Литература в движении
В. Панков, Время и книги, «Просвещение», М. 1964, 400 стр.; Виктор Панков, Воспитание гражданина, «Советский писатель», М. 1965, 371 стр.
Прежде всего меня порадовало в работах В. Панкова стремление рассказать не только о движении художественной прозы и поэзии наших дней, но и о развитии современной критической мысли. Мы знаем, как мало пишется о критике. Ни в журналах, ни в книгах вы не найдете систематических обозрений деятельности критиков. Создается даже впечатление, будто каждый автор, разбирающий то или иное произведение, всегда делает это первым! Своих прямых и весьма близких предшественников он замечает редко, не упоминает их, не ссылается на их выступления…
Правда, в монографиях, посвященных отдельным писателям, в диссертациях и «ученых записках» не обходят вниманием тех, кто ранее трудился на том же поприще. Хотя и тут продолжаются «странности». На подобный эпизод обратил совсем недавно внимание читателей «Литературной газеты» С. Чернов. С. Свердлина опубликовала на страницах «Филологических наук» статью о композиции книги Чернышевского «Материалы для биографии Н. А. Добролюбова», повторив аргументацию А. Григоряна, изложенную в его выступлении еще в 1954 году, и не сослалась на него… При освещении современной литературы таких случаев сколько угодно!
Наблюдается лишь единственный способ упоминания предшествующей критики – полемика. Это естественно. Если автор не согласен с мнением товарища по перу, он его назовет и поспорит с ним. Но если повода для дискуссии нет, он склонен пройти мимо газетных и журнальных статей и рецензий (а иногда и мимо критических книг), хотя это и были серьезные, весомые выступления, верно и точно определившие смысла и значение того или иного художественного явления.
Мы подчас жалуемся на неуважение писателей к критике, а сами между тем сплошь и рядом демонстрируем подобное же отношение к ней. Вот с этой дурной традицией, на мой взгляд, решительно рвут Книги В. Панкова. В своих размышлениях о проблемах и героях современной литературы он, проявляя самостоятельность, стремится в то же время найти опору в сложившемся общественном мнении, учитывая критическую мысль. А ведь в формировании взглядов на искусство сегодняшнего дня участвовал сам автор как критик-публицист. Поэтому рецензируемые нами книги В. Панкова не только о литературе, но и о критике.
Однако неверно было бы думать, что перед читателем сборники статей, объединенных общей тематикой. Да, такие сборники появляются в изобилии, и против этого трудно было бы возразить, хотя публика, кажется, ждет от критика скорее связного изложения истории современной литературы (накануне 50-летия советской власти) или по крайней мере последовательного освещения процесса ее развития, нежели отдельных статей и рецензий, помещенных под одной обложкой. (Не случайно иные подобные издания имеют крохотные тиражи: книготорг не берет, читатели не покупают!)
В. Панков не предлагает нашему вниманию более или менее аккуратно распланированные страницы своих прежних журнальных или книжных публикаций, он пытается набросать очерк истории советской литературы за два последних десятилетия. Этим рецензируемые книги отличаются от предыдущих выступлений критика («Главный герой», 1960; «На стрежне жизни», 1962). Если дело публициста, по словам В. И. Ленина, писать историю современности, то в прямую задачу критика входит работа «ад историческим осмыслением современного литературного развития.
Но писать историю живой, текущей, меняющейся литературы, находясь в ее гуще, а не в отдалении годов, разумеется, нелегко. А браться за это дело нужно, и не только институтским коллективам, а и отдельным критикам, способным со своей точки зрения, со своей позиции рассмотреть современную литературу в ее непрестанном творческом движении.
Из сказанного ясно, что книги В. Панкова адресованы не столько писателю, сколько читателю. На это уже обратила внимание Е. Книпович в рецензии на «Воспитание гражданина», опубликованной в «Литературной газете». Мы считаем необходимым вновь подчеркнуть это, чтобы пользоваться правильными критериями при оценке этих книг. Говоря несколько условно, можно отнести выступления В. Панкова к публицистической критике. Это не означает, что автор избегает аналитического подхода или не уделяет достаточно места рассмотрению художественных особенностей разбираемых им произведений. Но все же главным для критика в данном случае является социальное содержание творчества, его общественная направленность, гражданское звучание. Отсюда проблемность книг В. Панкова, их тесная органическая связь с временем, его идеалами и свершениями.
Некоторым такая устремленность критика может показаться узкой, однобокой, не учитывающей известных индивидуальных признаков и поисков таланта. Но это заблуждение. Правильнее сказать, что автора привлекает не только талант, но и его направление. В этом единственно верном, на наш взгляд, аспекте В. Панков и анализирует тенденции развития современной литературы, достоинства и недостатки отдельных произведений, а также освещение процесса в текущей критике. Поэтому автор не без основания назвал первую из рассматриваемых нами работ «Время и книги». Ибо на литературу он смотрит именно сквозь время, в связи с главными и решающими событиями эпохи.
Автор начинает свой разбор с книг, появившихся сразу же после окончания Великой Отечественной войны. Это был исторический рубеж не только в жизни нашего общества, но и, понятно, в развитии самой литературы. На протяжении многих лет, однако, советские писатели продолжали (и продолжают) жить темой Великой Отечественной войны, которая никогда не изгладится в памяти народа. Поэтому упомянутый рубеж не означал, что литература распрощалась с войной, и в то же время, естественно, возникала новая проблематика. И может быть, наиболее примечательным в ту эпоху был приход в литературу многих талантливых писателей, которые сказали свое слово о войне, а потом и о мирной, созидательной жизни советских людей.
Итак, новое о войне в послевоенное время, новое в жизни народа, восстанавливающего свою страну, свой очаг, свою культуру после неслыханных разрушений и страданий, новые писатели, рожденные этим драматическим и героическим временем. Этому посвящена значительная часть работы «Время и книги».
Но тут мне хотелось бы сделать маленькое отступление. Критику нередко укоряют в плохом знании жизни, в том, что она анализирует и оценивает труд писателя, не будучи знакомой с тем, о чем идет в произведении речь. А этакий, мол, умозрительный подход бесплоден. В этих упреках бывает и зерно истины, когда критик, никогда не бывавший в деревне, берется за обсуждение сложных хозяйственных и нравственных проблем колхозной жизни или, не зная заводского быта, начинает советовать, как его наладить по коммунистическим нормам… Это можно сказать и о тех, кто, не понюхав пороха, свысока рассуждает о книгах на военную тему.
Вот почему хочется подчеркнуть важность и значение личного фронтового опыта критика при размышлении о литературе военных и послевоенных лет. В. Панков располагает этим жизненным опытом; отсюда понимание, эмоциональное восприятие и глубокий анализ творчества писателей-фронтовиков. Читатель почувствует, знакомясь со страницами, посвященными поэзии М. Луконина, А. Межирова, С. Гудзенко, С. Наровчатова, который от имени своего поколения хорошо сказал:
И правильность законов диамата
Проверили с гранатами в руках
На улицах Орла и Сталинграда,
На венских и берлинских площадях, –
что вместе со своими однополчанами-поэтами проверял эту «правильность законов диамата» и критик. В книге «Воспитание гражданина» эта тема звучит у В. Панкова еще сильнее, когда он обращается к стихам погибших на фронте Н. Майорова, Н. Отрады, П. Когана, Вс. Багрицкого, к дневникам Н. Костериной, к повестям В. Рослякова («Один из нас»), Б. Балтера («До свидания, мальчики») и другим произведениям этого плана. Тем убедительнее на фоне героико-драматической литературы о войне звучит критика В. Панковым повести Б. Окуджавы «Будь здоров, школяр!» за гипертрофированное изображение страданий и страха, солдатской грубости и черствости, за принижение подвига и гражданского самосознания бойца.
В книгах прослеживается эволюция военной литературы на протяжении двух десятилетий. Отмечается бурный взлет партизанской темы сразу после окончания событий. П. Вершигора, С. Ковпак, А. Федоров, Д. Медведев, Г. Линьков, И. Козлов, П. Игнатов каждый по-своему сделали большой вклад в летопись патриотического движения в тылу врага. Но я думаю, что здесь критику следовало бы провести более четкую грань между мемуарами и художественной прозой. Вряд ли можно поставить в этом смысле в один ряд П. Вершигору и Г. Линькова…
Мне представляется правильным взгляд на «Молодую гвардию» А. Фадеева не только как на наиболее крупное явление в литературе об Отечественной войне, но и как на рубеж в развитии творчества всех советских писателей, как этап в становлении военной темы, в ее художественном развитии и психологической углубленности. Многое из того, что появилось после «Молодой гвардии», в той или иной мере отмечено ее влиянием или, вернее, находилось под воздействием эстетического пафоса этого романа. Именно «Молодая гвардия» дала нашей литературе новый угол творческого зрения, открыла новые возможности художественного освещения и психологического анализа героя Отечественной войны.
Менее четко и определенно говорит В. Панков об изображении военных событий и характера бойца в книгах конца 40-х и начала 50-х годов, когда под влиянием культа личности вошли в моду приукрашивание и бесконфликтность. Разумеется, дело не исчерпывалось «Кавалером Золотой Звезды» и «Светом над землей». И в произведения о войне стал проникать яд лакировки. Вспомним неудачу второй книги «Белой березы», «Гуртов на дорогах» или «В стране поверженных». Тут критику-историку следовало проявить больше последовательности и объективности в анализе. Тем самым еще выпуклее обозначились бы достоинства таких произведений (о них говорит справедливо В. Панков), как «Судьба человека» М. Шолохова, романы К. Симонова, повести Ю. Бондарева и др. Но это уже связано с эпохой XX партийного съезда, с критикой культа личности и его последствий в идеологической жизни.
Это время, столь плодотворно сказавшееся на развитии нашей литературы, нашло в книгах В. Панкова верное отражение. Автор показывает, как расширился тематический диапазон прозы, поэзии и драматургии, как обретали наши писатели новое понимание своих задач. Новое слово о жизни, исследовательский пафос, первооткрывательство, конструктивный взгляд на действительность, жажда ее преобразования – этими понятиями далеко не исчерпывается то, что было внесено в творческую деятельность писателей после XX партийного съезда, в эпоху восстановления ленинских норм жизни и дальнейшей демократизации общества. Произведения В. Овечкина, В. Тендрякова, С. Антонова, В. Солоухина, Г. Троепольского и других авторов критик связывает с этим периодом. На видное место выдвигает он роман Г. Николаевой «Битва в пути», справедливо полагая, что эта книга была одной из примечательных на путях современной прозы. Сейчас, по прошествии десятилетия со времени, когда был опубликован роман, можно с еще большей уверенностью говорить о его принципиальном значении для нашей литературы.
В. Панков пишет: «Г. Николаева одной из первых проявила хороший почин, отдав свои силы решению самых волнующих проблем периода преодоления последствий культа личности. Она не ограничивалась пассивным отражением жизненных конфликтов, а активно участвовала в их разрешении». Здесь критик имеет в виду, что писательница предлагала нам те или иные решения трудных вопросов, поставленных ею. Можно спорить (в среде читателей эти дискуссии продолжаются и по сей день) о том, как освещены общественные, производственные и бытовые темы в романе, верно ли, что Вальган мог так опуститься, что Бахирев расстался с Тиной, что жена Бахирева могла себя так повести и т. д. и т. п., но несомненно одно: Галина Николаева была писательницей высокого общественно-политического темперамента, большого художественного таланта, исполненного гражданской смелости. Правда эпохи была и ее писательской правдой.
Появлялись, однако, и такие произведения, в которых фокус был смещен. Это случилось с романом В. Дудинцева «Не хлебом единым». Не отрицая талантливости писателя, В. Панков в то же время отмечает одиночество его главного героя Лопаткина, его отрешенность от социального дыхания эпохи, противопоставленность ее основным движущим силам. Поэтому положительное начало в характере Лопаткина превращается в отрицательное, а критический пафос романа лишается конструктивного смысла. А это значит, что произведения такого рода лишены серьезного воспитательного значения, не помогают формированию нравственного облика нового человека. А это, по верной (хотя и не новой, конечно) мысли В. Панкова, – одна из важнейших задач литературы социалистического реализма. Недаром автор назвал свою последнюю книгу «Воспитание гражданина».
Трудно даже перечислить имена писателей и названия произведений, которые так или иначе затронуты критиком. Он не обходит художников старшего поколения, таких, как Н. Тихонов, К. Федин, И. Эренбург, Л. Леонов, В. Катаев… Большое внимание уделено литераторам, пришедшим накануне и во время войны, а также и в послевоенное время. Так, мы найдем здесь разбор романов В. Кочетова («Журбины»), Е. Мальцева («Войди в каждый дом»), В. Фоменко («Память земли»), повестей В. Кожевникова, Г. Владимова, В. Аксенова. При этом автор дает представление о дискуссиях, которые развертывались в печати вокруг тех или иных произведений. Тут-то и говорит в полный голос наша критика, которую В. Панков представляет весьма объективно и широко. Это касается, например, и споров о «Секретаре обкома» В. Кочетова, о повестях и рассказах В. Аксенова, А. Солженицына, В. Войновича…
Занимая вполне определенную позицию, критическую допустим, по отношению к тем или иным произведениям, В. Панков не скрывает от читателя имевшиеся положительные мнения. Разбирая роман Д. Гранина «Иду на грозу», автор учитывает почти все суждения, высказанные об этом произведении в печати. Таким образом, работы В. Панкова могут послужить надежным путеводителем для читателя, компасом в необъятном книжном океане современности.
Центральная проблема, которая проходит сквозь все страницы рецензируемых книг, связана с поисками действенного, активного, целеустремленного героя – строителя коммунистического общества. Не идеального героя, нет! В. Панков против подобных умозрительных конструкций. Но он ищет реального героя, исполненного идеалов, почерпнутых из самой жизни, добытых в труде и созидании, освещенных партийностью. При этом для критика не менее ценно и изображение противоречий и трудностей бытия, и характеров, отражающих жизненные коллизии. Четкости нравственной позиции писателя, его деятельного отношения к тому, что он изображает, первооткрывательства, исследовательского пафоса – вот чего хочет и ждет критик в первую очередь. И с этой его точкой зрения можно согласиться.
Посетовать следует на то, что эстетическая эволюция литературы последних лет, ее поиски в области художественной формы, жанровое движение прозы и поэзии, изменения в сфере языка и стиля современного искусства живописи словом освещены мало. Конечно, не в этом состояла в данном случае задача критика. Но он не может пройти и мимо этих спорных и острых проблем, которые также волнуют и писателя и читателя. Анализ содержания литературных произведений неразрывно связан с анализом формы, в которой это содержание, собственно, и реализовано. Такое единство подхода не всегда соблюдается автором, что, конечно, наносит известный ущерб глубине и достоверности литературно-критического разбора. Но поскольку автор поставил перед собой определенную задачу: рассмотреть современную литературу в свете ее общественной и нравственной проблематики и создать очерк ее эволюции в этом плане, – надо признать, что выполнено это хорошо.
Г. БРОВМАН