Исследования в области древнерусской литературы
«Труды Отдела древнерусской литературы» Института русской литературы Академии Наук СССР, тт. XIV и XV, 1958.
Четырнадцатый том «Трудов Отдела древнерусской литературы» посвящен Варваре Павловне Адриановой-Перетц в связи с 70-летием со дня ее рождения и 50-летием научной и педагогической деятельности. В открывающей сборник статье И. Еремина дается краткий очерк научной деятельности этого крупнейшего исследователя и знатока древнерусской литературы и русского фольклора.
Весьма примечателен состав тома. Это своеобразный «Стоглав» исследований по истории литературы и общественно-политической мысли древней Руси. В нем собрано 112 статей и сообщений по различным вопросам русской и славянской филологии и истории. Среди них значительное место занимают работы видных зарубежных ученых-славистов.
Во многих статьях рассматриваются вопросы распространения и изучения произведений древнерусской литературы в зарубежных странах. Богатый фактический материал содержится в статье Е. Бобровой о первых итальянских переводах «Слова о полку Игореве». В сообщении М. Алексеева «Вальтер Скотт и «Слово о полку Игореве» приводится высказанное английским романистом в 1827 году в письме к графу В. И. Орлову-Давыдову убеждение, что «Слово» – лучшее произведение русской литературы. В сборнике помещена заметка о турецком переводе «Жития» протопопа Аввакума (А. Рафиков), сообщение «О грамматике Мелетия Смотрицкого у болгар в эпоху их возрождения» (Н. Дылевский), статья о работе одного из родоначальников идеи общеславянского движения, хорватского писателя XVIII века Юрия Крижанича над русской летописью (А. Гольдберг).
Из статьи Р. Якобсона об изучении «Слова о полку Игореве» в США мы узнаем, что первый печатный отклик на «Слово» появился в Америке в 1834 году, а первый полный английский перевод «Слова» вышел в 1902 году в Нью-Йорке. Основное место в своей работе Р. Якобсон уделил истории изучения «Слова» в Брюссельском институте славянской филологии, созданном при Свободном университете (Нью-Йорк) в 1943 году французскими и бельгийскими учеными, бежавшими от немецких оккупантов. Эти исследования были продолжены затем в специальном семинаре в Колумбийском, а позже в Гарвардском университетах. За период с 1943 по 1956 год в США опубликовано около пятидесяти книг, статей и рецензий, посвященных «Слову», в большинстве своем касающихся частных вопросов языка и стиля памятника, но не содержащих широких обобщений социологического характера.
Завершается статья Р. Якобсона переводом «Слова о полку Игореве» на современный русский язык. Даже беглое знакомство с этим переводом убеждает нас в том, что перевод неудачен. Автор не сумел передать не только волнующей красоты и силы подлинника, но временами даже смысла отдельных мест памятника. Вслед за многими дореволюционными переводчиками «Слова» Р. Якобсон старается «усилить» фольклорные элементы оригинала введением в перевод слов с уменьшительными суффиксами, грубых и просторечных слов и якобы народных оборотов вроде «втеснить в горы Киевские». Стоит ли говорить, что вся эта «фольклоризация»»Слова» не имеет ничего общего с основной задачей всякого перевода – сохранить образную систему оригинала, особенности его поэтики. Можно добавить, что с лжеруссизмами в переводе мирно соседствуют изысканно книжные фразы вроде: «под сенью зеленеющих деревьев», «сгорал у князя разум в пылком желании», «держал в страхе и трепете их названный отец…» и т. п. Видимо, перевод Р. Якобсона носит экспериментальный характер и служит скорее целям приложения лингвистического анализа «Слова», проделанного исследователем во многих статьях, к практическим задачам перевода памятника на современный русский язык. Однако эксперимент нельзя признать удавшимся.
В других работах сборника приводятся примеры отражения тем и мотивов литературных памятников древней Руси в новой русской и зарубежной литературах. В статье С. Советова говорится о поэтической интерпретации образа древнерусского Бояна в творчестве польских поэтов-романтиков; об отражении мотивов лубочных повестей в стихотворении Пушкина «Сон» (1816) пишет В. Пропп. Сюда же относится работа И. Сермана об интересе Лескова к яркой фигуре Аввакума и об отражении стиля его «Жития» в произведениях писателя.
Особый интерес в этой группе работ представляет статья Б. Эйхенбаума «Черты летописного стиля в литературе XIX века». В работе своеобразно и остроумно раскрываются и явные, и едва заметные следы влияния на некоторые произведения Пушкина, Грибоедова и Л. Толстого летописного стиля или, скорее, основных принципов его, которые Б. Эйхенбаум определяет вслед за Пушкиным как «отсутствие всякой «суетности», всякого мелкого «пристрастия», совершенное «простодушие» – «нечто младенческое и вместе мудрое» (стр. 545). Многие наблюдения автора бесспорны, но трудно согласиться с попыткой найти в романе «Война и мир» те же черты мышления, стиля и композиции, которые обнаруживаются в «Повести временных лет». Жаль, что автор не коснулся вопроса о влиянии летописного стиля (может быть, через посредство «Истории» Карамзина) на прозу и поэзию декабристов, о чем они и сами упоминали в своих статьях.
Целый ряд статей посвящен рассмотрению литературных и историко-социальных предпосылок творчества Аввакума и его окружения.
В работе В. Виноградова особенности стиля протопопа Аввакума анализируются в связи с многообразной жанровой природой «Жития», которое, как указывает автор, то облекается в форму агиографической повести о «тесном и скорбном пути истинного христианина», то превращается в страстную защитительно-обвинительную речь по делу никониан и правоверных, дьявола и Христа, то переходит в народный сказ о приключениях несчастного горемыки. В силу этого красноречие, церковно-книжная речь и просторечие, чередуясь и сочетаясь, в стиле Аввакума вступают в тесное взаимодействие и образуют некое единство. В. Виноградов усматривает своеобразие стиля Аввакума в устранении резкой семантической границы между торжественно-книжными и просторечно-разговорными словами, в смелом лексическом и фразеологическом их взаимодействии.
Удачной представляется нам статья А. Робинсона, касающаяся вопросов творческого общения Аввакума с его единомышленником Епифанием, который сыграл немалую роль как литературный советчик протопопа. В публикации В. Малышева приводятся два письма Аввакума, обнаруженные в 1951 году. Они относятся к тем посланиям Аввакума, в которых наиболее полно раскрывается мятежный его характер.
Одну из труднейших проблем литературоведения – проблему стиля и атрибуции литературных произведений – в применении к памятникам древнерусской литературы исследуют в своих статьях Н. Гудзий, О. Державина, В. Колобанов и С. Шмидт. Отдельные особенности поэтического стиля исторической повести начала XVII века прослеживаются в статье О. Державиной. Наибольшее внимание автор уделяет употреблению в стиле избранных повестей образов из мира природы, навеянных как книжной традицией, так и непосредственными впечатлениями и наблюдениями над живой природой.
Полемизируя с недавней работой О. Державиной о составе и авторстве «Летописной книги», приписываемой кн. Катыреву-Ростовскому, Н. Гудзий путем тщательного анализа идейных особенностей и стиля названного произведения убедительно опровергает мнение О. Державиной об участии в составлении памятника нескольких авторов и приходит к заключению, что как в стилистическом, так и в идейном отношении «Летописная книга» представляет собой единое целое и принадлежит одному автору.
Ту же проблему определения авторства произведения, но гораздо менее убедительно пытается решить в своей статье В. Колобанов. Приписывая авторство проповеднического произведения «Поучение к попам» Серапиону Владимирскому, исследователь обосновывает свое мнение бездоказательными сопоставлениями весьма далеких в стилистическом отношении отрывков из «Поучения» и привлекаемых памятников, принадлежащих Серапиону Владимирскому. «Автор «Задонщины» и его политические идеи» – такова тема большой статьи А. Соловьева (Женева). В некоторой своей части работа выходит за пределы темы и касается исторических фактов, не имеющих прямого отношения к заглавию статьи. Весьма спорны рассуждения автора о жанровых особенностях «Задонщины». Он считает памятник похвальной песней героям и сопоставляет «Задонщину» с хвалебными песнями князьям – «славами». Но ведь «Задонщина» не ограничивается хвалой князьям и воинам, а дает точную картину сбора и следования русского войска, описания хода битвы, перемежающуюся различными лирическими вставками, использует типичную фразеологию воинских повестей, не говоря уж о сильнейшем влиянии «Слова о полку Игореве», которое никак нельзя отнести к жанру похвальных песен. Бездоказательно и утверждение А. Соловьева, будто «Задонщина» записывалась с голоса; автор не объясняет, почему же в таком случае в памятнике не сохранилось даже приблизительной ритмической основы.
В четырнадцатый том вошло много статей искусствоведческого и чисто исторического характера. Среди первых выделяются статьи М. Алпатова об иконе «Сретения» из иконостаса Троицкого собора Троице-Сергиевой лавры и Ю. Дмитриева о творчестве древнерусских художников. За пределами нашей рецензии, к сожалению, осталось еще много работ этого интересного сборника.
Пятнадцатый том «Трудов ОДРЛ» подготовлен и издан к IV Международному конгрессу славистов. Как и предыдущий том, он включает работы советских и зарубежных ученые, что свидетельствует об упрочении научных связей, а также является показателем возросшего в последнее десятилетие интереса иностранных ученых к вопросам истории и теории древнерусской литературы.
В статье Н. Мещерского «Искусство перевода Киевской Руси» справедливо утверждается, что переводная письменность XI-XII столетий имела громадное значение в истории русской культуры. При всем этом за последние двадцать лет изучение древнерусской переводной литературы, исследование поэтической стилистики русских переводов и переводческой техники почти прекратилось, чему в немалой степени способствовали многие работы отдельных ученых, в которых было заметно стремление преуменьшить роль и значение переводной литературы в истории древнерусской письменности. Отрадно, что в пятнадцатом томе помещены статьи, касающиеся вопросов стиля и языка древнерусской переводной литературы. В работе Н. Мещерского содержится в целом удачная попытка выявить круг памятников, несомненно подвергшихся переводу в Киевской Руси, уточнить представление о языковой основе древнерусских переводов, охарактеризовать стиль переводов, сделанных в XI-XII веках, а также показать их значение для развития древнерусского литературного языка.
Автор правильно указывает основные черты древнерусских переводов, сказавшиеся в свободном отношении к передаче текста оригинала в соответствии с идейным заданием, стоявшим перед переводчиком. К этим чертам Н. Мещерский относит естественный порядок слов, не зависимый от порядка слов оригинала, конкретизацию отвлеченных» понятий, художественное распространение описаний, частое применение фразеологических средств русского языка, использование ритмизации речи, замену косвенной речи оригинала прямой. Нельзя согласиться с тем, что эти приемы являются средством поэтизации оригинала, ибо совершенно ясно, что такое вольное обращение с оригинальным текстом таило в себе и несомненную возможность ухудшения памятника со стороны стилистической и идейной, не говоря уж о том, что до читателя не доходили поэтические особенности оригинала, что подтверждается и примерами, приведенными в статье с целью доказать обратное.
Статья В. Кузьминой «Поэтическая стилистика греческих поэм о Дигенисе и русских списков «Девгениева деяния» затрагивает вопросы изучения переводных произведений раннего периода русской литературы. Статья позволяет наглядно представить себе взаимодействие стилистики иноземных (византийских или славянских) книжных произведений с поэтикой русского устного творчества. Синтез обоих начал, замечает В. Кузьмина, и послужил основой своеобразного художественного стиля древнерусской переводной литературы. Насыщенная многими примерами, статья В. Кузьминой как бы дополняет работу Н. Мещерского.
А. Соловьев в обширной работе, посвященной «Слову о погибели русской земли», останавливается на проблеме художественной формы и содержания этого замечательного памятника древнерусской литературы, рассматривая его как лиро-эпическое произведение, имеющее характер торжественного гимна в честь родины. Автор связывает идею духовного и природного избранничества русской земли, явственно выступающую в «Слове о погибели», с подобными же мотивами в более ранних памятниках. Привлекая широкий круг памятников европейской средневековой литературы (поэма о Сиде, песнь о Роланде, немецкие песни), он сравнивает идею «Слова о погибели» с темой национального сознания, нашедшей свое выражение в западных произведениях, и на основе детального сопоставления выясняет гораздо более яркое проявление этого чувства в «Слове о погибели». В конце статьи помещен разделенный на ритмические отрезки текст «Слова о погибели». Разделение это весьма приблизительно отражает ритмический контур памятника. Неубедительным кажется и сравнение ритмического строя «Слова о погибели» с ритмикой испанской поэмы о Сиде, основанной на примерно равном количестве слогов в стихе с постоянной цезурой. Природа ритма «Слова о погибели» иная, она основана скорее на синтаксическом параллелизме и противопоставлении.
Жанровой природе «Жития» протопопа Аввакума посвящена статья В. Гусева. Подробно разобрав предшествующую критическую литературу и отрицательно отозвавшись о попытках соотнести «Житие» с жанрами агиографии и апостольской литературы, В. Гусев приходит к выводу о романической природе «Жития». Он пытается рассматривать – «Житие» как целиком художественное произведение и предпочитает говорить об «образе» Аввакума, о «типе» Аввакума, о «характерах» и «системе образов» в «Житии», применяя к древнерусскому памятнику – на наш взгляд, не всегда оправданно – терминологию, принятую для исследований по новой литературе.
Противоречия социального облика Аввакума В. Гусев считает источником особенностей стиля «Жития». Это было бы правильно при упоминании о том, что наличие противоречий вело к борьбе между элементами нового и старого в произведении. Но из статьи В. Гусева можно заключить, что указанные противоречия объясняют лишь лучшие стороны жанрово-стилистических особенностей «Жития».
В статье В. Покровской устанавливается факт фальсификации А. Сулакадзевым рукописи, долгое время считавшейся надежным источником по истории воздухоплавания в России; имя упомянутого в ней подъячего Крякутного, якобы совершившего в 1731 году полет на воздушном шаре, попало не только в Большую Советскую Энциклопедию (2-е изд., т. 23, стр. 567), но и в школьные учебники.
Заинтересуют читателя и помешенные в томе работы об отражении тематики литературных произведений в древнерусской живописи (Э. Смирнова) и о новых рукописных находках и редакциях известных памятников (В. Малышев и Н, Гудзий). Весьма полезны напечатанные в сборнике обзор работ по древнерусской литературе, опубликованных на немецком языке с 1945 года (Г. Рааб), и библиография советских работ по той же литературе за 1956 – 1957 годы (Н. Дробленкова), а также краткий очерк Б. Ст. Ангелова «Слово о полку Игореве» и его оценка в Болгарии».
Хорошее впечатление производит прекрасно аргументированная и насыщенная историографическими экскурсами работа Я. Лурье «Об идеологических движениях конца XV – начала XVI века в научной литературе». Автор подробно разбирает литературу вопроса, тщательно выискивая все ценное, что содержалось в трудах дореволюционных ученых, привлекая к рассмотрению малоизвестные и труднодоступные материалы. В то же время Я. Лурье отмечает, что вопрос о взаимоотношениях между основными направлениями общественной мысли конца XV – начала XVI века не получил удовлетворительного разрешения ни в дореволюционной русской, ни в иностранной научной литературе.
Приняв схему, разделяющую публицистов времени образования русского централизованного государства на сторонников самодержавия – иосифлян и их противников – нестяжателей, не сделав попыток проверить достоверность этой схемы, исследователи оказались в серьезном противоречии с фактами; совершенно выпали из этой схемы еретические движения конца XV – начала XVI века. Новый этап в изучении идеологического движения конца XV века Я. Лурье закономерно связывает с развитием советской историографии и литературоведения.
Помимо указанных статей, следует отметить статьи о «Слове о полку Игореве» болгарского ученого Н. Дылевского и румынского – А. Болдура. Интересны работы С. Пештича «Синопсиса как исторический источник», Д. Лихачева «Борис Александрович Романов и его книга «Люди и нравы древней Руси» и болгарского ученого И. Дуйчева «Византия и византийская литература в посланиях Ивана Грозного».
Рассмотренные работы свидетельствуют о плодотворных изысканиях советских ученых в области древнерусской литературы, о решительном повороте исследователей от фактографического описательства, лишенного широких обобщений, и отвлеченного теоретизирования, не опирающегося на разработку конкретного материала, к конкретно-историческому, марксистскому изучению сложных вопросов истории и теории древнерусской литературы. Отдельные недостатки, проявляющиеся в ходе этого движения, разумеется, не определяют лицо исследований по нашей старинной литературе, «у которой есть чему поучиться» (М. Горький).