Как на качелях (О религиозности Ф. И. Тютчева)

Молодой талантливый тютчевед И. Непомнящий заключил, что путь к незыблемым христианским ценностям стал для русских писателей «универсалией»; «первым же вслед за Пушкиным этот путь проделал Тютчев» ¹. Это конъюнктурный и опрометчивый вывод.

Известный ныне религиовед, опираясь на фундаментальный труд М. Дунаева «Православие русской литературы» (1996), собственно христианским писателем называет Шмелева; более или менее его предваряют в этой ипостаси Державин, Пушкин, Гоголь, Достоевский, Зайцев. Тютчева в этом списке нет ².

Религиозность предполагает наличие в жизни человека по меньшей мере трех составляющих: признание божества, преклоненного служения ему и особенного мистического чувства. Православие, в частности, зиждется на аскетизме, стяжании Духа Святого и непрестанной мысли о спасении.

В плане этих принципов рассмотрим сначала факты из жизни Тютчева.

Как и все в его семействе, он с отрочества исполнял обряды. Крестины, например, доставляли ему удовольствие тем, что можно было поцеловаться с дворовой девицей Катериной. В интимные же отношения с первой женой Элеонорой он вступил за три года до церковного благословения. Венчание с Эрнестиной осуществлялось дважды: в католической церкви и в православной; Тютчев относился к этому как к формальности. Переехав в Россию, он обязан был посещать храм как придворный человек, но и в качестве такового не мог иногда осилить наплывавшей скуки и в одеянии камергера улизнул однажды из Исаакиевского собора во время богослужения. Он почтителен по отношению к матушке и жене, ради них может смотреть на золотые купола московских церквей, посетить часовню Иверской божией матери, а уезжая из столицы, даже положить три земных поклона перед образом – Казанской. Не столь он жалует священнослужителей. В 1821 году в декабре, М. Погодин делает в своем дневнике запись: «Священник произносил проповедь, в которой, между прочим, сказал, что Вольтер, Даламбер и Дидро равны дьявольскому числу, упоминаемому в Апокалипсисе… Смеялись над этим с Тютчевым» ³. И на дому поэт посещал особ духовного звания отнюдь не для душеспасения. Например, в письме к Эрнестине от 29 июня 1851 года говорит: «Сегодня я для перемены сделаю визит к митрополиту Филарету…» Словом, онегинская «охота к перемене мест». Понятно, что Екатерине Львовне остается лишь выражать надежду на то, что ее сын вернется в «лоно православной церкви» ⁴. Не тот у него настрой: «Я не знаю, какую пользу может извлечь, с точки зрения христианской, человек, постоянно преследуемый мыслью о смерти…» ⁵ В храме Тютчева привлекает прежде всего красота. В мае 1857 года он оживленно рассказывает жене о том, как он присутствовал на весеннем богослужении в честь Девы Марии в Мальтийской церкви. Ему понравился напев: «Это твой месяц, Мария, тихий месяц цветов». В таком спектре Бог для Тютчева – таинственный, многосмысленный символ, метафора, призванная ярче выявить величие природы, а позже – моральную чистоту русского народа.

Показательна кончина поэта. 5 января 1873 года И. Аксаков об этом напишет так: «Вчера он приобщился (причастился. – В. П.). Это было пламенным желанием Анны, не знали, как приступить (курсив мой. – В. П.), но как всегда дело обошлось гораздо проще. При первом намеке, сделанном Эрнестиной вчера утром, он охотно согласился; послали за Янышевым, которого Анна уж за день предупредила, он довольно долго оставался с Янышевым наедине, потом приобщился и, позвав жену, при всех сказал: «вот у кого я должен просить прощения, – нежно ее обнял несколько раз»». Видите ли, с верующим человеком тревог было бы меньше, а в данном случае домашние поэта не знали, какой он фокус покажет. А получился такой: по сценарию духовника «долго оставался с ним», но непритворное прощение попросил у жены, обозначив свою волю прилюдно.

О недостаточной религиозности Тютчева сокрушались и его дочери и зять И. Аксаков («…вера, признаваемая умом, признаваемая сердцем, но не владевшая ими всецело») ⁶. Последний, кстати сказать, нашел гениальное объяснение тому, почему поэт не попросит поддержки у Всевышнего («Я верю, Боже мой, // Приди на помощь моему неверью»): «…он не мог удовлетвориться дешевою сделкою между постигаемым и непостижимым…» ⁷ .

«Бог – это предположение», по мнению Ф. Ницше. К тому же подходил и Тютчев:

Природа – сфинкс. И тем она сильней

Своим искусом губит человека,

Что, может статься, никакой от века

Загадки нет и не было у ней.

От православно-обрядовых манипуляций в мире Тютчева перейдем к христианским мотивам в его лирике (не повторяя наблюдений Б. Тарасова) ⁸.

Религиозные мифологемы довольно редки у него и не так характерны, как, например у В. Жуковского. Это весьма тонкий «слой», наложенный эпохой, ее вкусами, стремлениями, разговорной практикой, наконец.

Вот перевод из Гейне («Закралась в сердце грусть, – и смутно…»):

А нынче мир весь как распался:

Все кверху дном, все сбились с ног, –

Господь Бог на небе скончался,

И в аде сатана издох.

О Боге здесь сказано корректнее, чем о дьяволе, но, согласитесь, без церковного пиетета.

Весьма любопытно в смысле онтолого-космогоническом стихотворение «Последний катаклизм» с его заключительными строчками: «Все зримое опять покроют воды, // И божий лик изобразится в них!» М. Гиршман посвятил этому поэтическому концепту пять страниц анализа, где, между прочим, говорится: «…воплощается единый и вместе с тем двуликий процесс, где максимальное разрушение оборачивается максимальным созиданием…» ## Гиршман М. М. Анализ поэтических произведений А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Ф. И. Тютчева. М., 1981.

1. Брянское время. 1996.,12 – 18 июня.[↩]
2. Любомудров А. М. О православии и церковности в русской литературе // Русская литература. 2001. N 1. С. 122, 124.[↩]
3. Ф. И. Тютчев в документах, статьях и воспоминаниях современников / Редактор-сост. Г. В. Чагин. М., 1999. С. 40.[↩]
4. Чулков Г. Летопись жизни и творчества Ф. И. Тютчева. М. -Л., 1933. С. 126.[↩]
5. Там же. С. 88.[↩]
6. Известный тютчевед развил эту мысль так: «…поэт пребывал на самой грани веры и безверия…» (это верно, но в какую сторону смотрел он по преимуществу с этой позиции?) (см.: Кожинов Вадим. Пророк в своем отечестве. Федор Тютчев. М., 2001. С. 343).[↩]
7. Федор Иванович Тютчев (биографический очерк) И. С. Аксакова. М., 1874. С. 363.[↩]
8. Тарасов Б. Ф. И. Тютчев и Паскаль (антиномия бытия и сознания в свете христианской онтологии) // Русская литература. 2000. N 4. С. 26 – 45.[↩]