История русской переводной художественной литературы 1800‑1825 гг.: очерки / Отв. ред. В. Е. Багно, Е. Е. Дмитриева, М. Ю. Коренева. СПб.: Нестор-История, 2022. 712 с.

Настоящее издание хронологически продолжает два тома, выпущенные в 1995–1996 годах и посвященные той же проблеме переводной литературы от Древней Руси до XVIII века. Продолжения, как видим, пришлось ждать долго, но и объяснений тому может быть много — как издательского характера, так и трудоемкости обозреваемого предмета.

Небольшая рецензия на такого рода издание может носить лишь предварительный характер в надежде на последующие обзоры, дополнения и уточнения, на осмысление концепции издания, библиографического по преимуществу, но предполагающего в своих обзорах оценку того, что переводилось и было взято от каждой национальной культуры. Им отведены шесть разделов в следующем порядке: французская литература, немецкая, английская, итальянская, испанская, античная.

Начать нужно с безусловного достоинства издания, характерного и прежде для ленинградской школы компаративистики — богатство и точность библиографического описания. Но нужно отметить и то, что уже и прежде всего в обширном предисловии дана современная оценка проблематики, так что по идее складирование материала не должно преобладать над его осмыслением.

Авторы предисловия Е. Дмитриева и М. Коренева начинают с обсуждения самого предмета — художественной литературы. Когда это понятие вошло в обиход, в какой мере оно может быть распространено на первую четверть XIX столетия и внутри него, к каким издательским жанрам может быть отнесено? То, какого рода аспекты приняты к рассмотрению, лучше всего представить развернутым их перечнем, следуя предисловию:

— характер заимствований из других национальных культур и отношение к ним;

— интерес к роману как характеристике меняющегося вкуса;

— издательское и читательское дело в России в сравнении с основными европейскими странами;

— возникновение критики на полях риторики;

— об изменении вкуса: от галломании к англомании и германо­филии;

— о характере переводного контакта — путь к подражанию, стилизации или по формуле Батюшкова: «Чужое — мое сокровище»;

— о несовпадении ритма развития русской литературы с европейским романтизмом как о принципе преломления, «встречного течения».

Первый раздел — Франция. Первое произведение — «Поэтическое искусство» Буало, основа французского классического вкуса. На смену переводу В. Тредиаковского для новой эпохи в 1808 году приходит перевод графа Д. Хвостова с последующими тремя переизданиями до 1830-го и реакцией на них. Следуя истории французской литературы, классический вкус подновляется просветительскими идеями, представленными в России прежде всего тремя именами: Монтескье, Вольтер и Ж.-Ж. Руссо.

Французский опыт для данной эпохи все еще превалирующий, но уже — уходящий. Новая мода — Англия и Германия. В жанровом отношении этот период представляет русское осво­ение жанра элегии — от ее вхождения в моду до превращения в «элегические ку-ку» — и смену элегического вкуса на балладный. В становлении русской элегии Франция и Англия играют каждая свою роль и предлагают свои образцы для перевода и подражания.

Французская часть открывается «Поэзией», написанной П. Заборовым (с. 33–66; он же автор заключительной в данном разделе «Драмы»), и продолжается подробно и продуманно представленной по разделам и главкам «Прозой» (с. 67–122; Д. Токарев). В «Поэзии» внутреннего членения нет, что странно и ввиду того, что в указанный период в России осмысляют более чем столетнюю ее изменчивую историю — от Буало до Парни и Мильвуа — и что провоцирует вопрос о композиционном единообразии всего тома. Неужели даже Парни в исполнении «русского Парни» Батюшкова не заслужил отдельного размышления? Парни отведено всего лишь полстраницы в общем обзоре (с. 59), что вовсе поражает на фоне четырех страниц, отданных Мильвуа. Конечно, «Падение листьев» («La Chute des feuilles») было элегическим хитом эпохи, переведенным или варьируемым буквально всеми, включая Батюшкова и Баратынского, но разве можно сравнить значение этого объекта жанровой моды, едва ли не в нем явившей «элегические ку-ку», и батюшковского Парни — даже неупомянутую «Вакханку»!