Критерии и аргументы

Непривычно много внимания в наши дни уделяется критике. На страницах всесоюзной и республиканской печати, на совещаниях и в дискуссиях по-деловому разбираются ее достижения в недостатки. Работа критиков – в центре внимания широкой литературной общественности. Поднять уровень нашей критики, конечно, нельзя сразу, это процесс длительный, и хорошо, что нынешняя озабоченность ее состоянием ничем не напоминает быстропроходящую кампанию. Очень важно, что литературными организациями намечаются конкретные меры по улучшению работы критики, по подготовке молодых кадров, повышению профессионального мастерства, росту критических изданий и т. д.

Латышская литературная критика за последние годы добилась заслуживающих внимания успехов. Упомяну хотя бы три широких обсуждения, проведенных газетой «Литература ун Максла»: «Проза. Критика. Эпоха», «Поэзия. Критика. Эпоха» и «Современный человек в жизни и в литературе». В них принимали участие многие ведущие прозаики, поэты, критики, а также и читатели.

Интересны и содержательны новые книги В. Мелниса, М. Пойша, сборник «Литература и время», подготовленный Институтом языка и литературы АН Латвийской ССР.

Задачи литературной критики ясны нам, хотя решение их не столь просто, как порой кажется. К. Краулинь в дискуссии о критике на страницах журнала «Карогс» недоумевает, почему «(теперь многие и многие начали говорить о мерилах искусства. Создается впечатление, что надо вырабатывать какие-то новые мерки, ибо существовавшие доныне оказались неправильными или же – само искусство вошло в новую фазу развития и требует принципиально других критериев. Все же, рассматривая вопрос ближе, видишь, что ничего подобного нет» («Карогс», 1972, N2).

Ясно, что глубоко заинтересованный общественный разговор о критике, который ведется в наши дни, – это свидетельство ее развития на базе марксистско-ленинской эстетики. Мы все являемся свидетелями непрерывного процесса обогащения нашей многонациональной культуры, искусства, литературы. Было бы странно, если бы критика не пыталась глубже и смелее включиться в этот процесс, не продолжала бы совершенствование своей методологии и критериев. Недаром в Постановлении ЦК КПСС «О литературно-художественной критике» перед Академией наук СССР, министерствами и ведомствами поставлена прямая задача – «направить внимание подведомственных им институтов на глубокое изучение проблем теории и методологии литературно-художественной критики».

Очевидно, что выработка более точных критериев остается важнейшим пунктом в повестке дня работы критики. В первую очередь это касается нашей повседневной работы – рецензий и статей, в которых подвергается исследованию текущий литературный процесс. Посмотрим же, какие критерии бытуют в нашей практике.

Таких критериев много, но они часто не дают возможности вынести правильное суждение о том или иным произведении. Один критик, руководствуясь своей меркой, видит в произведении достижение, другой, применяя иную, считает его неудачей. И дело не в том, что у критика могут быть свои вкусы, свои эстетические симпатии и антипатии. Дело в другом. Критики часто изыскивают целую систему аргументов, придумывают своего рода концепцию, чтобы убедить читателя в «объективном» подходе к произведению, которое они склонны без должных оснований похвалить. Искусственные критерии и приводят к неверным – завышенным, как правило, – оценкам. Что же представляют собой эти критерии?

Возьму наиболее характерные случаи.

Часто произведение среднее, без особых достоинств и бросающихся в глаза недостатков, оценивается критиком лишь с той точки зрения, какое место оно занимает в творчестве данного писателя: или это «шаг вперед», или, если автор написал побольше книг, новая его работа обязательно оказывается на «уже достигнутом хорошем уровне». Реже этот критерий применяется, если новая книга заведомо неудачна… На первый взгляд может показаться, что подобный подход к творчеству писателя правомерен. Ведь для критика важно выявить, какое место занимает новое произведение писателя среди прежних книг, проследить, как развивается его талант. Однако в сложившейся практике такой подход, к сожалению, зачастую приводит к «герметичному» рецензированию, к миролюбивой непритязательности, к отказу критика от попытки связать данное произведение с жизнью и теми реальными процессами действительности, которые оно призвано отражать. Скажем, написал молодой писатель свою первую книжку. В ней чувствуется свежесть, наблюдательность. Вторую книгу, когда у него уже появился некоторый опыт, критика отмечает как шаг вперед; в третьей книге автор пробует новые средства выразительности – еще шаг вперед. Читаешь рецензии – и создается впечатление, что перед нами сильный талант, который непрерывно совершенствуется. Но проходят годы, и уже невозможно не заметить, что автор давно топчется на одном месте, что свежие краски, вначале привлекшие наше внимание, поблекли… И на критику тоже падает доля вины за то, что талант писателя не получил правильного развития.

Приведу лишь один пример, правда из области кино, – статью В. Кайнайзиса «Нетерпеливый максимализм или реалистический оптимизм?». Критик страстно защищает фильм О. Дункерса «Клав, сын Мартина», снятый по сценарию Я. Лусиса. Хотелось бы верить В. Кайназису, что эта в целом весьма посредственная картина действительно является поворотом в работе Рижской киностудии, поворотом к насущным проблемам жизни. Он картину характеризует как «действительно еще не стопроцентно удавшуюся, но всемерно серьезную попытку», признает, что она «сама по себе несомненно еще не шедевр, но все же свидетельствует о серьезном отношении к работе сценариста Яниса Лусиса, а также о непрестанных гражданских исканиях режиссера Ольгерта Дункерса…» (курсив мой. – Х. Х.). Недостатки фильма, очевидно, критику заметны, но говорит он лишь о «попытках», «серьезном отношении», а для обоснования своей незаслуженно высокой оценки объявляет: «…Мерку надо определять не только имея в виду киновершины советского искусства, но прежде всего – творческий путь Ольгерта Дункерса. Топтался ли он на месте? Пошел назад? Нет, все-таки – вперед!» (К тому же зачем обрушиваться на тех рецензентов, которые признали фильм слабым, если сам В. Кайнайзис не может не признать этого?)

Для обоснования этого критерия находят «удобные» объяснения: дескать, слишком примитивно представлять, что творческий путь писателя – непрерывная прямая, ведущая ввысь. Нет, процесс творчества сложен, противоречив, и в работе писателя поэтому не исключены и неудачи. Правильно, это так. Однако эту удобную формулу применяют обычно, говоря не о тех неудачах, которые свидетельствуют о мучительных поисках писателя, а о книгах, написанных профессионально, да и только…

Часто пользуются еще одним критерием, он несколько шире, но также не приносит пользы ни критике, ни плодотворному развитию литературного процесса. Говорят иногда так: