Из истории русско-венгерских литературных отношений
«Talmanyok az orosz-magyar irodalmi kapcsolatok korebol». Szerkesztette Kemeny G. Gabor, Akademiai Kiado, Budapest, 1961. I-595, II-487, III-487.
Венгерские историки литературы до освобождения страны почти не проявляли интереса к русской литературе, хотя популярность в нашей стране произведений Пушкина и Тургенева, Толстого и Достоевского, Чехова и Горького этого заслуживала.
Изучение русской литературы и русско-венгерских литературных связей после 1945 года обогатило и сделало более многогранной нашу литературную жизнь.
Первые работы по исследованию русско-венгерских литературных связей Ференца Жигмонда1 (1945) и Лайоша Дёрдя2 (1946) по необходимости могли охватить лишь небольшую часть материала; поэтому сложная проблема взаимосвязи двух литератур не могла получить всестороннего освещения.
Дальнейшие исследования в этой области, связанные прежде всего с именами И. Вальдапфеля, А. Комлоша и И. Рейте, были более плодотворными. Ученые не стремились сразу же решить проблему во всем ее объеме, они ограничивали себя определенными рамками, изучали различные грани проблемы, но уж изучали всерьез, тщательно собирая факты и не менее тщательно их анализируя.
Именно этот путь, как свидетельствует практика, и оказался наиболее эффективным. Результатом его явился коллективный труд – трехтомный сборник статей по русско-венгерским литературным связям, выпущенный Институтом истории литературы Венгерской Академии наук совместно с Институтом мировой литературы АН СССР (под редакцией Габора Г. Кеменя).
Материал опубликованных тридцати шести статей и сообщений очень богат и многогранен, и подробная оценка его в рамках короткой рецензии невозможна; здесь мы постараемся отметить лишь основные особенности сборника.
Первая и, пожалуй, главная особенность рецензируемого трехтомника состоит в том, что статьи, вошедшие в него, представляют собой тщательное конкретное исследование той или иной научной проблемы. Выводы, к которым приходят ученые, аргументированы и в большинстве своем убедительны.
Большой фактический материал, конкретность исследования – серьезные достоинства сборника.
Не менее ценной его особенностью является широкий исторический охват фактов. Уже из перечня названий статей видно, что речь идет о русско-венгерских литературных связях от древности и до наших дней. Расположенные в хронологическом порядке, материалы трехтомника дают наглядное представление о том, как развивались эти связи.
Первый и второй тома содержат статьи и сообщения о русско-венгерских литературных связях до Великой Октябрьской революции. Основное внимание в них уделено знакомству венгерской общественности с русской литературой. В связи с этим многие статьи посвящены вопросам, связанным с переводами тех или иных художественных произведений на венгерский язык, освещению русской литературы в венгерской критике и др.
В первые два тома сборника вошли такие работы, как «Слово о полку Игореве» в Венгрии в XIX веке» Эндре Иглои, «Русская наука и литература в венгерской научной журналистике» Калмана Бора, «Венгерские сведения о Пушкине до 1848 года» Дёрдя Радо, «Сведения о русской литературе в венгерской литературе эпохи реформ (1825 – 1847)» Иштвана Феньо, «Ознакомление венгерской публики с русской драматургией» Дёрдя Михая Вайды, «Янош Арань и русская литература» Эдит Катона, «Замечания к первому венгерскому переводу «Евгения Онегина» Пушкина» Михая Петера, «Отражение искусства Лермонтова в венгерских переводах» Ласло Галди, «Гоголь в венгерской литературе» Аладара Комлоша, «Первый спектакль «Ревизора» на венгерской сцене» Эдит Часар Маюснэ, «Достоевский в Венгрии» и «Драмы Чехова в Венгрии» Иштвана Рейте, «Венгерские переводы романа «Война и мир» Л. Н. Толстого» Дёрдя Радо и др.
Из этих статей и сообщений читатель узнает немало интересного; и в частности —
что имя Пушкина было известно в Венгрии уже в 20-х годах прошлого века;
что отрывки из «Евгения Онегина» были переведены на венгерский язык в 1863 году, а в 1866 году вышел первый полный перевод романа (Кароя Берци), который переиздавался с тех пор 22 раза;
что в том же 1866 году были переведены «Борис Годунов» и «Каменный гость»;
что в 1874 году выходят из печати сразу три перевода произведений Гоголя – «Тарас Бульба», «Мертвые души» и «Ревизор», – и в том же году «Ревизор» поставлен на венгерской сцене;
что «Тарас Бульба» переиздавался (с 1878 по 1945 год) – одиннадцать раз, «Шинель» – восемь раз, «Мертвые души» – четыре раза;
что роман «Война и мир» впервые издан на венгерском языке в 1886 году, а во время последней мировой войны был выпущен пятый неполный его перевод; издание это имело определенную политическую задачу: именно тогда, когда Гитлер наступал на Москву, под названием «1812 год» были изданы те части романа, в которых изображается крушение армии Наполеона в России.
Много в статьях и иных, не менее любопытных фактов, равно интересных как для венгерского, так и для русского читателя.
Конечно, не все из перечисленных статей в научном и литературном отношении равноценны.
Так, например, в области изучения переводов и стиля выделяются весьма тщательные и тонкие анализы переводов «Евгения Онегина» и стихотворений Лермонтова, выполненные талантливым молодым исследователем Михаем Петером и известным венгерским специалистом по стихосложению Ласло Галди.
Нужно отметить также уже ранее опубликованное исследование А. Комлоша о «Пути Гоголя в венгерской литературе». Хотя о Гоголе говорится довольно много в различных статьях сборника, наиболее полная картина дается в этой работе.
Выгодно отличается от некоторых других материалов и монографическая глава Жужанны Зёльдхеи о популяризаторе русской литературы в Венгрии – Эндре Сабо. Это единственная статья трехтомника, в которой обстоятельно раскрывается почетная роль переводчика. Автор статьи использует много неопубликованных советских и венгерских архивных материалов о связях Сабо с русскими писателями. Эти публикации сделают еще более ощутимой пионерскую деятельность Эндре Сабо.
Следует особо упомянуть статьи, освещающие знакомство передовой венгерской общественности с деятельностью русских революционных демократов.
Лайош Нирё в исследовании «Русские революционные демократы в Венгрии прошлого столетия» опровергает ошибочное мнение о том, будто такие корифеи русской революционной демократии, как Белинский, Чернышевский, Добролюбов, не были известны в Венгрии XIX века.
Антал Йожа в работе «Колокол» и венгры» рассказывает о личных связях редакторов «Колокола» Герцена и Огарева с жившими в эмиграции лидерами венгерской национально-освободительной борьбы – Лайошем Кошутом, Ференцем Пульски, Дёрдем Клапка и Шандором Телеки, которые в то же время были корреспондентами журнала. Немало места в статье уделено также тем материалам, опубликованным в «Колоколе», в которых затрагивались вопросы, связанные с борьбой венгерского народа за свое освобождение.
Третий том посвящен вопросам взаимоотношений венгерской и советской литератур. Фаркаш Йожеф анализирует первые шаги этих взаимоотношений – с 1917 по 1919 год. В это время в Венгрии тепло приветствовали творчество Достоевского и Толстого и, не понимая противоречивости их идеологических воззрений, почти считали их носителями коммунистических идей, а подлинная революционность Горького была отодвинута на задний план. Причины и особенности подобного восприятия нуждаются в дальнейшей разработке. Ференц Ботка в своей статье о газете «Кашшаи мункаш» как первом венгерском популяризаторе советской литературы (1920 – 1930) также затрагивает эту проблему.
Исследователь Бела Лендель подобрал значительный материал о знакомстве венгерских писателей с советской литературой, а также об образе и творчестве Горького в венгерской печати контрреволюционного периода. Жаль, что этот интересный материал представлен в довольно сыром виде: автор не отделил значительные моменты от менее важных и в общественном отношении, и с эстетической точки зрения. Недостает и обобщения приводимого материала. Работа Эржебет Каман о Шолохове в венгерской литературной критике 30-х годов отчасти восполняет этот пробел. Почетную задачу выполнил Ласло Иллеш, анализируя место и значение литературного журнала московской коммунистической эмиграции «Уй ханг» («Новый голос») в укреплении венгеро-советских литературных отношений.
При оценке работ третьего тома, естественно, нельзя упускать из вида, что выяснение сложных проблем венгерской литературы 30-х годов нуждается еще в трудоемкой исследовательской работе, а разработка советской литературы 20-х годов также имеет свои недостатки. Вероятно, именно поэтому авторы статей стремились решать частные проблемы, а не общие, более сложные.
Как видим, большинство материалов рецензируемого сборника посвящено знакомству венгерской общественности с русской и советской литературами, то есть раскрывает одну из сторон межнациональных культурных связей.
Но ограничиться только этим составители, естественно, не могли. Когда речь идет о литературных взаимоотношениях, то необходимо раскрыть и вторую сторону процесса, рассказать о распространении венгерской литературы в России, о знакомстве русской публики с лучшими произведениями венгерского народа.
Эта проблема в трехтомнике также затронута, но уделено ей внимания значительно Меньше, чем следовало бы.
«Данные, касающиеся венгров, в русских летописях» Иожефа Перени, «Путевые заметки о Венгрии и вопрос русско-венгерских литературных связей в русских изданиях, вышедших в первой четверти XIX века» Лайоша Тарди, «Восприятие венгерской литературы в России в 1870- 1900 годы» советского литературоведа Людмилы Шаргиной, «Горький и Мадач» Иожефа Вальдапфеля – вот, в сущности, и все материалы сборника, освещающие вторую сторону межнационального литературного взаимодействия.
Статьи эти (особенно Й. Вальдапфеля) читаются с большим интересом, содержат новые любопытные наблюдения и серьезные научные выводы. Но включенных в трехтомник материалов явно недостаточно для того, чтобы составить себе четкую и. полную картину распространения венгерской литературы в дореволюционной России и в Советском Союзе.
Очень жаль, в частности, что редакционная коллегия не использовала результаты исследований Жужанны Зёльдхеи о Петефи в России. Жаль, что оказались обойденными и некоторые другие существенные моменты ознакомления русской публики с произведениями венгерских писателей. Очень важно было бы изучить творческую деятельность представителей венгерской коммунистической эмиграции в Советском Союзе и их связи и взаимоотношения с советскими литераторами. Мы все еще не имеем работ подобного рода ни о поэте и сценаристе Беле Балаже, ни о Матэ Залке – легендарном герое гражданской войны в Испании, ни о писателях Андоре Габоре, Беле Иллеше.
Мало в трехтомнике и работ, исследующих вопросы творческого взаимодействия и взаимовлияния русской и венгерской литератур. Эти вопросы поставлены в статьях Ласло Форгача «Иокаи и русская литература», Андраша Диосеги «Венгерские последователи Тургенева» и советского ученого Олега Россиянова «Развитие Эндре Ади и русская литература».
Статьи эти интересны, полезны. Особенно хочется выделить работу Андраша Диосеги; исследователь многогранно, интересно показывает влияние Тургенева на венгерскую литературу, подчеркивает, что оно сочеталось с сохранением национальных особенностей венгерской литературы, тонко раскрывает различие между русским и венгерским литературными процессами.
Все же разработка проблем творческого взаимодействия литератур остается одной из важнейших задач, стоящих перед венгерскими литературоведами.
Несмотря на эти упущения, сборник является большим достижением в разработке русско-венгерских литературных связей. Его влияние на дальнейшие исследования в этой области будет, несомненно, плодотворным. Это уже подтверждается успешным докладом члена-корреспондента Венгерской Академии наук Иштвана Шетера в Утрехте на конференции по сравнительному изучению литературы о параллельных явлениях в русской и венгерской литературах XIX века, который вызвал всеобщий интерес и который еще раз обращает наше внимание на необходимость изучать явления одной национальной литературы в их взаимосвязи и взаимоотношении с общественными и литературными процессами других стран.
г. Будапешт