М. Бахтин: «Без катарсиса… нет искусства»

В РУСЛЕ ТРАДИЦИИ И ВНЕ ЕЕ

Слова, взятые из «Проблем поэтики Достоевского» и вынесенные в заглавие статьи, на первый взгляд могут показаться не очень характерными для философии и эстетики М. Бахтина. Термин «катарсис» в его текстах встречается пять-шесть раз. Этим, возможно, объясняется и тот факт, что в современной обширной отечественной и зарубежной бахтинистике нет специальных исследований, посвященных проблеме катарсиса в наследии М. Бахтина. И в этом случае мы встречаемся с известной любовью М. Бахтина к вариациям, в том числе понятийно- терминологическим. Так, в качестве синонимов катарсиса (греч. «catharsis» – очищение) им используются такие понятия-метафоры, как «освобождение», «изгнание», «преображение», «трезвение», «разрешение», «милование» и т. п. Встречаются и свойственные М. Бахтину более строгие понятия: «катарсис пошлости», «веселое бесстрашие», «эстетическое завершение», «эстетическое самоутешение», «эстетическая любовь» – как ипостаси бахтинского представления о катарсисе автора-зрителя.

Для современного человека интересны все эти слагаемые концепции катарсиса у М. Бахтина. Но, пожалуй, особую актуальность представляет идея о роли эстетической, нравственной и онтологической памяти.

Однако, прежде чем рассматривать проблему катарсиса у М. Бахтина в различных проявлениях этого феномена искусства и культуры, необходимо оглянуться назад, на более чем двухтысячелетнюю традицию, на фоне которой ярче видна и преемственность М. Бахтина, и его принципиальное новаторство.

Идея катарсиса звучит уже у Гесиода, у которого «голос певца утоляет печаль «растерзанного сердца»… или же в рассуждениях Пиндара о смягчении небесными звуками пламенных молний Зевса» ¹. Пифагор и пифагорейцы говорили о врачевании, очищении, гармонизации человеческих нравов и страстей посредством музыки, а также танцев и поэзии. Благодаря музыке все неразумное, неумеренное, смутное – скорбь, раздражение, жалость, страх, гнев, разнеженность, распущенность – превращалось в противоположное душевное состояние². Во всех своих работах А. Лосев подчеркивает, что древние понимали катарсис как воздействие не только эстетическое, но и моральное, интеллектуальное, психологическое, обращенное к человеку в его целостности.

В европейское сознание нового времени «катарсис» вошел не только и не столько своей музыкальной ипостасью. Многовековая дискуссия развернулась вокруг катарсиса трагедийного. Существует огромное количество теорий, объясняющих смысл, вложенный Аристотелем в понятие катарсиса трагедии. Начиная с XVI века – времени появления первого комментария Маджи к «Поэтике» Аристотеля – мировая эстетическая мысль находится, по словам А. Лосева, под своеобразным гипнозом аристотелевского текста. А. Лосев указывает, что уже к 1931 году было 1425 различных толкований феномена катарсиса в искусстве³. Причиной такого неослабевающего внимания к категории катарсиса является знаменитое и столь же загадочное определение трагедии, данное Аристотелем в главе VI сочинения «Об искусстве поэзии» («Поэтика»): «Итак, трагедия есть подражание действию важному и законченному, имеющему определенный объем, [подражание] при помощи речи, в каждой из своих частей различно украшенной; посредством действия, а не рассказа, совершающее путем сострадания и страха очищение подобных аффектов» ⁴. Последние восемь слов трактовались в рамках этических, социологических, физиологических, психологических, эстетических, гносеологических, структуралистских и прочих концепций. Некоторые авторы предлагали внимательнее прочитать прежде всего «Поэтику», большинство прибегало к дополнительным, косвенным свидетельствам аристотелевской «Риторики», «Метафизики», «Политики», этики. Немало тех, кто, основываясь на словах Аристотеля, формулировал свое решение катарсиса, отвечающее их собственному пониманию сущности трагического и искусства в целом## См.: А. Ф. П е т р о в с к и й, Сочинение Аристотеля о поэтическом искусстве. – В кн.:

1. А. Ф. Л о с е в, В. П. Ш е с т а к о в, История эстетических категорий, М., 1965, с. 85.[↩]
2. См.: «История эстетики. Памятники мировой эстетической мысли», т. 1, М., 1962, с. 82 – 83.[↩]
3. А. Ф. Л о с е в, История античной эстетики. Аристотель и поздняя классика, М., 1975, с. 178.[↩]
4. А р и с т о т е л ь, Об искусстве поэзии, М., 1957, с. 56.[↩]