История русской литературы в Румынии
A. Kovacs, T. Gane, N. Zega, A. Ghijitchi, E. Loginovski, Istoria literaturii ruse. Secolul XIX, vol. I, Editura didactica si pedagogica, Bucuresti, 1968, p. 314.
Появление в Бухаресте первого тома истории русской литературы XIX века на русском языке – событие весьма знаменательное. Оно свидетельствует не только о том, что румынские русисты серьезно и углубленно изучают русскую литературу, но и о том, что такие книги находят своих читателей, знающих язык Пушкина, Толстого, Ленина.
При оценке учебника, к тому же предназначенного для учащиеся не нашей страны, возникает вопрос: какого характера должна быть подобная книга. Для нерусского читателя пересказ содержания произведений, в особенности не переведенных на иностранный язык, является порой необходимым. Думается, что нельзя предъявлять к работе такого рода требования новизны, первооткрывательства, естественное в работах, посвященных отдельным проблемам или писателям. От учебной книги мы вправе ждать, чтобы она соответствовала современному уровню литературной науки, четкого, логически последовательного и живого изложения материала. Книга румынских литературоведов вполне отвечает этим требованиям, хотя в ней и есть отдельные недочеты.
При распределении материала авторы исходили из ленинской периодизации исторического процесса. В первый том вошли литературные явления первой четверти XIX века и литературы 30 – 40-х годов, то есть художественная литература первого, дворянского, периода развития освободительного движения от начала века, кончая творчеством Герцена.
Прежде всего следует отметить, что авторы освоили огромный материал – произведения не только выдающихся писателей первых десятилетий XIX века, но и второстепенных деятелей литературного процесса. Они изучили обширную критическую и исследовательскую литературу, посвященную этой эпохе. Ими по достоинству оценены работы Белинского, Чернышевского, Добролюбова и других, хотя кое-где в библиографической части можно заметить и пробелы. Например, авторы даже не упомянули известный, правда спорный, труд Александра Веселовского о Жуковском. Не использованы и некоторые исследования советских литературоведов, скажем, фундаментальная работа В. Орлова о русских просветителях начала XIX века – Борне, Попугаеве и др.
Характеристика произведений и их авторов большей частью отличается четкостью и точностью. В этом отношении могут быть отмечены главы о Крылове, о Пушкине. В книге убедительно показана связь Лермонтова с его гениальным предшественником и учителем, мировое значение гоголевского реализма.
Словом, авторы проявили широкую осведомленность в предмете и умение всесторонне и основательно его анализировать. Вместе с тем следует отметить, что встречаются в учебнике суждения, которые могли бы быть высказаны более гибко и точно. Так, в разделе о Грибоедове рассматривается общественное и художественное значение гениальной комедии. Но от учебника читатель вправе ожидать более глубокого раскрытия черт декабриста в образе героя, намеченных еще Герценом и тщательно прослеженных в книге М. Нечкиной. Басни Крылова довольно определенно отделены авторами от творчества баснописцев XVIII века. Но наш гениальный баснописец сформировался на почве не только творчества Лафонтена; он плодотворно использовал и некоторые традиции Сумарокова, хотя и в большей мере, чем тот, насыщал народностью свои творения. Достаточно полно проанализированы в учебнике такие центральные создания эпохи, как «Евгений Онегин» и «Герой нашего времени». Однако иногда авторов подводит устаревшая терминология, все еще встречающаяся в нашем литературоведении. В книге герои обоих романов называются «лишними людьми». Между тем еще Белинский отметил глубокое различие между холодным Онегиным, ко всему безразличным, и пламенным, гоняющимся за жизнью Печориным.
Говоря о «лишних людях», автор главы, посвященной Грибоедову, вслед за Гончаровым, утверждает, что Чацкий гораздо умнее лермонтовского Печорина. Весьма затруднительно сравнивать в таком плане этих героев. Лермонтов щедро отдал свое знание прославленного французского афориста XVII века Ларошфуко Печорину, снабдив его своими раздумьями о роли судьбы в человеческой жизни; эти раздумья вызывались отчасти событиями последекабрьской эпохи, частично явились следствием увлечения Лермонтова Монтенем. В обмене репликами Печорина и Вернера о человеческой «душе» отразилось чтение нашим романистом книг Бэкона. Все это весьма убедительно говорит об интеллектуальности лермонтовского героя. Чацкий, человек горячего сердца, пламенной общественной мысли, вызывает большую симпатию своими социальными чувствами, чем герои других произведений его эпохи. Наивно было бы доказывать мощь ума человека, речь которого сверкает афоризмами, силу и жизненность которых предчувствовал еще Пушкин. И герой бессмертной комедии, и герой стихотворного романа, и Печорин блистательно умны и пленяют своим умом читательское воображение. Но ум каждого из них имеет свои оттенки, связанные с особенностями самих героев. Следует; отметить, что в учебнике идейно-тематический анализ преобладает над художественным. Правда, именно в учебнике, да еще предназначенном для иностранцев, это более оправдано, чем в литературоведческих книгах иного назначения. Но когда говоришь о мастерстве Пушкина, то нескольких фраз, сказанных на эту тему, явно недостаточно.
В книге есть еще одно большое достоинство, мимо которого не должен пройти исследователь русской литературы: все основные главы, а особенно подробно глава о Пушкине, снабжены интересными сведениями о восприятии румынской литературой произведений русских писателей.
Вполне квалифицированный коллектив румынских литературоведов-русистов положил начало большому и важному делу. Предстоит еще нелегкая, сложная работа над вторым томом. Пожелаем же нашим друзьям успешного ее завершения.