Как я работал для кинематографа

Многие авторы огорчаются, когда узнают, что невзначай написали «Гамлета» или – хуже того – «Илиаду». Уныние, упадок сил, переходящий в едкий дым от сжигаемой рукописи.

О, этот очистительный огонь мировой литературы! Впрочем, кремация неудавшихся рукописей – в прошлом. Зайдите в квартиру-музей классика, и первое, что вам покажут, – изразцовая высокая печь, в которой классик сжег две последние части своей трилогии. В другом городе вам покажут большой камин покойного ныне писателя, камин обогревался исключительно романами и рассказами хозяина дома. Одним словом, того и гляди напишешь что-нибудь такое, что уже было написано. Поэтому, когда мне предложили в одной редакции написать о том, как я работал для кинематографа, я сразу же стал отнекиваться: «Нет, нет! Было! Тысячу раз было!» – «Да вы напишите так, как никогда не было и никогда не будет, – говорили мне в редакции. – Подумайте, одним словом!»

* * *

Итак, я – мышь.

Оцените, пожалуйста, мою скромность. Я мог бы назваться конем. Как хорошо быть конем! На тебя ставят, тебя обожают знатоки и почитатели твоего искусства, о тебе говорят: «Прекрасный скакун и, представьте, неплохо пишет!» Я мог бы назваться оленем. Соседи по дому оценили бы меня: «У него адское терпение! Всю жизнь он носит такие рога!» Я, наконец, мог бы представить себя здесь орлом или тигром. Орлы и тигры, конечно, не придали бы особого значения тому, что их сородич пишет романы, зато до конца своих дней я был бы обеспечен славой. Мои портреты наверняка висели бы в конференц-залах ЮНЕСКО, мое имя было бы напечатано во всех литературных энциклопедиях как имя выдающегося писателя – зачинателя литературы орлов или тигров. Каждое мое слово пристально изучалось бы лингвистами и зоологами, мои черновые рукописи, которые я «спускаю в мусоропровод, ценились бы на вес золота, были бы бесценным научным материалом для искателей научных степеней, наконец, мои описки и орфографические ошибки стали бы литературной модой и были бы переведены на языки всех народов. А я – мышь. Обыкновенная серая мышь.

И я написал роман.

Герой моего романа родился в самой настоящей дыре. Жил в темноте, как и его родители. С раннего возраста у него прорезался необыкновенный слух: он слышал, как скребутся мыши на другом конце города. На своем пути мой герой встречает музыканта и начинает брать у него уроки скрипки. Он поступает в консерваторию и с блеском заканчивает ее.

Он вышел в мыши.

Моего героя принимают в большой симфонический оркестр.