Когда писатель пишет о писателе

Е. Н. Visiak, The mirror of Conrad, New York, 1956,255 pp.

Книга писателя о писателе – явление очень своеобразное. На Западе такие книги получили широкое распространение, особенно за последние десятилетия. И это понятно. Казалось бы, кто может лучше понять писателя, чем его «собрат по «перу? Кто может лучше рассказать о нем, чем тот, кто сам обладает даром образной речи? А ведь Визиак не только прозаик, но и поэт, не только художник, но и исследователь, автор известных трудов о Джоне Мильтоне. Кому же книги в руки, как не ему?

И он действительно создал любопытную книгу о Джозефе Конраде, одном из интересных, до сих пор недостаточно понятых и изученных романистов Англии. Увлекателен рассказ о семье и детских годах Конрада, сына польских патриотов, гонимых царским правительством, о непреодолимой страсти мальчика к морю, о его карьере от мичмана до капитана, о том, как он во время вынужденного отдыха между плаваниями принялся писать – притом писать на английском языке, которому он выучился двадцатилетним юношей у матросов.

Перед читателем страница за страницей разворачивается эта жизнь, такая непохожая на обыкновенные жизненные истории, одна за другой возникают картины всего, что видел и описывал Конрад: морские просторы, борьба людей со стихией, пышная тропическая природа малайского архипелага, сцены, рисующие варварское обращение белых «цивилизаторов» с туземцами Черной Африки.

Несмотря на то, что полная приключений жизнь Конрада дает благодарнейший материал для написания модной в буржуазной литературе «романизованной биографии», то есть попросту говоря, романа с биографической темой, Визиак не вступает на этот легкий путь. Он не следует таким образцам, как, например, нашумевшие биографии Шелли и Байрона, написанные Андре Моруа, в которых вымысел иногда прихотливо сочетается с правдой, а иной раз решительно заглушает ее.

Книга Визиака твердо стоит на почве фактов: она безукоризненно документирована, обильно насыщена материалом из писем самого Конрада, воспоминаний о нем и интереснейших извлечений из его автобиографических романов. Все остальные произведения Конрада рассматриваются только как зеркало, в котором отразились личные переживания и впечатления писателя. Свою задачу Визиак видит в том, чтобы рассказать, как душевный опыт Конрада преломился в его творчестве.

Такая задача представляется нам очень узкой, – тем более, что метод исследования Визиака не выводит его за пределы субъективного психологизма. Подобно многим англо-американским литературоведам наших дней, Визиак своей главной целью считает скрупулезное воспроизведение биографических деталей и сопоставление действительной жизни писателя с ее образным претворением в его произведениях. Когда же речь заходит о мировоззрении Конрада, о его взглядах на общество и литературу, то Визиак прибегает к таким общим и мало что объясняющим словам, как «трагическая ирония», «пылкий темперамент», «романическое воображение», «чувствительность» и т. п. Визиак подробно излагает, как пессимистическое мироощущение писателя сложилось под непосредственным влиянием скорбной судьбы его родной страны и в частности печальной участи его родителей, пострадавших во время подавления польского восстания 1863 года. Конечно, эти впечатления не могли не иметь значения для формирования личности и воззрений Конрада. Но в 1863 году будущему писателю было около шести лет, а в шестнадцать он навсегда оставил Польшу и материал для своих романов черпал из истории своих долгих скитаний. Между тем Визиак объясняет пессимистическое звучание творчества Конрада исключительно его чувством вины перед родиной, которую он покинул в час беды.

Для определения дальнейшего развития Конрада нужно учитывать и новые, разнообразные и сложные факторы. Начало его писательской деятельности относится к 90-м годам прошлого столетия – времени, когда под влиянием постепенного перехода к империалистической эпохе уже явственно обозначился кризис буржуазного сознания. Ощущение безысходности современной капиталистической цивилизации и презрение к пошлости буржуазного благополучия все сильнее овладевает мыслящими художниками из рядов буржуазии. Одни, как Батлер, с сатирической едкостью высмеивают традиционную мораль и религию буржуа; другие, как Харди, рисуют трагические картины гибнущей сельской Англии и обреченную на поражение борьбу человека из общественных низов против бездушия высших классов; третьи, как Мередит, с тонкой иронией изображают буржуазное общество, проникнутое ложным и смешным чувством собственной значительности; многие, как Пейтер и его ученики-декаденты, уходят от действительности в мир бесплодного эстетствования, а некоторые, как Стивенсон и Конрад, поворачиваются спиной к буржуазной обыденности и ищут спасения от нее в многокрасочной экзотике далеких южных стран и морей.

Для Конрада, разумеется, такая тематика была естественным результатом его двадцатилетних плаваний: моряк английского торгового флота, он объездил едва ли не весь свет. Но отдавая дань пессимистическому, тревожному мировоззрению, свойственному значительной части английской интеллигенции «конца века», Конрад сочетал героическую приключенческую тематику с ущербными, упадочными мотивами и чувствами. Во всех его произведениях центральную роль играют люди с надломленной волей, с неустойчивой психикой, люди, осужденные на медленную и мучительную гибель.

Вместе с тем, подробный, слишком подробный иногда психологический анализ всех причин нравственной и физической гибели героев у Конрада не самоцель. Писатель сумел показать, что нарушение душевной нормы у его героев есть следствие уродливых форм современной буржуазной действительности. Противоречивые материальные интересы, алчность, корыстолюбие, борьба за существование неизменно предстают у Конрада как причины моральной деградации человека. Людям, развращенным в погоне за богатством, писатель противопоставляет героев стойких, чистых и бескорыстных. Сила их духа превращает в победу даже самую их смерть.

Несмотря на консервативность своих политических взглядов, Конрад был одним из первых английских писателей, показавших империализм в действии. Связь с иной – польской, дворянской – культурой помогла ему со стороны взглянуть на колониальную политику буржуазных стран Западной Европы.

Хотя творчество Конрада, соединяющее критику империализма с признанием неизменности буржуазной действительности и страхом перед социальной революцией, чрезвычайно сложно и требует пристального критического внимания, у Визиака настоящий, серьезный анализ его произведений отсутствует. Мы не найдем в его книге ни характеристики социальной и литературной жизни того времени, ни стремления раскрыть объективный смысл творчества Конрада, его обусловленности общественным, а также художественным воздействиями.

С выразительностью профессионального литератора Визиак рассказал о всех ярких событиях жизни Конрада – до начала его писательской деятельности, и о том, какой след они оставили в его книгах; но он не поведал нам, как, каким образом эти события подчиняются более общим и более существенным закономерностям общественного бытия, как с детства воспринятые Конрадом литературные впечатления взаимодействуют с эстетической проблематикой его времени, как укладываются в рамки литературных вкусов эпохи.

Вот почему эта превосходно документированная и красочно написанная книга оставляет чувство неудовлетворения и даже досады. Слов нет, хорошо, когда о писателе пишет писатель, о художнике – художник. Хорошо, когда литературоведческая книга не написана однообразно-напыщенным «академическим» стилем, к которому мы так привыкли в историко-литературных трудах. Хорошо, когда с талантливостью опытного рассказчика соединяются точные знания ученого.

Жаль, однако, что, несмотря на большие возможности автора, результаты его исследования оказываются скромными. Жаль, что писатель в своем толковании другого писателя ограничивается перечнем фактов и сопоставлением перипетий жизни и творчества. Как хотелось бы увидеть книгу, в которой художественная эмоциональность сливалась бы с напряженной работой исследовательской мысли, и мастерство писателя изучалось бы в широкой историко-литературной перспективе!