Из неопубликованного. Вступительная заметка и публикация Н. Морозовой-Бахновой

Написанные Владленом Бахновым стихи редко печатались сразу же, из-под пера автора. Обычно им приходилось дожидаться своего часа – неожиданного смягчения цензурной ситуации – и проскакивать в узкую щель перед неизбежным ее ужесточением.

Публикуемые стихи вообще не готовились к печати: чтобы они увидели свет, цензура должна была просто исчезнуть.

Представить себе такое было невозможно. Вот почему эти стихи даже не перепечатывались на машинке. Они извлечены из «амбарных книг», как называл автор свой рукописный архив.

И мы с тобой, мой друг, Поэзия, встречаясь,

Так часто говорим о пустяках…

 

* * *

Читатели журналов и газет,

Кто в слове «да» читает слово «нет»,

А в слове «нет» читает слово «да»

И попадает в точку иногда.

 

Читатели журналов и газет,

Вам в щелях между строчек виден свет…

Как не сошли с ума вы, как не спятили,

Великие, отважные читатели?!

1975

 

* * *

– Что такое полуправда?

– Это значит – полуложь. И пока тут разберешь,

Где та часть, в которой – правда,

Где та часть, в которой – ложь.

 

 

* * *

Никого я не хочу охаивать —

Иноземцев или соплеменников, —

Но опасно улицам присваивать

Имена великих современников.

 

И хочу сказать я славу любящим,

Что при жизни признанные гении

Могут оказаться в близком будущем

В крайне щекотливом положении.

 

Согласитесь, что звучит, однако,

Поучительно такая сценка:

– Где, скажите, дача Пастернака?

– Вон она! На улице Павленко.

 

Хоть приезжий был не из Монако,

А из нашего Стерлитамака,

Но не ведал, кто такой Павленко,

Он, на память знавший Пастернака.

 

Был Павленко крупный заседатель,

Автор протоколов и пассажей,

Очень знаменитый был писатель,

В общем ничего не написавший.

 

Правда торжествует, но, однако,

Медленно идет переоценка:

– Где, скажите, дача Пастернака?

– Все еще на улице Павленко.

 

НЕДАЛЬНОВИДНЫЙ ПЁС

Разбужены лаем, мы страшно страдаем, и спать мы желаем, а пес не дает, он лает и лает и не понимает, что местью пылает неспящий народ.

Не ведает он-то, что дом-то Литфонда, здесь члены живут самого ССП. Мы здесь проживаем и переживаем, что жены не спят и родня и т. п.

Пес думал, бедняга, что лает для блага, для нас он с отвагой всю ночь службу нес. Доказывал с жаром, что хлеб ест недаром, тот недальновидный, беспаспортный пес.

Старался для нас он, но был он наказан и сослан в чужое глухое село.

Но Бог с ними, с псами! Ах, если б мы сами всегда понимали, чтб польза, чтб зло.

Вот так же, наверно, с усердьем чрезмерным хотим показать мы и верность, и злость, и лаем примерно, и служим мы верно за ту же похлебку и сладкую кость.

Мы не понимаем, что, может быть, лаем кормильцам мешаем и лучше б молчать. Мы лаем – не знаем, что завтра хозяин прикажет: «Довольно!» и скажет: «Убрать!»

Но чу! Слышу лай я! И счастьем пылая, твержу: «Пес вернулся! Он будет здесь жить! Кто верою служит, тот счастье заслужит. Пес с нами! Пес с нами! Давайте служить!»

* * *

Не бойся, друг, твой ум всесилен.

И ты поймешь простую суть:

На свете нет прямых извилин,

Извилист всех извилин путь.

 

Еще мы только подрастали,

Еще в детсадовские дни

Извилины нам выпрямляли,

Но завивались вновь они.

 

Извилинами мозг обилен,

Зато не ведает преград,

Вот мозг спинной – тот без извилин,

Но путь его направлен в зад.

 

* * *

С волками жить, так уж по-волчьи выть!

Но как ни вой, коль разобраться толком,

Ты все ж не станешь настоящим волком,

Забыв, что можно человеком быть.

Но если ты проявишь волчью прыть,

Глядишь, тебя, пожалуй, примут в стаю

И ты, приткнувшись скромно с краю,

Добычу будешь сытую делить.

С волками выть – по-человечьи жить…

Нет, я другой такой страны не знаю.

 

* * *

В порядке полной гласности

Сказать должны мы так:

Отечество в опасности,

Нам срочно нужен враг!