Ludmiła M n i c h. Шекспир в русской теории первой половины ХХ века. Siedlce: Wydawnictwo Naukowe IKRiBL im. Franciszka Karpińskiego, 2019. 264 c.

Польская исследовательница написала книгу о том, как в свете русской теоретической мысли в России проходило восприятие Шекспира в первой половине ХХ века. И кто же здесь главный герой? Не Шекспир. Отчасти — шекспироведение, взятое под определенным углом зрения. Шекспир не предмет разговора, а повод для него. Основная речь не о том, каким виделся Шекспир, а какими глазами, сквозь какие теории на него смотрели. И еще о том, как под влиянием Шекспира создавалась «русская теория». Так замыкается этот замысловатый (от слова «замысел») сюжет.

Ощущая сложность замысла и заранее отметая необоснованные ожидания, Людмила Мних едва ли не на всем протяжении книги продолжает возвращаться и напоминать, о чем книга написана. Теоретики определяют понимание Шекспира, а Шекспир определяет теоретические идеи: «Шекспировский дискурс представляет не только влияние Шекспира на авторов русской теории первой половины ХХ века, но влияние самих русских ученых на понимание Шекспира во времени» (c. 21). Мысль о шекспировском влиянии на наши теории — это, пожалуй, самое оригинальное в замысле.

Да, ответственный автор сложного сюжета постоянно сопровождает его оговорками — чего не стоит ожидать: «Еще раз подчеркнем, в нашей книге речь идет не об истории рецепции Шекспира в России, но о том, как под влиянием Шекспира развивалась русская теория в современном ее значении <…> Поэ­тому мы не рассматриваем вопрос о влиянии Шекспира на русскую литературу <…> Речь идет о другом полюсе рецепции, связанном с Шекспиром как отправной точкой русского осмысления Европы и мира, феномена литературы, но самое главное и прежде всего — самой России, русских и их (русских) отношения к жизни во всех ее проявлениях» (c. 35).

Ввиду столь грандиозной задачи, действительно, от многого приходится отказаться, что могло бы быть ожидаемым в книге с таким названием. Отказаться от Шекспира («не привлекаем к анализу литературные тексты», c. 35), от перевода («поскольку переводы не связаны напрямую с русской теорией ХХ века», c. 95), от Л. Выготского, как бы он ни был интересен, поскольку это лишь «один из многих примеров, когда представители разных наук обращались к Шекспиру для построения своих научных концепций» (c. 47).

Так что же такое — «русская теория»? Об этом речь заходит постоянно, поскольку это и есть главное событие в сюжете исследования: «…понятие русская теория в нашей работе имеет два аспекта: 1) собственно русская теория литературы и 2) русская теория как способ научного мышления, представленного в разных дискурсивных практиках, среди которых для нас самыми важными предстают историософия, религия, философия и отчасти политика» (c. 70).

Этим определением открывается вторая глава книги: «Шекспир в русском литературоведении первой половины ХХ века». В этой главе русская теория проверяется применением на материале шекспироведения. А разъяснено понятие «теория» во введении и в предшествующей первой главе — «Шекспировский дискурс русской теории и западное шекспироведение ХХ века»: