Мэтью Арнольд

Статья подготовлена при финансовой поддержке РГНФ, грант 11-04-00490.

Мэтью Арнольд (1822-1888) вошел в историю английской литературы и культуры прежде всего как реформатор английской литературной критики, законодатель литературных вкусов, создатель теории культуры, на новом историко-литературном этапе, как в свое время Дж. Драйден, С. Джонсон, С. Т. Кольридж, пересмотревший эстетические представления, вкусы и обосновавший свою традицию.

Он преодолел рамки литературы, поднявшись на уровень философии культуры. В разгар викторианской эпохи в Англии, гордой своими успехами, упивавшейся материальным прогрессом, символом которого был великолепный Хрустальный дворец из железа и стекла, построенный в Гайд-парке к Всемирной выставке 1851 года, он показал ее оборотную сторону: грубый материализм, утилитаризм, социальное неравенство, то есть развенчал викторианский миф, прежде всего в своей знаменитой книге «Культура и анархия» (1869), направленной на перестройку английской социальной идеологии. Литератор, он выступил как «совесть своего времени» (что характерно для России, но не для Англии) и в эссе «Функция критики в настоящее время» (1864) «вернул на землю» апологетов викторианства, прокламировавших возникновение особой англо-саксонской расы, напомнив им о «слезинке ребенка» в основании викторианской цивилизации — недавней истории об отчаявшейся молодой женщине по имени Рэгг из работного дома в Ноттингеме, задушившей своего младенца¹.

Арнольду свойствен масштабный взгляд на европейскую и мировую культуру настоящего и прошлого, противостоящий «островному» взгляду на английскую литературу и культуру. Дж. К. Честертон счел особой заслугой Арнольда то, что в обстановке провинциализма, национального самодовольства он напомнил англичанам, что они — европейцы². В своем литературно-критическом манифесте — лекции «О современном элементе в литературе», прочитанной при вступлении в 1857 году в должность профессора Оксфорда, — Арнольд отрицал островной изоляционизм национальной литературы и изоляционизм литературы от культуры в целом.

По мнению Арнольда, в течение первой половины XVIII века мейнстрим европейской литературы проходил через Англию и Францию, с середины XVIII века он переместился в Германию и определялся не только поэтами, а главным образом «умами», критиками. Стремясь вписаться в основной поток современной европейской культуры и выйти за пределы второстепенного течения (minor current) английской литературы XIX века, Арнольд позиционировал себя как прямой последователь немецкой традиции, шедшей от Лессинга через Гете — к Гейне, в эссе о котором он писал о том, что определение главного потока в литературе, способность отличить его от менее значительных течений — высшая функция критики³.

Начав в 1840 году как поэт, Арнольд быстро понял, что его век «глубоко непоэтичен»⁴ и не способен породить великую поэзию из-за недостатка плодотворных идей и критики. В эссе «Функция критики в настоящее время» он определил критику широко — как беспристрастное стремление «изучать и распространять все лучшее, что известно и придумано в мире» в сфере литературы, философии, социальной теории для создания «потока правдивых и свежих идей»⁵, без которого невозможно творчество (позднее это определение стали неоправданно отождествлять с его понятием культуры). Отсутствие прагматизма, «свободную игру идей», независимость от групп, партий и пр. он считал обязательным качеством подлинной критики, которую не находил в Англии, где все было пропитано политикой и религией. Главная, на его взгляд, проблема состоит в том, что люди склонны «видеть вещи не такими, каковы они есть», а сквозь «призму»⁶.

В эссе Арнольда возникает и одно из основных, в дальнейшем характерных для английской литературной критики и философии культуры понятий — жизнь как критерий для измерения подлинности творчества, а также определение литературы как «критики жизни»⁷: жизнь понимается как конечная цель литературы.

Отход Арнольда от поэзии и переключение на литературную и социальную критику объясняли по-разному: «синдромом Кольриджа», то есть возобладанием аналитических способностей над образными; быстрой исчерпанностью характерного для Арнольда элегического дара. Но важно то, что между его поэзией и критикой не было идеологического конфликта: их объединило неприятие викторианского филистерства. В критике Арнольд видел необходимый для его времени и более существенный, чем художественная литература, вид деятельности и вкладывал в это понятие обширные смыслы. Важно и то, что, как и Кольридж, он стал критиком в обществе, где литературная и социальная критика, в отличие от поэзии, была почти неизвестна, общество относилось к ней индифферентно, если не враждебно.

Признавая, что «критическая способность ниже творческой» и именно творческая способность — высшая функция человека — дает ему «подлинное счастье», Арнольд тем не менее придавал критической способности особое значение: ведь «творческий литературный гений в принципе не создает новые идеи, это скорее дело философа». Более того, критика охватывает «все области знания — теологию, философию, искусство, науку»⁸. Литературный талант вдохновляется интеллектуальной и духовной атмосферой, идеями своего времени. А такая атмосфера не всегда существует: «…поэтому редки эпохи великого творчества, и порой столь неудовлетворительны произведения многих людей подлинного таланта; ибо для создания литературного шедевра необходимо сочетание двух начал — таланта человека и благоприятного времени, одного таланта без соответствующего времени недостаточно»⁹. Кроме того, в состав творчества входят элементы, контролируемые не творческой, а критической способностью автора. Она необходима современному поэту, иначе его творчество будет недолговечным. Именно здесь пролегает, по Арнольду, принципиальное различие между Байроном и Гете; оба обладали мощным творческим началом, но Гете питала еще и великая критическая способность, отсутствовавшая у Байрона¹⁰. Знание Гете о жизни и мире объемнее и конкретнее, чем у Байрона, и потому Гете, «величайший поэт современности», больше значил для Арнольда не только как поэт, но и как «один из величайших критиков», творец духовной основы современности.

Кроме немецкой традиции Арнольду близки английские классицисты, привлекающие его верой в «абсолютность, неизменность, универсальность законов разума»¹¹, на этой вере он основывает свою теорию культуры. Недостаток английского романтизма Арнольд видел в его «интеллектуальной незрелости», нехватке идей, проявлений «современного духа» (modern spirit), аналогичных проявлению этого духа в Германии. Отсюда легковесность Байрона, непоследовательность Шелли; и даже Вордсворт, несмотря на всю его глубину, слишком не любил книжное знание и с пренебрежением относился к Гете. Источником их поэзии было «движение чувств, а не ума».

1. Arnold M. The Function of Criticism at the Present Time // Arnold  M. The Function of Criticism at Present Time; Pater W. An Essay on Style. N. Y., London, 1895. P. 45, 49, 50.[↩]
2. Arnold M. Essays Literary & Critical / Inroduction by G. K. Chesterton. London: J. M. Dent; N. Y.: E. P. Dutton, 1924. P. IX-XIV.[↩]
3. The Complete Prose Works of Matthew Arnold in 11 vols. / Ed. by Super R. H. Vol. 3. Ann Arbor: Univеrsity of Michigan press, 1962. P. 107. [↩]
4. The Letters of Matthew Arnold to Arthur Hugh Clough / Ed. Lowry H. F. Oxford: Oxford U. P., 1932. P. 99. Перевод здесь и далее мой. — Т. К.[↩]
5. Arnold M. The Function of Criticism at the Present Time. P. 35, 40, 78, 81.[↩]
6. Ibidem. P. 53.[↩]
7. Arnold M. Wordsworth (1879) // Arnold M. Essays in Criticism. Second Series. Leipzig: Tauchnitz, 1892. P. 121. [↩]
8. Arnold M. The Function of Criticism at the Present Time. Р.  9, 11, 13.[↩]
9. Ibidem. Р. 11-12.[↩]
10. Arnold M. The Function of Criticism at the Present Time. Р. 14-15. [↩]
11. Ibidem. Р. 23.[↩]