№4, 2014/Публикации. Воспоминания. Сообщения

Подвальный пост-модернизм

Я уже говорил о том, что словечко «пост-модернизм» с опозданием, но триумфально шествует сейчас по российской земле. Употребляют его без разбора и очень часто без смысла. Вот это круто, вот это пост-модернизм — такова в общем реакция на все то, что вроде бы идет вразрез с так называемым главным течением. Беда, однако, в том, что и главного течения теперь никто определить не может.

«Пост-модернизм» вообще-то подразумевает продолжение «модернизма», использование всех его течений, а заодно и всех до-модернистских течений, вплоть до самого ползучего реализма, и державного классицизма, и барокко, и античности, и доисторичности, в некоем новом сплаве. Этим летом в Москве в одной из критических работ я натолкнулся на определение нынешнего российского пост-модернизма как артистического течения, построенного на обломках предшествующей, то есть советской, эпохи. Главным словом здесь очевидно являются «обломки». В этом случае, по всей вероятности, лучше будет называть нынешнее модное течение не «пост-модернизмом», а «пост-советизмом», или еще лучше, по правилам московского жаргона, «пост-совковостью».

Будем, однако, придерживаться принятой символики. В расхожем смысле для нынешнего русского пост-модернизма характерна приверженность к так называемой чернухе, к образам дикости, мрака, грязи, распада плоти и духа, к говноедству и порочному кругу всепожирающей утробы.

Это направление вообще-то возникло задолго до того, как советская жизнь пошла вразнос. Еще в ранние шестидесятые годы в московском «андеграунде» появился писатель Юрий Мамлеев, в рассказах которого на фоне обычной советской действительности шевелились ужасающие выродки, упыри, гиперболически раздутые образы темного подсознания. Именно Юрия Мамлеева и следует считать основателем современного пост-совкового пост-модернизма, а его эстетику слизи и кровавого выпота первым слоем краски на этом холсте.

Основной фигурой нынешнего пост-модернизма, то есть наиболее сложившимся писателем этого направления, можно назвать тридцатилетнего1 Владимира Сорокина. Впервые я увидел его рассказы в эмигрантском журнале «А-и-Я», ну а теперь он уже является признанным мэтром метрополии.

Рассказы Сорокина строятся на обломках — именно на обломках — социалистического реализма. Вот несколько примеров. Два охотника в лучших традициях того направления соцреализма, что звался «деревенской литературой», пробираются через лес. Идут щедрые, едва ли не тургеневские, описания родной природы. Народный говор охотников будто вышел из повествований Валентина Распутина или Василия Белова. Наконец устраиваются с ружьями в засаде, а на дереве подвешивают приманку, магнитофон с записями Высоцкого. На звук популярных песен из леса выходит человек. Охотники с азартом подстреливают его. Следуют щедрые описания свежевания трупа. Перед тем как зажарить печенку своей дичи, охотники выпивают водки и поздравляют друг друга с началом сезона2.

В рассказе «Геологи» все идет поначалу как в идеальном соцреалистическом, в стиле ранней «Юности», повествовании. Застигнутые бурей в зимовке молодые люди спорят, идти ли спасать завязших где-то товарищей или отправиться на базу, чтобы успеть к вертолету с образцами своих изысканий. Спор заходит в тупик, и молодежь обращается за советом к старшему товарищу, опытному геологу. Тот предлагает свое решение: помучмарить фонку. В восторге геологи садятся кружком на пол и вытягивают вперед ладони, образуя корытце. Мысть, мысть, полокурый вотлок, повторяют они. Старший опытный друг начинает с наслаждением блевать в их ладони. За окошком свистит таежная вьюга.

Рассказ «Проездом» до двух своих последних абзацев похож на сочинения ударников соцреализма Проскурина или Сартакова. Руководящий товарищ Георгий Иванович без предупреждения заезжает в райком партии. Местные боссы в тревоге, однако руководитель ленинского стиля Георгий Иванович ободряет их, а если и журит за отдельные недостатки, то с теплотой, по-отечески. Засим заходит к одному из боссов в кабинет, забирается на стол и начинает с удовольствием испражняться на красочно оформленный альбом районных достижений.

Такова железная композиционная схема и многих других вещей Владимира Сорокина: литературный «китч», а затем обнажение его некоей подсознательной сути.

  1. Аксенов, очевидно, считает Владимира Сорокина «условно тридцатилетним».[]
  2. Излагается сюжет рассказа «Открытие сезона» из сборника «Первый субботник» (1992). Там же впервые опубликованы рассказы «Геологи» и «Проездом».[]

Статья в PDF

Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №4, 2014

Цитировать

Аксенов, В.П. Подвальный пост-модернизм / В.П. Аксенов // Вопросы литературы. - 2014 - №4. - C. 339-347
Копировать