романе Г. М. Эберса «Дочь египетского царя» (1863). Детали описания культуры Древнего Египта в романе Эберса становятся материалом, из которого по принципу мозаичного построения Лесковым создается новое художественное произведение. Таким образом, Буткевич раскрывает генезис жанровой формы — «обстановочной» (искусствоведческой) повести Лескова.

Необходимость изучения эстетики Лескова в ее связях с традицией философствования, а именно традицией сократического диалога, раскрыта в разделе «Диалог в «изводе» Н. С. Лескова: традиции, поэтика, смыслы» (А. Петрова). Благодаря рассмотрению произведений Лескова в аспекте философской проблематики писатель предстает в качестве мыслителя, продолжавшего традиции философии Сократа и Г. Сковороды, а также предвосхитившего философские поиски таких авторов XX века, как А. Лосев, М. Бахтин, М. Бубер.

Автор раздела определяет источники знаний Лескова о философии Сократа, Платона и «русского Сократа» — Сковороды, анализирует пометы писателя в изданиях сочинений Платона и в книгах о философии Сократа и Платона, хранящихся в мемориальной библиотеке Дома-музея Н. С. Лескова в Орле, приводит эпистолярные свидетельства того, что Лесков осознанно использовал «сократический метод» для убеждения своих корреспондентов (с. 131–132), интерпретирует цитаты и реминисценции из речей Сократа и диалогов Платона в текстах писателя и раскрывает систему художественных приемов, использованных Лесковым при создании произведений, в основе композиции которых лежит сократический диалог.

Изучение диалогичности творчества Лескова позволило автору работы обнаружить присутствие поэтики сократического диалога в произведениях, внешне не связанных с философией Сократа и Платона, выявить константные темы-мотивы творчества Лескова: знание как припоминание, неизменность нравственных истин, доступность истинной философии для всех, связь праведничества с чудачеством, необходимость поиска истины сообща, в диалоге. Диалог у Лескова, считает автор, — это форма совместного с читателем философствования — припоминания истины.

Исследование Е. Самойловой (раздел «На границе архаики и модерна: творческая история литературно-художественной игры «Блоха»») посвящено анализу «Сказа о тульском косом Левше и о стальной блохе» (1881) с учетом его художественной рецепции в искусстве XX века. Это сопоставление позволяет автору акцентировать в сказе Лескова такие особенности поэтики, которые при использовании иных подходов не выявляются настолько отчетливо. Главным образом это относится к интерпретации словесных экспериментов Лескова, которые при жизни писателя не были приняты читателями и критиками и впоследствии часто рассматривались как существенный недостаток стиля.

Наиболее интересно использование Самойловой понятия литературно-художественной игры, которое введено, с одной стороны, для обозначения сущности преемственных связей текста Лескова и комплекса произведений различных видов искусства XX века, а с другой — для того, чтобы подчеркнуть внутреннее единство рассматриваемого комплекса произведений. В работе реконструирована и проанализирована система различных сцеплений между лесковским текстом и образующими «игру» произведениями. К анализу привлечены все известные отклики 1920–1930-х годов на сказ Лескова и постановки различных редакций пьесы Е. Замятина «Блоха», а также «дериваты» (термин Замятина) — сборник статей «Блоха», «Житие Блохи» Замятина и музыкальная сюита «Блоха» Ю. Шапорина.

Особым достоинством раздела является создание каталога театральных работ Кустодиева, а также предпринятый автором искусствоведческий анализ этих работ. Театральные работы Кустодиева (репродукции эскизов декораций, костюмов, грима и бутафории размещены в приложении), как и рассмотренные в первом разделе монографии иллюстрации художника к рассказу Лескова «Штопальщик», подтверждают живописность текста Лескова и принципиальную «переводимость» лесковского слова в живописный образ.

Анализируемые произведения живописи, музыки и театрального искусства, а также в целом творческая история литературно-художественной игры «Блоха» высвечивают в тексте Лескова такие особенности поэтики, как театральность, живописность, игровой принцип построения текста, а также провокационность, которую участники «игры» осознавали и в переписке называли «укусом блохи» (с. 232). Согласно мнению современных культурологов [Шапир 1995], именно в провокационности, активном воздействии на зрителя или читателя, стремлении вызвать у него активную реакцию, создании для этого намеренно малопонятного текста состоит одна из отличительных особенностей искусства авангарда.

В коллективной монографии впервые в ходе анализа произведений Лескова разных лет поставлена проблема и заявлена концепция эстетических оснований творчества писателя, которые определяют как смыслы, так и поэтику его произведений.