Итог многолетнего труда

И. С. Брагинский. Проблемы востоковедения. Актуальные вопросы восточного литературоведения, «Наука», Главная редакция восточной литературы, М. 1974, 495 стр

Новая книга И. Брагинского – фундаментальная работа, в которой подведены итоги его многолетним исследованиям проблем восточного литературоведения. Здесь рассматриваются вопросы как «чисто» теоретического, так и конкретного плана, когда ученый остается как бы наедине с текстом художественного произведения или эпического дастана. Порой автор обращается к проблемам, казалось бы, уже решенным, но без переосмысления которых невозможно решить целый ряд актуальных задач литературной науки.

Стремление к систематизации «пройденного», взгляд на прочно устоявшиеся критерии, понятия, термины, дефиниции с позиций сегодняшнего дня, с учетом достижений современного востоковедения и конкретной расстановки идеологических сил в противоборствующем мире – характерные черты трудов И. Брагинского.

Книга «Проблемы востоковедения» охватывает такие кардинальные вопросы, как «Ленин и Восток», «Об изучении Востока», «О героическом эпосе Востока», «О литературе древнего Востока», «Проблема западно-восточного литературного синтеза», «Проблема интернационального и национального в литературах Востока», «Советские исследователи литератур Востока» и другие.

Автор создает прочную основу исследования, рассматривая труды В. И. Ленина, в которых разрабатываются вопросы национально-освободительного движения в колониальных странах. «Сотни миллионов забитого, одичавшего в средневековом застое, населения проснулись к новой жизни и к борьбе за азбучные права человека, за демократию» ¹. Эти ленинские слова глубоко современны и отражают коренные социально-экономические и политические преобразования в странах Азии, Африки и Латинской Америки.

«Одной из важнейших задач советского востоковедения является освоение богатейшего теоретического наследия В. И. Ленина, в частности по проблемам Востока. При этом разработка теоретических вопросов будет тем плодотворнее служить практике, чем глубже будет осмыслена сила ленинских предвидений, подтверждение их историей». Правильность этого положения автора раскрывается в последующих разделах работы.

В главе «Восток о Ленине» И, Брагинский обращается к Лениниане в восточных литературах. Он не; стремится к исчерпывающему обзору. В центре его внимания – лишь самые значительные аспекты художественно-фольклорной трактовки образа Ленина. Дело Ленина, его жизнь воспринимались поэтами всех континентов как самое близкое, кровное, они видели в Ленине воплощение народного, национального героя, но героя нового типа, что рождало и новые средства изображения: «…в сознании пробуждающихся людей Востока Ленин стал не далеким или таинственным кудесником-спасителем, а первым среди равных. А это впервые поднимало человеческое достоинство и самих приверженцев Ленина, делало их не его «послушниками», а соратниками, Такое изображение великого человека, свободное от фетишизации, от коленопреклонения, было новым, необычным для культуры Востока с его средневековыми традициями…»

Во втором разделе книги – «Об изучении Востока» – при кажущейся известности материала мы вновь сталкиваемся с присущими автору приемами углубленного анализа таких вопросов, как определение содержания востоковедения, специализация и комплексность этой науки, истоки и этапы развития мировой ориенталистики, достижения отечественного и советского востоковедения.

Хочется обратить внимание на положения, касающиеся принципов пролетарского интернационализма в советской востоковедческой науке. В этой части книги намечены исходные для автора позиции в размышлениях его об интернационализме как одной из характернейших особенностей советской многонациональной литературы. Сведения историко-библиографичёского плана демонстрируют итоги значительных успехов советского востоковедения в решении таких важных проблем, как традиции и новаторство в литературе, вопросы поэтики, художественного перевода.

Исследуя героический эпос народов Востока, И. Брагинский касается и споров о его генезисе, о мифологической и исторической основе дастанов, о самобытных, специфических чертах эпоса у каждого из народов. Представляется вполне обоснованным вывод автора о том, что эпос, как непрерывно развивающееся самовыражение народа, его общественносоциальное, нравственно-философское самосознание, присущ определенной нации: «При изучении… эпических произведений становится очевидным, что общие эпизоды, связанные с одноименными героями, служат лишь «стержнем», некоторой «рамкой» для включения в нее каждым народом своих исконных, самобытных легенд и преданий, своих мифов и образов… Таким образом, надо говорить не о наличии разных версий какого-то одного эпоса, а о своем эпосе «Кёр-оглы» («Гуруглы») у каждого народа, содержащем лишь некоторые общие элементы».

Литературоведческие принципы, столь успешно реализованные И. Брагинским для раскрытия эстетического содержания классических дастанов, показывают, что назрела необходимость говорить о поэтике древневосточной литературы, «задавать» ей сложные вопросы и искать решения, пусть даже кое в чем спорные.

«Мир просторен и многолик, – пишет автор, – и вместе с тем он един – такой вывод вытекает из изучения проблемы начала и даже самого «начала начал» литературного творчества… На рубеже двух эр (I тыс. до н. э. и последние века до н. э. – А. Г.) сближение литератур древнего Востока и античного западного мира привело к созданию новой формы – литературного западно-восточного синтеза, воплощенного, в частности, в эллинистической литературе… Мировая литература все более перестает быть только европейской (даже только западноевропейской), она становится и азиатской, и африканской, и латиноамериканской – короче, мировой литературой всех континентов».

Вывод о новой литературной форме – западно-восточном синтезе – чрезвычайно важен. В этой гипотетической формуле, можно сказать, заложены потенциальные возможности в области исследования новых аспектов художественных произведений литератур Востока.

Не менее сложна и не менее интересна проблема восточного Ренессанса, у которой есть и сторонники, и противники. Эта проблема, в общем-то, молодая, только-только созревшая, но заманчивая своей многогранностью, возможностью обнаружения новых закономерностей становления литератур Востока, исследования их многообразия в едином противоречивом процессе мирового художественного развития. В наши дни эта проблема обретает все более и более четкие формы и содержание. Ученые уже не ограничиваются констатирующими «был» или «не был» Ренессанс на Востоке, и не ломают копья по этому поводу. Речь все чаще идет о специфических, самобытных чертах восточного Ренессанса, о мировом ренессансном движении, охватившем обширную культурную полосу – от Китая до Великобритании.

Вот одна из важных мыслей автора: «Отвечая на вопрос, возможен ли Ренессанс» на Востоке, отметим, что в некоторых странах Востока в определенных исторических условиях… совокупность социально-экономических факторов, обусловливающая возникновение и развитие Ренессанса, могла сложиться и даже складывалась, хотя капиталистический уклад и не сформировался при этом. Последнее обстоятельство и не является, однако, обязательным условием Ренессанса, его конститутивным признаком. Следовательно, и на Востоке возможен Ренессанс… Иное дело ответить на вопрос, является ли та или иная восточная литература на самом деле ренессансной. Этот вопрос может быть решен лишь путем конкретно-исторического анализа«.

И. Брагинский не «подгоняет» тот или иной признак западноевропейского Возрождения к литературам Востока, не приспосабливает форму и содержание европейского Ренессанса к восточному. Он видит и общие с Западом и специфические черты ренессансного искусства на Востоке. Новые принципы изображения человека, «открытие» природы, конфликт поэта и царя, противопоставление антропоцентризма теоцентризму, воскрешение античности, «внимание не к человеку вообще, а к необычной, героической личности«, идея справедливого царя, антидеспотическая тема, принципиально новая ступень в осмыслении достоинства и самоценности личности, новое содержание этической, системы, идеология рационализма – все это, безусловно, как отмечает автор, отличало ренессансное искусство от художественных форм античности, древности.

Шестивековая история персидско-таджикской литературы подтверждает реальное наличие всех или почти всех основных признаков ренессансного искусства. И совершенно оправданна полемическая заостренность рассуждений автора в защиту концепции Ренессанса на Востоке (Иран, Средняя Азия), как явления художественно-исторического, основанного на «фактах реальной истории культуры. А эти факты неопровержимо свидетельствуют: гуманистическая концепция самоценности человеческой личности… реально сложилась в поэзии иранских народов в X-XV вв.; более того, она получила свое дальнейшее развитие и в изобразительном искусстве – в знаменитой иранской миниатюре, особенно Бех-зада, этого признанного «Рафаэля Востока» XV века. Но уж на самом деле известно, что охарактеризованная гуманистическая концепция типологически является не чем иным, как ренессансной, включающей в себя в том числе и апелляцию к античности».

Жаль, что, размышляя о восточном Ренессансе, И. Брагинский не анализирует творчество такого величайшего его представителя, как Алишер Навои Хотя проблема «Алишер Навои и Ренессанс на Востоке» и разработана в главных своих аспектах в трудах Н. Конрада и В. Жирмунского, тем не менее она выглядела бы более убедительной, значительной в контексте персидско-таджикской и узбекской литератур рассматриваемой эпохи.

В книге И. Брагинского есть еще один центр, к которому устремляются важнейшие линии авторской концепции, – «Проблема реализма в литературах Востока». Автор справедливо подчеркивает: «Решать вопрос о закономерностях и о специфике развития реализма в литературах Востока можно лишь в непрерывной связи с рассмотрением проблемы реализма в мировой литературе». И в данном случае его выводы также позволяют четко определить исходные позиции для дальнейших исследований как самобытности и неповторимых особенностей литератур Востока, так и общих закономерностей мирового литературного процесса.

Нельзя не согласиться с автором и в том, что «очень существен для литератур Востока вопрос о соотношении реализма с другими художественными направлениями«, особенно с романтизмом. Вопрос этот имеет самое актуальное значение для литератур Советского Востока, где романтическое начало выступает как эстетически активное явление, которое в то же время необъяснимо вне реализма, современных форм его развития.

На протяжении многих веков прозаические жанры восточных литератур «закрепили» в своем содержании активные элементы романтического видения мира, облекаемого то в притчевую форму, то в форму повести-сказки-легенды, в которой ярко выраженные элементы «восточного» романтизма переплетаются с современной реалистической «стереофонией» (творчество Ч. Айтматова).

Обогатив, переосмыслив традиционные формы изображения, придав им новые эмоциональные акценты, наполнив их новым нравственным содержанием, такие писатели, как С. Айни, М. Ауэзов, Б. Кербабаев, Айбек, А. Каххар, С. Муканов, Ч. Айтматов, А. Мухтар, Ф. Мухаммадиев, А. Алимжанов, обогатили своими произведениями всю советскую многонациональную литературу.

Принципиальное значение в контексте проблем реализма имеет статья «К вопросу о развитии социалистического реализма в литературах Востока». В этой статье интересен анализ наследия основоположника – таджикской советской литературы Садриддина Айни (творчество этого писателя занимает особое место в исследованиях И. Брагинского). Автор пишет, в частности: «…Писатель Востока, который вдохновляется художественными принципами Горького и поднимается до высот социалистического реализма, становясь зачинателем горьковской традиции в своей национальной литературе, является не подражателем, а создателем нового, своеобразного литературного синтеза. Подобный синтез органически соединяет горьковские принципы изображения человека с высшими достижениями национальной гуманистической художественной традиции».

Здесь, как и на протяжении всей книги, обращает на себя внимание мысль о диалектической связи, неразрывности национально-специфического и общего, национального и интернационального в искусстве слова, в произведении подлинного художника. Автор ратует за широкие горизонты современного искусства. Этим пафосом проникнут и обзор «Проблема интернационального и национального в литературах Востока», в котором И. Брагинский ставит своей задачей подвести некоторые итоги дискуссиям, конференциям, совещаниям всесоюзного масштаба на эту тему, нашедшим отражение на страницах газет, журналов, в сборниках, монографических исследованиях.

Автор подчеркивает, что особенно актуальна эта проблема «при изучении литератур Востока на современном этапе освободительного движения, когда наряду с общенациональными задачами на первый план выдвигаются задачи социальные, классовые – как в области экономики, так и особенно в области идеологии, духовной культуры. Более того, это не только актуальная научная проблема, это в значительной степени мерило, критерий при рассмотрении и других литературоведческих проблем: творческие взаимоотношения восточных литератур как между собой, так и с литературами советскими и западными; традиции и новаторство, отношение к литературному наследию, исторические закономерности литературного развития; национальные стили и западно-восточный литературный синтез и многие другие. По существу, все эти «традиционные» теоретические проблемы литературоведения, западного и ориенталистского, как бы фокусируются в проблеме соотношения интернационального и национального и актуализируются, становясь объектом коллективного изучения под новым углом зрения».

И. Брагинский отмечает, что неоценимое значение в этом коллективном исследовании имеет опыт, накопленный советскими учеными, изучающими литературы народов СССР. В книге верно оцениваются выводы значительного разговора о соотношении национального и интернационального в работах Н. Конрада, К. Зелинского, П. Беркова, М. Фетисова, Г. Ломидзе, М. Храпченко, Л. Новиченко, Б. Бурсова, М. Пархоменко, Ю. Суровцева, Н. Джусойты, И. Неупокоевой и других.

Во всех этих общих положениях автор бесспорно прав, он последовательно выступает как против национального нигилизма в искусстве, так и против национальной замкнутости, ограниченности. Однако некоторые его конкретные оценки вызывают возражения, И. Брагинский отмечает некоторые нюансы, «отражающие известную недооценку интернационального начала», неточности в эмоциональных, написанных в эссеистском стиле, писательских статьях (в частности, у Р. Гамзатова). Такие нюансы автор видит, как может показаться по тексту главы, и в статье Р. Бикмухаметова «Обновление перспективы» («Вопросы литературы», 1963, N 1). Вспомним, что главный пафос этой статьи – плодотворность теснейшего творческого взаимодействия литератур народов СССР, необходимость обогащения опыта молодых литератур за счет учебы у литератур более развитых, и прежде всего русской. Думается, не содержит «криминальных оттенков» и мысль Р. Бикмухаметова о том, что талантливый художник, правдиво изображая национальную жизнь, глубинные процессы в бытии своего народа, тем самым выполняет и свою художническую интернациональную задачу, ибо его произведение будет интересно и для других народов.

В связи с этим хочется обратить внимание также на то, что, обозревая материалы дискуссии о национальном и интернациональном в искусстве, И. Брагинский цитирует высказывание А. Агаева и перечисляет в библиографии его статьи на эту тему, но, к сожалению, никак не оценивает эти выступления, которые содержали ряд неверных, вульгаризаторских положений и вызвали ответную острую полемику.

Читатель с интересом познакомится с последним разделом рецензируемой книги, где помещены статьи, посвященные крупнейшим советским исследователям литератур Востока: С. Айни, Е. Бертельсу, Н. Конраду.

Книга И. Брагинского широкоохватна, многопроблемна. Этот труд – незаменимое пособие не только для «узких» специалистов. Он принесет несомненную пользу всем интересующимся литературами Советского и зарубежного Востока.

г. Самарканд

1. В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 23, стр. 146.[↩]