Итак: гуманизм и анализ!

Условились: говорим не только о литературе минувшего 1966 года, но и о более широких процессах в литературе. Конечно я не беру на себя задачи осветить все темы и проблемы; заслуживают, например, специального разбора книги на историко-революционную тему, которая интенсивно разрабатывается в течение нескольких последних лет. В то же время и самые последние произведения не могут быть обойдены. Поэтому, чтобы сразу «выполнить свой долг» перед истекшим 1966 годом, скажу, что, на мой взгляд, лучшая в нем книга -«Прощай, Гульсары!» Чингиза Айтматова.

Это, бесспорно, самое глубокое произведение художника, чей творческий рост так радует всех нас за последние годы. В «Прощай, Гульсары!» присутствует редкая для современной прозы завершенность и цельность, чистота художественных линий, единство – и притом чрезвычайно органичное – содержания и найденной манеры повествования. Но я назвал «Прощай, Гульсары!» еще и потому, что в повести с большой силой воплотились две тенденции современной литературы, которые представляются мне наиболее плодотворными: гуманизм и анализ.

Стоит внимательнее присмотреться к герою литературы последних лет, как сразу бросится я глаза одна существенная черта – это добрый герой. Он смел, мужествен, верен высоким идеалам коммунизма, исполнен воинственной гражданственности, сражается против любой несправедливости… При всем этом важным мерилом нравственной ценности его личности выступает доброта. Рассказ о безмерно тяжких испытаниях, выпавших на долю одного человека (за судьбой которого сразу явственно проглядывает судьба народная), кончается у Шолохова подлинным взрывом сердечности и доброты, когда Андрей Соколов усыновляет беспризорного Ванюшку. Симптоматично появление такого героя, как Балуев В. Кожевникова – хозяйственник, руководитель, временами «железный» в своем напоре, порой бесцеремонный, порой недостаточно деликатный и тонкий, но – что очень важно! – добрый! И – добавим – принципиально добрый хозяйственник!..

Процесс развития гуманистических тенденций в нашей литературе сложен и многообразен. Подчас он шел по линии отталкивания от тех явлений в нашем обществе, которые после XX съезда КПСС были всенародно осуждены. «Жестокость» П. Нилина страстно осуждала жестокость как метод политики, жестокость, не имеющую ничего общего с беспощадностью в открытой схватке с врагом. Столкновение правдоискателя Веньки Малышева и начальника угрозыска не было конфликтом честного работника с нечестным. Нет, здесь столкнулись коммунистическая человечность и исполнительная, но бездушная и бесчеловечная, примитивно понятая целесообразность. Можно сказать, что сегодняшняя постановка проблемы гуманизма воистину выношена и выстрадана современной литературой.

То, что в критике давно принято называть «вторым рождением» военной темы, – тоже одна из граней этой гуманистической тенденции. Ведь в лучших книгах последних лет о минувшей войне перед нами не только военно-исторический опыт — в смысле воскрешения и исследования деталей тех или иных фронтовых операций (в этом отношении мемуары военачальников дают куда более значительный материал). Перед нами нечто иное – человеческий опыт, вынесенный из войны, некий нравственный итог тяжелейших испытаний, рассказ о том, как сохранился Человек в этих испытаниях, как сберег он свое достоинство, как этот героический опыт входит в сегодняшнее миропонимание современника… Суровая правда победы над фашизмом освещена светом глубокой человечности.

…И другая сторона этой же тенденции: пристальнейшее и любовное внимание к герою, взятому из самых глубин народа. К той «тетке Дарье», о которой сказано с такой сердечной болью в поэме «За далью – даль» А. Твардовского… Тоже симптоматичная и положительнейшая тенденция времени! Литература устремилась в глубь души таких современников, как Андрей Соколов из шолоховского рассказа, как Танабай из повести Ч. Айтматова «Прощай, Гульсары!», как шофер Пронякин из «Большой руды» Г. Владимова… Их нужды, думы, запросы, их понимание человеческого достоинства – это сейчас в центре внимания литературы, и в этом нельзя не видеть возросшего гуманистического ее звучания.

Несколько лет назад возник забавный литературный спор. Один писатель резонно упрекал критику, шумно возвестившую, что характерной чертой современной литературы является внимание к вопросам морали. Писатель справедливо заметил, что литература во все времена интересовалась вопросами нравственности, что без этого вообще нельзя себе вообразить литературу. Прозаик был прав, но критика была по-своему тоже не далека от истины. Очевидно, в интересах этой истины необходимо существенное уточнение: какими проблемами нравственности интересуется на данном этапе литература. На этот вопрос можно ответить, что литература интересуется многими проблемами морали. Но нравственный критерий определенно выдвигается на первый план. Отвлечемся на минуту от прозы, обратимся к смежной области – драматургии. В сущности, все пьесы А. Володина, начиная с «Фабричной девчонки» и кончая последними «Аттракционами» и чудесным фильмом «Звонят, откройте дверь!», где драматургу принадлежит сценарий, посвящены этой проблеме – воспитанию в нашем современнике отзывчивости, душевной щедрости, чуткости, такта, сердечности, доброты… И другой известный драматург последних лет – В. Розов – тоже находится всецело в русле этой проблематики.

Уже прошло немало лет со времени появления «Сережи», «Вали» и «Володи» В. Пановой, но, право же, нельзя не вернуться к этим поистине классическим произведениям о юных наших современниках. «Сережа» – повесть о маленьком мальчике и больших проблемах воспитания личности, «Валя» и «Володя» – суровое повествование о вступлении во взрослую жизнь мальчишек и девчонок. А если взять повести и рассказы вместе, как определить главное в них? Мне кажется, что для этого лучше всего подходят слова, сказанные Ч. Айтматовым о том общем процессе, который изображает вся наша литература сегодня: человек у человека учится добру. Понятно, что эти слова можно отнести не только к книгам В. Пановой.

Тут, конечно, естественно сделать привычную оговорку, что, дескать, учится, но только ни в коем случае не абстрактному добру, что наше добро «должно быть с кулаками». Но, впрочем, это ведь ясно и так…

Гуманистическая тенденция нашей литературы развивается в теснейшей связи с тем, что можно назвать всесторонним, углубленным, я бы сказал даже, бесстрашным анализом всей реальной диалектики современной действительности.

Характерная черта литературы современного периода – усиление в ней пафоса исследования, анализа, вдумчивого и трезвого изучения действительности, стремления к объективности и правдивости изображения, к более тесному сближению с жизнью народа. В этом сказалось дальнейшее развитие социалистического реализма и естественное противодействие распространенному в недавнее время приукрашиванию действительности, поверхностной описательности и различным проявлениям субъективизма в идеологии и искусстве.

На эту тенденцию в современной литературе указывали многие критики. «Последовательное утверждение ленинских реалистических принципов в оценке явлений экономики, политики и других сфер жизни имеет неоценимое значение для искусства и художественной критики, – говорил за «круглым столом»»Вопросов литературы» (1966, N 6) И. Черноуцан. – Подлинно научный, аналитический подход к самым сложным и противоречивым явлениям, стремление видеть всю полноту правды и только на этой основе делать выводы – это тот трезвый, реалистический взгляд на вещи, который становится одним из основных принципов нашей общественной жизни и при котором критика и литературоведение приобретают профессиональную силу и действенность». Тенденция, как известно, обозначилась в самом начале исследуемого периода.

Прозвучавшее в критике и литературной теории конца 40-х годов требование необходимости «приподниматься над действительностью» нельзя объяснять лишь заблуждениями отдельных литературоведов. Заблуждения не беспричинны. Внимательное же исследование послевоенной литературы (в особенности произведений, посвященных современности) обнаруживает довольно распространенную тенденцию изображения героя (часто это был так называемый «волевой» характер), явно не считающегося с типическими обстоятельствами, как бы автономного от них и потому с такой легкостью, какая возможна только в книгах, коренным образом изменявшего эти обстоятельства. Причины этого можно установить, лишь проанализировав весь сложный комплекс конкретно-исторических обстоятельств тех лет и ряд внутрилитературных обстоятельств, связанных с догматическим пониманием социалистического реализма.

В результате же изображение героя, «приподнятого над действительностью», независимого от обстоятельств, становилось порой серьезным недостатком литературы. Об этом говорилось еще на Втором всесоюзном съезде писателей. Писали об этом и позднее. Ю. Кузьменко утверждал в «Вопросах литературы» (1965, N 11): «Мне представляется несомненным, что поверхностная, а в крайних ее выражениях идеалистическая концепция характера получила распространение в нашей литературе только в послевоенные годы. И это явление в достаточной мере общее, если иметь в виду произведения той поры о современности. Разница лишь в том, что в одних книгах такое понимание человека выходит на поверхность, действительно определяет все содержание (в крайних, наиболее схематичных формах «производственного» романа), в других же – оказывается слабостью второстепенной, побочной».

Направление исследовательской мысли Ю. Кузьменко заслуживает поддержки. Ибо тут на первый план выступает стремление к историческому изучению движения литературы социалистического реализма, развития самого метода ее. Далее в статье Ю. Кузьменко говорится о том, что на новом этапе обнаружилась «объективная трудность перехода литературы к художественному познанию закономерностей общественного развития… уже на почве нового социального строя. Привходящие же факторы, связанные с атмосферой культа личности, сделали этот переход лишь более длительным и трудным».

Сегодня отчетливо видишь усиливающуюся тенденцию глубокого аналитического исследования всех сторон современной действительности, исследования объективных обстоятельств, под воздействием которых складываются те или иные характеры.

Кстати, с отступлением от углубленного исследования жизни, с поверхностным, односторонним подходом к ней я связываю появление слабых, неудачных произведений, которые, что скрывать, появлялись не столь редко в этом году.

В глубине писательского взгляда на действительность, несомненно, одна из существеннейших черт современного литературного процесса. Сама проблема героя и обстоятельств начинает вырисовываться в ином, нежели это было во многих произведениях предшествующего периода, аспекте. В самых разных произведениях, созданных в различной творческой манере, все более значительное место начинает занимать внимательнейший анализ всей совокупности типических обстоятельств, взятых в их значении для развития общества, для формирования поведения и личности героя. В лучших произведениях современной литературы этот пафос анализа, исследований, сопоставления с пережитым приводит к более глубокому, разностороннему, многомерному пониманию правды и главное – изображению ее в произведениях литературы.

Процесс этот, разумеется, не является только внутрилитературным. Он связан с такими важными тенденциями в жизни советского общества, как борьба партии за ведение хозяйства на подлинно научной основе, с решительным осуждением волюнтаризма и т. д. Глубоко закономерны, например, быстрые успехи такой науки, как социология. Ведь еще десять-двенадцать лет назад у нас почти не было социологических исследований. * Между тем реальное развитие общества, хозяйства, экономики и т. д. настоятельно требовало трезвого, точного, научно обоснованного изучения самых разных сторон жизни общества – движения народонаселения в городе и деревне, изучения потребностей в тех или иных товарах, изучения вкусов не только покупателей, но и зрителей театра, кино и т. д. Характерно, что в литературе тоже начался и идет своеобразный процесс художественно-социологического исследования действительности во всех ее реальных противоречиях.

Сдвиги обозначались прежде всего в очерке, а затем распространились шире. Критика писала о воздействии очерка на современную литературу, о появлении таких сопредельных жанров, как роман-очерк, документальный роман и т. п. Затем дух исследования и анализа захватил не только прозу, но драматургию и поэзию. Он вторгся в роман, в драму, в эпическую поэму. Пафос исследования жизни, «доверия к действительности» стал общим для всех жанров прозы. Отсюда и развитие мемуаров и документальной прозы, и создание книг, которые являются одновременно и фактом искусства, и социологическим исследованием (например, «Деревенский дневник» Е. Дороша).

Исключительно важный материал для размышлений над движением современной литературы дает вторая книга «Поднятой целины». Перед нами, конечно, завершение романа, начатого более тридцати лет назад, романа цельного и художественно единого.

Однако в критике неоднократно указывалось, что во второй части романа, созданной в наши дни, есть ряд новых характерных черт. Действие здесь как бы замедлилось, стало больше размышлений героев и автора, усилилось философское осмысление происходящего. Действительно, если в первой части в центре были такие события, как рождение колхоза, раскулачивание, подготовка контрреволюционного восстания, «бабий бунт» – словом, «день первый» коллективизации, – то во второй части перед нами жизнь уже созданного колхоза. Да, и тут еще кипит классовая борьба, и тут есть предельно поляризованные классовые силы, ждут своего часа, скрываясь в подполье, Половцев и его единомышленники… Но теперь на первом плане повествования все чаще оказывается повседневная жизнь и труд колхозников.

И вот тут мы все чаще и чаще видим «полюбившегося миллионам читателей Давыдова задумывающимся, размышляющим, сопоставляющим сложные факты жизни. Как он сам выразился, жизнь ему «все новые кроссворды устраивает»… Над чем же задумывается умница Давыдов? То старый казак, человек мрачной, трагической судьбы Иван Аржанов расскажет ему притчу про вишневое цветущее деревце и кнутовище, сделанное из ветки, заставив поразмыслить о богатстве человеческой натуры, не поддающейся «обстругиванию»…