Коллективный роман-пародия «Томление тела». Публикация, подготовка текста, вступительная заметка и примечания В. Хазана

Судьба  и  творческое  наследие  Осипа  Исидоровича Дымова  (настоящая  фамилия  Перельман;  1878—1959), широко известного и популярного в России начала ХХ века  беллетриста  и  драматурга,  с  местом  проживания (осенью 1913 года он уехал в Америку) сменившего писа­тельскую  марку —  национально-­литературную  принад­лежность и основную читательскую аудиторию (переход с русского языка на идиш), без сомнения, заслуживают внимательного научного изучения. Основные биографи­ческие вехи, а также сопутствовавшие им литературные достижения и неудачи русского писателя Дымова рас­смотрены в недавно подготовленной нами книге «Осип Дымов. Вспомнилось, захотелось рассказать… Из мему­арного   и   эпистолярного   наследия»   (The   Hebrew University of Jerusalem, 2011). В ней же речь идет о втором периоде его жизни, который последовал за «творческой командировкой» в США и оказался пожизненной эмиг­рацией. Особое внимание уделено дружескому и творче­скому  дымовскому  кругу,  в  который  входили  многие крупные деятели русской и мировой культуры, науки и политической жизни — от Ф. Шаляпина, Вс. Мейерхоль­да, А. Керенского и Л. Андреева до А. Эйнштейна, А. Дун­кан и М. Рейнгардта… Данная же публикация связана с участием Дымова в коллективном пародическом романе «Томление тела», авторами которого, кроме него, были Р. В. Иванов­-Разумник и адвокат М. М. Исаев¹.

В мемуарном очерке «Мои встречи с министром Ке­ренским», написанном в период пребывания в Нью­-Йор­ке и связанном с событиями Февральской революции в России, Дымов вспоминал: Пять лет тому назад я решил провести лето в небольшой приморской деревушке Везо, вблизи Ревеля. Нас было не­сколько человек: издатель Шиповника С. Ю. Копельман, из­вестный русский писатель Иванов­Разумник, приват­доцент Исаев и я. Мы сняли каждый по домику и отправились из душного Петербурга в милое и тихое Везо²…

Именно там, на летнем отдыхе в Везо, и был написан коллективный пародийный текст «Томление тела», кото­рый  травестирует  «истомивший»  Иванова-­Разумника дымовский роман «Томление духа». Эта во многих отно­шениях небезынтересная пародия сохранилась в бумагах Иванова­-Разумника (ОР ИРЛИ. Ф. 79. Оп. 1. Ед. хр. 138. Л. 1—21 об.). Первая часть рукописи, подписанная име­нем Исайя Везов, переписана рукой его жены Варвары Николаевны, вторая — «Критическое исследование о ро­мане «Томление плоти»» — его собственной рукой.

Герои романа­-пародии действуют под подлинными, а не вымышленными именами, и это придает насквозь со­чиненному комическому сюжету особую остроту и даже пикантность, поскольку речь идет о круговых супруже­ских изменах. Мы встречаем в романе почти всех обита­телей дачного Везо: под собственными именами фигури­руют  писатель  Осип  Исидорович  Дымов  и  его  жена Ирина Наумовна; Р. Вас. (Р. В. или И.­Р.) — это, понятно, Р. В. Иванов­-Разумник («тихий графоман»), Barbe — его жена  Варвара  Николаевна,  Ник.  Ник. —  Николай  Ни­колаевич Оттенберг, ее брат (beau frfre Иванова-­Разум­ника), страдающий «килевой болезнью» (вероятно, бояв­шийся  морской  качки  или  испытывавший  какую-­то форму водобоязни); Вера «Шиповница» — секретарь из­дательства, В. Е. Беклемишева, Моня (Соломон, С. Ю.) — ее  муж  С. Ю. Копельман,  занимающийся  гимнастикой Миллера; один из авторов «Томления тела» — М. М. Иса­ев, его жена Мара.

Помимо любопытных самих по себе, но все же част­ных аспектов быта творческой интеллигенции, в «Томле­нии тела» получил отголосок более крупный обществен­но-­литературный факт. Тема третейского суда в романе, без сомнения, пародирует реальный третейский суд, со­стоявшийся вслед за летним отдыхом в Везо, 31 октября 1912 года, в котором участвовали двое из авторов «Томле­ния тела» — Дымов и Иванов­-Разумник. Суд рассматри­вал инцидент, произошедший между А. Коллонтай и Ды­мовым,  и  разговоры  об  этом  наверняка  велись  между участниками везовской «писательской колонии».

Суть дела заключалась в следующем.

В  своей  книге  «По  рабочей  Европе»  Коллонтай  в иронической манере описала встречу в Копенгагене на международном пролетарском конгрессе с «особой ев­рейского типа» (ее имя осталось неназванным), которая пожаловалась ей на то, что Дымов якобы не оплатил ра­боту ее мужа, взявшегося переводить какую-­то пьесу.

Коллонтай так воссоздавала эту сцену:

— Вас спрашивает русская дама, — один из распорядите­лей с красной повязкой на руке уводит меня из залы заседания, где сейчас идут дебаты о милитаризме. В вестибюле чер­ненькая особа еврейского типа спешит ко мне навстречу.

— Товарищ К[оллонтай], хотя вы, конечно, меня не знае­те, но мы все товарищи, и вы должны мне помочь.

— В чем дело?

—  Видите  ли,  я  хочу  знать,  здесь  ли  товарищ  О[сип] Д[ымов], писатель О[сип] Д[ымов], вы, конечно, его знаете?

— Д[ымов] не социалист, с какой стати будет он на кон­грессе?

— Это, конечно, так… Но все-­таки здесь так много русских. Все такие знаменитые писатели… Я думала: верно, и О[сип] Д[ымов] тут. Но если его нет, вы мне скажете его адрес?

— Я с Д[ымовым] не знакома.

— Но он же такой знаменитый писатель!.. Наверное, вы знаете его адрес?

— Уверяю вас, что я не знаю.

— Ах, Боже мой, какое несчастье! А я так на вас рассчиты­вала… Вы вчера так хорошо говорили… И мы же все товарищи…

— В чем же дело и почему вам так нужен Д[ымов]?

— Ах, это такое несчастье!.. Я не хочу говорить дурного про такого знаменитого писателя, как О[сип] Д[ымов], но он очень дурно, очень дурно с нами поступил…

— В чем же дело, наконец?

— Нет, конечно, вы меня не знаете и еще подумаете — эта дама на О[сипа] Д[ымова] сердита, и потому она сочиняет Бог знает что… Но я не хочу говорить дурного, он, конечно, знаменитый писатель… И все­таки мы с мужем очень бедные люди… Муж мой служит в конторе фирмы Зоненштейн… Вы ведь знаете эту фирму? Очень солидное дело… Но получает он всего 80 кр[он] в месяц… А у меня еще сестра живет… Вот если вы окажете нам такую честь и придете к нам в гости… Тут так мало интеллигентного русского общества… И так прият­но встретить образованную русскую даму.

— Но при чем тут Д[ымов]? Простите, мне некогда…

— Ах, Д[ымов]!.. Может быть, он и не хотел нас обидеть, но согласитесь сами, товарищ К[оллонтай], нельзя же пользо­ваться тем, что мы — маленькие люди… Вы знаете, он тут про­езжал. И был такой любезный с нами… А муж мой предложил сделать для него перевод одной пьесы, очень хорошей пьесы…

И теперь перевод готов, а Д[ымов] уехал и адреса не оставил и денег не заплатил… И это такое несчастье…³

Прочитав этот скандализующий его текст, Дымов по­дал на Коллонтай в третейский суд за клевету. Третейски­ми судьями выступили С. Венгеров, Иванов­Разумник и Н. Полынов⁴.

В биографической справке Дымова в собрании авто­биографий и биобиблиографических документов русской интеллигенции из коллекции Венгерова, бывшего живым свидетелем и участником этих событий, приводится су­дебный приговор, согласно которому П[ерельман­Дымов] никому перевода пьесы не заказы­вал и к П[ерельману] никто никаких претензий не предъяв­лял, так что помещение в печати слов неизв[естной] дамы, со­держащих намеки на неблаговидные действия П[ерельмана], недопустимо;  одновременно  суд  не  усмотрел  со  стороны А. М. Коллонтай намерения опорочить доброе имя П[ерель­мана] и выразил пожелание, чтобы она исключила это место из своей книги⁵.

Коллонтай выполнила решение третейского суда: при переиздании книги уже в советские годы (название ее бы­ло изменено: «По буржуазной Европе: Записки агитато­ра: 1909—1914» — ГИЗ, 1921) весь этот кусок, связанный с Дымовым, она опустила.

Коллективная пародия публикуется с любезного раз­решения  руководства  Отдела  рукописей  Пушкинского Дома; приносим искреннюю признательность Е. Р. Обатниной и А. И. Иванову за помощь в работе над текстом, а Р. Д. Тименчику за его тонкие и дельные замечания при подготовке данной публикации к печати.

ТОМЛЕНИЕ ТЕЛА

Благодарю, но незаслуженно

(из  ответной  речи  капитана,  заве­дующего сокольской гимнастикой)⁶

Требую малейшего внимания

(там же)

Глава I Петух запел

Осип Исидорович Дымов, писатель, сидел у себя на­верху на даче, в специально выстроенной комнате, и пи­сал. Речь шла о девушке, которая хотя и не девушка, но все же была девушкой. Это была глава нового романа.

Писатель старался как можно точнее, яснее, убеди­тельнее изобразить ее психологию и поэтому перебирал в уме всех своих знакомых.

Под окном громко запел петух и спугнул своим не­сносным криком те интимные мысли и настроения, кото­рые лились на бумагу.

«Экий проклятый петух», — досадливо сказал писа­тель и подумал, что если бы кто-­нибудь в это мгновение наблюдал за ним, то рассмеялся бы. А Дымов очень не любил, когда над ним смеялись и ни для кого не делал исключения. Петух опять глупо заорал, и писатель, раз­досадованный,  подошел  к  окну  и  шикнул  на  глупую птицу.

Звонкий смех раздался под окном. Внизу стояла Ма­ра под руку с Ник. Николаевичем.

— Сходите вниз. Фу­у!

— Что случилось? — спросил Дымов, делая веселое лицо.

— Страшно интересно, — сказал Ник. Ник., — мы ос­новываем сокольскую гимнастику для взрослых. Вы еди­ногласно  избраны  руководителем  женских  часов.  Вам поднесут значок.

Польщенный писатель быстро отошел от окна, за­быв свою работу и петуха… Но, отходя, он все же успел заметить, как Мара украдкой сжала руку Ник. Ник. и сказала:

1. Михаил Михайлович Исаев (1880—1950) — юрист, приват­-доцент Петербургского университета, юрисконсультант журнала «Заветы»; член ремизовского Обезвелволпала (см.: Обатнина Е. Р. Царь Асыка и его подданные: Обезьянья Великая и Вольная Палата А. М. Ремизова в лицах и документах. СПб.: Изд. Ивана Лимбаха, 2001. С. 346); в со­ветское время — профессор Московского университета (декан юрфа­ка), член Верховного суда СССР (1946). См. о нем: Утевский Б. С. Вос­поминания юриста. М.: Юридическая литература, 1989. Судя по всему, в пародийном имени автора романа — Исайя Везов — скрещены фами­лия Исаев и место написания романа (см. далее). [↩]
2. Русское слово (Нью­Йорк). № 1533. 1917. 6 апреля. С. 4. [↩]
3. Коллонтай А. По рабочей Европе: Силуэты и эскизы (Из запис­ной книжки лектора). СПб.: Изд. М. И. Семенова, 1912. С. 280—81. [↩]
4. Полынов Н. (1874—1939), журналист и адвокат, муж Т. Л. Щеп­киной­Куперник, ближайшей подруги Коллонтай. [↩]
5. Русская интеллигенция. Автобиографии и биобиблиографиче­ские документы в собрании С. А. Венгерова: Аннотированный указа­тель в 2 тт. Т. 2. СПб.: Наука, 2010. С. 190. [↩]
6. Сокольская гимнастика — массовое спортивное движение, воз­никшее в Австро­Венгерской империи; инициатором его создания и своего рода идеологом был проф. Пражского университета Мирослав Тырш  (1832—1884),  связавший  эстетико­спортивно­оздоровитель­ную программу с идеями славянской независимости от имперской государственности. [↩]