История мексиканского романа
В. Кутейщикова, Мексиканский роман. Формирование. Своеобразие. Современный этап, «Наука», М. 1971, 334 стр.
Мексика и ее литература для исследователей литератур Латинской Америки всегда представляют особый интерес. Как пишет в предисловии к своей книге В. Кутейщикова, «мексиканский роман выступает своего рода моделью романного жанра в континентальном масштабе… может служить примером эволюции романа во всех тех регионах мира, где историко-литературный процесс протекал иначе, чем в развитых странах Европы».
Именно специфическое положение мексиканского романа в литературах Латинской Америки ставит перед исследователем несколько сложных теоретических проблем. Первая и главная из них – проблема периодизации.
Литературоведы стран испанского языка обычно прибегают к двум типам периодизации литературы: по «поколениям» (в этом случае объединяются в группу писатели более или менее одного возраста) и по литературным направлениям («эпоха романтизма», «эпоха натурализма» и т. д.) – тогда материал каким-то образом подгоняется к сложившейся схеме литературного развития стран Европы. В. Кутейщикова пошла по иному, на наш взгляд, единственно научному пути, используя принципы периодизации, предложенные еще в 1928 году перуанским философом-марксистом Х. Мариатеги. Он делил историю латиноамериканской культуры на три периода: «колониальный», «космополитический» и «национальный». «На первом этапе, – писал Х. Мариатеги, – страна в литературном отношении является лишь колонией, придатком другой страны. На втором – народ одновременно ассимилирует элементы различных иностранных литератур. На третьем «- получают четкое выражение собственная индивидуальность народа…» 1.
Эта периодизация отражает основные исторические эпохи развития стран латиноамериканского континента. «Космополитическому» периоду соответствует XIX век, отмеченный войнами за независимость и «антииспанизмом» во всех областях идеологии. «Национальный» период – это начало нашего века.
В. Кутейщикова в целом принимает концепцию Х. Мариатеги, но вносит в нее некоторые поправки и уточнения применительно к истории мексиканской культуры. Во-первых, Мексика унаследовала огромные – даже поело всех потерь, причиненных конкистой, – материальные и культурные ценности индейских народов, поэтому характерное для «национального» периода слияние европейских и индейских культурных традиций частично произошло в Мексике еще в XVII веке (архитектурный стиль «чурри-герреско», например). Во-вторых, в вице-королевстве Новая Испания (так называлась Мексика в колониальные времена) политическая жизнь и социальные отношения развивались более интенсивно, нем в других испанских владениях, и понятие «мексиканская нация» возникло там уже в конце XVIII века в документах первых лет войны за независимость и в первой мексиканской конституции 1824 года.
Относительно высокое развитие общественной жизни и вместе с тем явственное отставание в области идеологии побудило художественную литературу в какой-то мере взять на себя функции философии, социологии, этнографического исследования. Это был, пишет В. Кутейщикова, один из путей «мексиканизации». Синтетический характер литературы вызвал к жизни устойчивую традицию; «мексиканизация» началась в этой стране почти на целое столетие раньше, чем «национальный» период в других странах Латинской Америки. Так что термин «космополитический» период может быть принят для Мексики только с большими оговорками и правильнее назвать мексиканский XIX век периодом становления национальной литературы.
Другая важная теоретическая проблема, поставленная В. Кутейщиковой, – становление жанра романа. Анализируя обширный и разнообразный литературный материал, автор Книги показывает, как национальное самосознание мексиканцев постепенно находило формы для своего воплощения в романе, создавало оригинальную традицию и модифицировало этот жанр. У самых истоков мексиканского романа мы сталкиваемся с избирательным отношением к европейским образцам. Первый мексиканский роман – «Перикильо Сарниенто» Фернандеса Лисарди (1816) – представляет собой синтез просветительского романа и испанской пикарески. В литературе европейского романтизма, оказавшей огромное художественное и общественное влияние на культуру Латинской Америки, мексиканцев особенно привлекала «национальная идея». И если в Европе культ национального привел к созданию жанра исторического романа, то в Мексике больше заботились о современности и национальное начало проявилось в мексиканском романе в виде «костумбризма» – нравоописания и бытописания.
Еще в работе «Роман Латинской Америки в XX веке» (1964) В. Кутейщикова высказала мысль о том, что невозможно относить книги латиноамериканских прозаиков к определенным литературным направлениям. Один и тот же роман, как правило, сочетает в себе черты романтизма, критического реализма, натурализма и т. п. Исследование мексиканского романа XIX века помогает понять, насколько сложным был процесс европейских влияний в латиноамериканских литературах в эпоху их становления. Контакты между латиноамериканскими республиками и Европой были достаточно прочными, латиноамериканские читатели были прекрасно осведомлены о том, как писали и о чем спорили в Европе, Латиноамериканцы пытались идти в ногу со временем, учились у Бальзака, у Флобера, у европейских натуралистов. Среди последователей Бальзака и Золя были очень талантливые писатели, например мексиканцы Р. Делгадо (1850 – 1914), Э. Рабаса (1856 – 1930), Ф. Гамбоа (1864 – 1939). Но все же они не создали ни собственной школы, ни устойчивой литературной традиции. Буржуазные отношения в Мексике не были настолько развитыми, чтобы усвоение опыта европейского критического реализма стало для мексиканского романа естественным. И наоборот, искания романтической литературы творчески и оригинально усваивались в мексиканском романе, поскольку они больше соответствовали тогдашнему состоянию мексиканского общества.
Романтическая проза создала в Мексике прочную литературную традицию; на ее основе в 20-е годы нашего века развился так называемый «роман революции», который представляет собой фактически переплетение элементов романтизма и костумбризма. Это была литература документа и факта, одухотворенная пафосом крестьянской революции.
Критический реализм стал плодотворно развиваться в Мексике только в последние десятилетия – в творчестве А. Яньеса, К. Фуэнтеса и других романистов. В книге В. Кутейщиковой предложена убедительная «двухступенчатая» схема проникновения европейских влияний в мексиканский роман. Такой «двухступенчатостыо» отмечен этот процесс и в современной мексиканской литературе («Испано-американский романист должен быть одновременно и Бальзаком и Бютором», – утверждает Карлос Фуэнтес), как, впрочем, и в романе других латиноамериканских стран.
Роману XX века посвящена большая часть монографии автора привлекают прежде всего два важных вопроса: эволюция понятия «национальное» (или понятия «мексиканской сущности», как обычно пишут мексиканские критики, и развитие жанровых особенностей романа.
«Мексиканский ренессанс», наступавший в середине 20-х годов, был вызван революцией. И мексиканская философия, и мексиканское искусство стремились тогда осмыслить ее характер и ее результаты, но, как справедливо замечает В. Кутейщикова, «философия идеализировала революцию в духе мистических идей, а роман стал антиподом философии». Мексиканские писатели, создавшие «роман революции», – М. Асуэла, М. -Л. Гусман, Р. Муньос, Г. Лопес-и-Фуэнтес, – изобразили революцию как стихийное движение мексиканского крестьянства. И понятие «национальное» стало в их книгах эквивалентно понятию «народное».
Именно в это время оформляются жанровые особенности мексиканского романа (коллективный герой, «репортажный» характер изложения, пантеистическое изображение природы). Глава о «романе революции» содержит большой внелитературный материал, особенно интересны сопоставления этого романа с мексиканской монументальной живописью.
Современный мексиканский роман – явление еще не устоявшееся и малоизученное, но автор книги находит и здесь узловые проблемы, позволяющие увидеть историю жанра романа в целом. В. Кутейщикова показывает, что, несмотря на полемический пыл, с которым многие современные мексиканские писатели отрицают творчество «романистов-мемуаристов» (авторов «романа революции»), есть несомненная тематическая и идейная преемственность между двумя этапами: современный роман «критически оценивает Судьбы революции, когда ее уже можно видеть в перспективе».
Но эта преемственность далеко не все объясняет в современном романе Мексики, поэтому трудно согласиться с В. Кутейщиковой, когда она утверждает, что «переход к новому этапу означал лишь отказ от каких-то конкретных средств художественного изображения жизни». Ведь изменились не только литературные приемы, изменилось понятие «национального», теперь оно стало соотноситься с общемировым, мексиканцы увидели свою общность с другими нациями сходной исторической судьбы, и это вызвало столь многочисленные в современной мексиканской критике призывы к «универсализации» литературы.
Надо сказать, что термин «универсализм» у латиноамериканских критиков достаточно расплывчат. Стремление поставить в литературе общие, а не только национальные проблемы еще не исчерпывает сути этого эстетического требования. Под «универсализмом» нередко подразумевается и отказ от изображения конкретных фактов ради утверждения философской концепции, призванной каким-то образом объяснить современную действительность Мексики. Мексиканские романы последних лет в подавляющем своем большинстве философичны. Эта философичность, подчинение всего комплекса художественных средств утверждению одной концепции, как убедительно доказывает В. Кутейщикова, – ведущая особенность мексиканского романа нашего времени.
Исследование В. Кутейщиковой представляет собой немалый вклад в очень молодую еще область нашего литературоведения – изучение латиноамериканских литератур. Книга к тому же очень хорошо оформлена; иллюстрации Ю. Злотникова выполнены в стиле мексиканской современной графики и удачно передают дух эпохи и страны, о которых рассказано в этой работе.
г. Ленинград
- Х. -К. Мариатеги, Семь очерков истолкования Перуанской действительности, Изд. иностранной литературы, М. 1963, стр. 269.[↩]