Лицом к лицу с читателем

Растущий интерес нашего читателя к творческой лаборатории писателя (взять хотя бы регулярную рубрику «Литературной газеты» – «Читатель и писатель»), несомненно, является ярким свидетельством высокого уровня интеллекта читающей массы.

Осознание этой органической связи автора и читателя нередко бывает для писателя причиной, заставляющей дорабатывать уже написанное произведение или даже создавать новое… на прежнем материале.

Что служит писателю импульсом для возникновения нового произведения?

Думается мне – озарившая его идея, вспышка мысли.

В моем творческом активе есть роман размером, – если сюда приплюсовать и напечатанные в журналах фрагменты, которые пока по техническим причинам не вошли в целое, – около ста печатных листов – роман «Сестры Ричинские».

Если я хочу честно ответить, что послужило импульсом для того, чтобы приняться за него, то, могу признаться, его идею породила одна, на первый взгляд случайная, фраза, произнесенная моей приятельницей.

В разговоре со мной она как-то сказала, сказала просто так, между прочим: чтобы постичь подлинную суть человека, надо увидеть его реакцию, когда на него обрушится большое горе, одним словом, во время какого-нибудь катаклизма…

Это был первый импульс, который претворился в идею написать роман о семье, после весьма благополучной жизни оказавшейся в критическом сначала материальном, а затем и моральном состоянии.

Реакция каждого члена семьи на новые материально-бытовые обстоятельства, а в конце концов и на общественную ситуацию, сложившуюся на их родине, и выявила «удельный» моральный вес каждого из них.

Действие романа происходит в панской Польше во второй половине 30-х годов. Достиг ли автор своей цели – судить ему трудно.

Детальное описание мещанско-поповской среды с ее бытовыми и общественными проблемами навело некоторых читателей на мысль, что персонажи имеют своих конкретных прототипов в жизни, что в романе воссозданы портреты реальных лиц. Право же, автор ни в чем таком не повинен.

Бывает так, что личность главного героя настолько захватывает писателя, что, выражаясь образно, ослепляет его. Писатель так рельефно вылепил в своем воображении образ центрального персонажа, что не автор, а как бы этот образ начинает повелевать писателем.

И когда б такого, покоренного своим героем, писателя спросили: что он выражает собой, ваш герой? – то, возможно, он ответил бы: я не знаю, спросите его (то есть главного героя).

И все-таки придирчивый критик может сказать, что если персонален романа рождены лишь творческой интуицией автора, то он мог бы с таким же успехом, не очень-то углубляясь в факты и документы, написать роман на любом историческом материале…

Этот критик был бы в чем-то прав, недаром в народе говорят: из порожнего не нальешь… Но истина, как это бывает в большинстве случаев, лежит посередине. Если бы одной фактографии было достаточно, чтобы написать роман, тогда, скажем, историк имел бы шансы стать автором исторических романов, а это далеко не так.

В конце концов все эти рассуждения я свела бы к двум простым правилам: мало досконально изучить эпоху, чтобы написать исторический роман. С другой стороны, не может идти речи об историческом романе без детального изучения эпохи.

Если же снова вернуться к «Сестрам Ричинским», которые в известной степени стали уже историческим романом, то выигрышное положение автора заключается в том, что он жил в описываемую эпоху, жил «среди» своих героев.