Мария Французская и Кретьен де Труа: разговор, которого не было?

Кретьен и Мария, два знаменитых автора XII века, жили во Франции и Англии, возможно, даже встречались. Их объединяет общность культурной атмосферы, царившей при дворе Генриха II, круг читательских интересов и писательских предпочтений. Сопоставить их творчество тем более важно и интересно, что работ о Марии Французской, первой французской поэтессе, и о Кретьене де Труа, одном из первых французских романистов, очень много, однако исследований о сопоставлении творчества Марии и Кретьена — на удивление мало. Некоторые ученые касаются в своих работах сходств и различий между этими авторами¹, однако на сегодняшний день нет ни одной монографии, посвященной их систематическому сопоставлению².

Исследователь средневековой французской литературы Э. Хепффнер, рассуждая о том, знала ли Мария Французская ранние вольные переводы Кретьена де Труа из Овидия (например, «Филомену»), замечает, что это «очень возможно, хотя у нас и нет прямых свидетельств на этот счет»³, однако на вопрос о том, была ли она знакома с новым типом артуровского романа, созданным тем же автором, исследователь отвечает отрицательно⁴.

Э. Микел, автор исследования «Мария Французская», которое появилось во второй половине XX века, мимоходом затрагивает вопрос о влиянии, которые два автора оказывали друг на друга, и приходит к выводу, что «отсутствие каких-либо ссылок у Марии Французской на произведения Кретьена де Труа неопровержимым образом свидетельствует, что «Лэ» хронологически предшествовали его романам»⁵.

При этом Э. Микел, как и многие исследователи Кретьена, отмечает⁴, что ему произведения Марии были знакомы, — об этом свидетельствует один из эпизодов романа «Эрек и Энида», где упоминается «Песнь радости» («Le Lai de Joie»). Однако, согласно точке зрения ученого, влияние Марии на Кретьена ограничивается этим эпизодом, о котором речь пойдет ниже.

М. Пелан в своей обобщающей работе о влиянии историографа Генриха II Плантагенета Васа на современных ему французских романистов посвящает отдельные главы Марии Французской и Кретьену де Труа, но не дает развернутого сопоставительного анализа, который мог бы пролить свет на интересующую нас проблему; что касается Филиппа Менара, автора известной и ставшей классической монографии о Марии Французской, то он отмечает лишь то, что Мария не обладала виртуозностью Кретьена де Труа⁶, хотя их отношение к чудесам имело известное сходство — оба пишут об этом предмете с юмором и иронией⁷.

Наконец, Р. Х. Блох, современный американский исследователь творчества Марии Французской, подчеркивает несходство Марии и ее современников — авторов романа о Тристане — и Кретьена де Труа; впрочем, этот тезис в его работе недостаточно аргументирован и развернут; главное отличие Марии от Кретьена, полагает он, в том, что Мария «была женщиной»⁸.

На наш взгляд, существующие работы недостаточно полно описывают связи между Марией и Кретьеном — двумя «самыми известными и оригинальными французскими авторами времен правления Генриха II»⁹. Однако именно реконструкция этих связей покажет нам, какими творческими принципами могли руководствоваться авторы XII века и каким образом в ту эпоху осуществлялась циркуляция литературной продукции.

Есть основание полагать, что Кретьен де Труа оказывал на Марию Французскую непосредственное влияние; в этой статье мы попытаемся проанализировать, в чем оно проявлялось. Между произведениями обоих авторов, помимо этого, прослеживаются и многочисленные косвенные переклички или взаимные отсылки — иначе говоря, интертекстуальные связи, — которым также будет уделено внимание.

В прологе к своему сборнику «Лэ» Мария отказывается от того, чтобы посвятить себя переводам с латыни, — поскольку их создается слишком много; переводя с латыни, она не снискала бы себе литературной славы. Сочиняя эти строки, Мария Французская могла думать как об авторах романа так называемого «античного цикла» (романы об Александре, о Трое и об Энее), так и о вольных переводах Овидия молодого Кретьена де Труа. О том, что в молодости (по крайней мере, до создания своего второго романа) Кретьен перелагал Овидия, мы узнаем из его знаменитого пролога к этому самому второму роману, «Клижесу»:

Воспев Эрека и Эниду,

Ученым людям не в обиду

Овидиев канон услад

Переложив на новый лад¹⁰,

Поведавший в подобном роде

О соловье и об удоде,

И как надкушено плечо,

И как любила горячо

Изольда пылкого Тристана…¹¹

(Перевод В. Микушевича)

Итак, перед нами список произведений молодого Кретьена. Его открывает «Эрек и Энида» — первый и единственный роман, где автор называет себя «Кретьен де Труа»: «Por ce dit Crestїens de Troies» (v. 9).

Чему служит это добавление? Как полагает Р. Р. Беццола, «если Кретьен в «Эреке и Эниде» называет себя «из Труа», нужно полагать, что, создавая этот первый роман, он находился не в Труа»¹². Заметим, что точно такой же прием использует и Мария, называя себя «Мария из Франции», когда пишет в Англии при дворе Генриха II Плантагенета.

Можем ли мы предположить, что молодой Кретьен, создавая свой первый роман, как и Мария, находился в Англии? Процитируем слова французского историка-медиевиста М. Аурелля, высказывающегося на этот счет:

Мы никогда не сможем сказать с абсолютной уверенностью, бывал ли Кретьен де Труа при дворе Генриха II и Элионоры Аквитанской и пользовался ли их покровительством. Достоверным тем не менее является тот факт, что Кретьен был очень хорошо осведомлен о политической жизни и географии империи Плантагенетов, обитатели которой вызывали у Кретьена уважение и восхищение¹³.

К такому выводу Аурелль приходит, анализируя стих 6634 из «Эрека и Эниды»: «К этому двору влечет меня мое сердце»¹⁴, «Que vers la cort li cuers me tire» — о чем Кретьен скажет перед тем, как дать перечень народов, находящихся под властью Генриха II:

А впрочем, речь хочу начать я

О том, как здесь со всей земли

Собрались графы, короли

И герцоги — вся знать — нормандцы,

Бретонцы, скотты и ирландцы,

Бароны знатные сошлися

Из Англии и Корвалиса.

Ведь от Валлиса до Анжу,

Ни в Мэне и ни в Пуату

И рыцаря мы не нашли бы,

И дамы встретить не могли бы,

Которые бы поленились

И в Нант тотчас не устремились,

Заслышав королевский зов.

(Перевод Н. Рыковой)

«Можно утверждать с большой вероятностью, — продолжает М. Аурелль, — что Кретьен де Труа бывал в Англии и Нормандии, владениях, весьма любимых королем»¹⁵. Итак, как кажется, стих 6634 важен по смыслу и не случайно появляется именно в «Эреке и Эниде». Приведем еще одну цитату из Аурелля, где он продолжает свою мысль: «…возможно также, что, проезжая по Нормандии или Англии, Кретьен де Труа, которого с охотой принимали северо-французские сеньоры, мог повстречаться с Генрихом II и людьми из его окружения»¹⁶.

На возможность пребывания Кретьена при дворе Генриха II указывают и другие обстоятельства. Кретьен, напомним, был автором лирических песен; по выражению Р. Р. Беццолы, он был первым поэтом, на творчество «которого несомненное влияние оказала лирика трубадуров»¹⁷. Тот же исследователь отмечает, что в двух кансонах Кретьена, «дошедших до нас, явно заметно влияние Бернарда де Вентадорна, произведения которого, а возможно, и его самого, он должен был знать…»¹⁸; об этом последнем поэте достоверно известно, что он жил при дворе Плантагенетов. Беццола делает предположение, что «встреча двух поэтов могла произойти в Англии в 1155 г.»¹⁹.

Итак, вслед за Р. Р. Беццолой и М. Ауреллем мы считаем, что Кретьен бывал при дворе Генриха II. Была ли там в это же время Мария Французская? Это представляется возможным, и молодой Кретьен мог видеть даму Марию, по крайней мере, слышать о ней и ее лэ.

Если сделанные выше предположения справедливы, Кретьен де Труа мог писать свой первый роман «Эрек и Энида» (или его часть) в Англии. Напомним, что на основании текстологического анализа датировка создания «Эрека и Эниды» — приблизительно 1170 год²⁰.

1. См., например: Hoepffner E. Les Lais de Marie de France. Paris: Nizet, 1971; Mickel E J. Marie de France. N. Y.: Twayne, 1974; Pelan M.M. L’influence du Brut de Wace sur les romancieres francais de son temps. Genfve: Slatkine Reprints, 1974; Mеnard Ph. Les Lais de Marie de France. Contes d’amour et d’aventure du Moyen Age. Paris: Presses universitaires de France, 1997; Bloch R.H. The anonymous Marie de France. London: The University of Chicago Press, 2003. [↩]
2. По данным сайта www.Arlima.net. [↩]
3. Hoepffner E. Op. cit. P. 53.[↩]
4. Ibidem. [↩][↩]
5. Mickel E. J. Op. cit. P. 18.[↩]
6. Mеnard Ph. Op. cit. P. 210. [↩]
7. Ibidem. P. 189. [↩]
8. Ibidem. P. 23, 52, 311, 318.[↩]
9. Aurell M. La lеgende du roi Arthur: 550-1250. P.: Librairie Acadеmique Perrin, 2007. P. 18.[↩]
10. В русском переводе пропущен важный для нашей работы стих — «Et les comandemenz d’Ovide» — «И наставления Овидия».[↩]
11. Нужно заметить, что здесь В. Микушевич довольно сильно отступает от оригинала, где сказано «о короле Марке и Изольде Белокурой».[↩]
12. Bezzola R.R. Les origines et la formation de la littеrature courtoise en Occident (500-1200). Deuxifme partie. La sociеtе fеodale et la transformation de la littеrature de cour. Genfve; Paris: Champion, 1984. P. 310.[↩]
13. Aurell M. Op. cit. P. 185.[↩]
14. Данный стих пропущен в русском переводе романа. [↩]
15. Aurell M. Op. cit. P. 185. [↩]
16. Aurell M. Op. cit. P. 186. [↩]
17. Bezzola R.R. Op. cit. P. 388. [↩]
18. Ibidem.[↩]
19. Ibidem. P. 388. [↩]
20. Михайлов А. Д. Французский рыцарский роман и вопросы типологии жанра в средневековой литературе. М.: Наука, 1976. С. 114.[↩]