Н. Анастасьев. Американцы

Книга «Американцы» имеет подзаголовок – «Роман». Так автор обозначил границы собственной творческой свободы (ибо о романном жанре, конечно, речи нет, скорее можно говорить о бесконечном эссе) и свое стремление сказать о сложном «попросту» («попросту говоря» – любимое выражение), без академических отсылок и сносок.

Еще в одном смысле эта книга – роман, ибо она повествует о «большой любви» русских читателей к американской культуре в целом, но с тем, чтобы «взглянуть на эту страну более трезво» (с. 4), разобраться, что она собой представляет и почему она столь притягательна.

Американская литературная традиция уникальна тем, что складывалась «на глазах», не уходя корнями во времена, о которых мало что достоверно известно. Воспроизводя многоголосие споров, Н. Анастасьев останавливается на точке зрения Джона Дьюи: Америка – «страна, а не нация <…> А страна – это множество местностей…» (с. 430). Вот почему, по мысли автора книги, следует говорить не столько о «национальном языке», сколько об «оттенках речи» (с. 7).

На страницах книги звучит множество голосов, воскрешаются специфические интонации американской литературной речи. Однако к некоторой досаде читателя, знакомого с английским, в переводе дается буквально все, вплоть до аллитераций из проповедей Джонатана Эдвардса. На английском языке приведено лишь несколько терминов, да еще названия американских журналов. Таков выбор автора в момент, когда засилье англоязычных слов порождает острое чувство тоски по нормальной русской речи.

Название книги вызывает в памяти «Американца» Генри Джеймса, «Становление американцев» Гертруды Стайн. Используя множество источников, Н. Анастасьев реконструирует процесс возникновения и трансформации образа Америки – Страны Обетованной. С одной стороны, Н. Анастасьев показывает каждого своего героя как часть американского мифа, а с другой – оспаривает его историческую репутацию, представляя некогда жившего человека, каким он был «на самом деле».

Открывается книга портретом Америки, «страны будущего», по мемуарам и «путешествиям» французов и англичан конца XVIII века. Выбираются книги, у нас (и не только у нас) почти неизвестные: «Путешествие по Северной Америке» де Шастеллю, «Письма американского фермера» де Кревкера, «Письма из Америки» Уильяма Эддиса, «Поездка по Соединенным Штатам Америки» Стюарта Смита… Одно в этих книгах откровенно выдумано, другое сильно преувеличено. Что и как выдумано и преувеличено, особенно важно для автора.

К истокам национального самосознания, истории формирования «американской мечты» Н. Анастасьев обращается в главе «Пилигримы и пуритане». Важнейший момент в провиденциально выстроенной истории США вновь обретает пестроту и разноречивость самой жизни. Создавая портреты Уильяма Брэдфорда, Джона Уинтропа, Инкриса и Коттона Мэзеров, Джонатана Эдвардса, Бенджамена Франклина, Н. Анастасьев показывает; как из самого разнородного материала постепенно формируется американский взгляд на мир и американский характер.

Основная – и бесспорно самая любопытная – часть книги посвящена собственно американской литературе. Ее история, как положено, открывается разделом о фольклоре. В этом есть своя ирония. По мысли автора, американский фольклор – явление, в сущности, искусственное, «задним числом созданное» (с. 172). В подтверждение Н. Анастасьев рассказывает историю превращения Дэниэля Буна и Дэвида Крокетта в фольклорных персонажей.

В портретах писателей Н. Анастасьев стремится, по его собственному выражению, «избегать слишком очевидных аналогий» (с. 363). Вашингтон Ирвинг ставится рядом с Генри Джеймсом, Эмерсон – с Хемингуэем, Уитмен – с Марком Твеном, Го-торн – с Фицджеральдом, По – с Фолкнером, Мелвилл – с Шервудом Андерсоном, Генри Торо – с Томасом Вулфом. Из этих неожиданных пересечений возникает перед читателем собственно феномен американской литературы с ее очевидным пристрастием к соединению противоположностей. Особенно удачен портрет Хемингуэя, возможно, потому что в него вложено много того личного отношения, какое свойственно в особенности «шестидесятникам». Завершает книгу обзор американских литературных журналов XIX-XX веков.

Книга Н. Анастасьева привлекает доверительной, личной интонацией. В этом смысле даже явные неточности (они в основном возникают там, где речь заходит об английской культуре) звучат как оговорки. Так, на с. 126 говорится о казни Кромвеля (нужно ли напоминать, что его казнили уже после смерти); Уолпола звали Хорее, а не Хью; ведущий английский журнал начала XIX века «Эдинбургское обозрение» не был газетой (с. 161); первый англоязычный перевод псалмов отнесен к 1640 году (в то время как Стернхолд и Хопкинс перевели их еще в 1551 году).

Особое обаяние этой книге придает то, что сам автор называет «обыкновенным читательским чувством» (с. 372). Удовольствие, с которым автор размышляет и формулирует свои мысли, передается и читателю.

О. ПОЛОВИНКИНА