№1, 1967/Обзоры и рецензии

Исследование по эстетике романтизма

В. В. Ванслов, Эстетика романтизма, «Искусство», М. 1966. 403 стр.

Романтизм все чаще стал привлекать к себе внимание. О нем горячо спорят на научных конференциях, на страницах журналов. И спорить есть о чем. Многие «тайны» романтического искусства до сих пор остаются не раскрытыми. Нет договоренности о специфике романтического метода и стиля. Не изучен вопрос о гносеологической природе романтизма, о его предмете, о хронологических рамках его существования и многое другое. В этих условиях выход в свет работы об эстетических воззрениях романтиков – явление, несомненно, положительное.

В. Ванслов написал нужную книгу. Она представляет собой первый опыт систематического изложения эстетики романтизма. В ней собран и рассмотрен под определенным углом зрения большой и интересный материал, сделана попытка найти в романтическом искусстве типологическую общность и определить ее социально-исторические корни. В. Ванслов поставил перед собой задачу исследовать романтизм в его гносеологической сущности (стр. 8), выявить в нем то, что объединяло творчество романтиков всех европейских стран, стоявших не только на сходных, но и на противоположных общественно-политических позициях, сформировавшихся под влиянием различных национальных художественных традиций. «Единство романтизма» исследователь видит «в отрицании буржуазного строя и характера жизни, в неприятии капиталистической действительности и противопоставлении ей гуманистического идеала» (стр. 36).

Следовательно, антибуржуазность рассматривается В. Вансловым как типологическая черта романтизма. Из этой общности он стремится вывести все его своеобразие: круг общественных симпатий и антипатий писателя романтической настроенности (ненависть к накопителям и власти золота, любовь ко всякого рода социальным протестантам, к творческим натурам, к людям труда, обожествление природы, поэзии, музыки и пр.), а также некоторые характерные приемы его творчества (тяготение к контрастам, к гротеску, к гиперболе и т. д.). «…Все без исключения особенности романтического искусства могут быть выведены, дедуцированы из характера его основного противоречия между идеалом и действительностью. Оно является той «клеточкой», «ячейкой», из которой развертываются все его свойства, вытекает вся система его образов и идейных тенденций» (стр. 58).

Это положение, несмотря на его кажущуюся очевидность, является очень спорным. В самом деле, разве неприятие буржуазного общества и порывы в «мир иной» характерны только для романтиков? Мировоззрение любого критического реалиста XIX или XX века обладает аналогичными чертами. В нем обязательно наличествует и критика самодержавно-крепостнического или буржуазного строя, и утверждение гуманистического идеала. Передовые писатели в условиях классово-антагонистического общества всегда находились в разладе с действительностью и боролись за социальные отношения, отвечающие достоинству человека. Такова общественная природа всякого прогрессивного, а не только романтического искусства.

Точно так же отмеченные В. Вансловым приемы художественного изображения, распространенные в романтизме (антитеза, гипербола, символ), не являются специфически романтическими. Правда, в творчестве романтиков они, быть может, встречаются чаще, но их охотно используют и реалисты. Достаточно вспомнить гротесковые, гиперболические образы в реалистической сатире, символическую условность, например, в романах Э. Золя (шахта Воре в «Жерминале», центральный рынок в «Чреве Парижа» и т. д.). Но надо иметь в виду, что функции символики в романтическом и реалистическом искусстве не совпадают. Романтический символ обычно уводит от конкретной жизни в идеальные, часто мистические сферы (Тик, Новалис, По, Бальмонт и др.), он не служит выражением существенных черт реальной действительности, как это имеет место в реалистической литературе. Следовательно, противоречие между сущим я должным и вытекающие отсюда некоторые способы художественного обобщения не могут быть признаны специфически романтическими. В романтизме они получают свое особое преломление, но об этом в работе В. Ванслова почти ничего не говорится.

Не всякое произведение, где налицо противопоставление идеала и действительности, можно учитывать по романтическому ведомству. Романтическое искусство в его классической форме базируется на романтическом мировоззрении (преувеличение субъективного фактора в развитии истории и в духовной деятельности человека), которое оказывает решающее воздействие на романтический тип творчества (пересоздание жизненных явлений в соответствии с идеалом писателя, субъективный принцип в построении художественного образа, получающий свое выражение в стремлении романтика привести жизнь в соответствие со своими взглядами, наделить героев своими мыслями и чувствами, а не теми, какие им свойственны как представителям определенной социальной среды).

Следовательно, разлад между идеалом и действительностью, видимо, следует рассматривать не как признак романтической типологии, а только как исходный момент для ее исследования. Само по себе противоречие между художником и обществом не всегда порождает романтическое видение мира, а лишь при известных обстоятельствах. В связи с этим возникает очень важная и трудная проблема объяснения того, почему, в силу каких причин социального и эстетического характера в искусстве утверждается романтический подход к изображению жизни. Нужно понять и объяснить романтизм как явление необходимое, возникшее в литературе не благодаря «изобретательности» Байрона или Жуковского, а под воздействием ряда факторов объективного порядка.

Работа В. Ванслова содержит много верных наблюдений и мыслей, помогающих правильному решению этого вопроса. Истоки субъективно-романтических настроений исследователь ищет в особенностях эпохи XVIII – начала XIX века, рассматривает их как реакцию на антипоэтическую буржуазную действительность. В принципе это положение, конечно, не ново, оно еще сто лет тому назад выдвинуто Марксом, все дел» в той интерпретации, которую ему дает В. Ванслов. Недовольные итогами французской революции, приведшей к победе строя, где человек оказался рабом собственности, «чистогана», вещей и т. д., романтики, по его мнению, начинают питать недоверие к материальному, стремясь освободить человеческую личность от гнета материальных, общественных сил. «…Видя, что горе и беды человечества являются результатом материальных отношений в капиталистическом обществе, они, – пишет В. Ванслов, – рассматривали противоположные по характеру отношения между людьми как нечто духовное, то есть как противостоящий действительности идеал» (стр. 54).

Мысль В. Ванслова представляется правильной и научно плодотворной. Действительно, столкнувшись с торжеством мещанской пошлости, теоретики и писатели романтизма пытаются отключить «дух» от «материи», освободить человека от власти «среды» и «обстоятельств», найти источник развития истории в «идеальном», а формирования индивида – в «страстях», в жизни сердца и души. Отсюда ведет прямая дорога к тем субъективным принципам художественного обобщения и построения характера, которые распространены в романтической литературе.

Однако концепция В. Ванслова имеет свои уязвимые стороны. Считая антибуржуазность признаком романтической типологии, исследователь, естественно, в творчестве всех без исключения романтиков ищет протест против буржуазных отношений, допуская явные натяжки. В одном ряду с Гофманом, Байроном, Шелли у него оказываются Жуковский, Лермонтов, жившие в период, когда в России главной целью борьбы было свержение крепостнического гнета. Известно, что в странах, лишенных национальной самостоятельности (Польша, Италия, Венгрия и др.), романтическое искусство выросло прежде всего на почве национально-освободительного движения. Кроме того, концепция В. Ванслова не позволяет понять романтизм как течение хронологически широкое и долговечное. Автор книги вынужден заключить его в тесные временные рамки и рассматривать как явление преходящее, «сложившееся в конкретно-исторических условиях начала XIX века» (стр. 45), которое, подготовив критический реализм, было поглощено им и сошло с литературной арены (стр. 381).

Конечно, западноевропейский романтизм как определенное направление со своей эстетической программой, своими лозунгами и творческими принципами сложился на рубеже двух веков и антибуржуазная его сущность общеизвестна. Но разве в другие исторические эпохи не было предпосылок для возникновения романтического искусства? Противоречие между идеалом и действительностью, чему В. Ванслов придает такое большое значение в решении вопроса о генезисе романтизма, имело место и в рабовладельческом и в феодальном обществе, и следовательно, и тогда были условия для формирования романтического творчества. Белинский считал, что романтическая настроенность – склонность ко всему прекрасному-существовала всегда, что это «общее духу человеческому явление, во все времена и для всех народов присущее» 1.

Художники-романтики (конечно, не осознававшие романтической направленности своих произведений) известны задолго до XIX века. И это вполне естественно, так как романтизм питает романтика (духовные стремления человека), а она, как необходимый элемент жизни, – постоянный спутник человеческого общества. Несомненно романтический характер носит «Божественная комедия» Данте, романтичны некоторые драмы Шекспира («Сон в летнюю ночь», «Цимбелин», «Буря» и др.), Кальдерона («Жизнь есть сон», «Поклонение кресту» и др.). Э. -Т. -А. Гофман считал «гениальным, истинно романтическим поэтом»»очаровательного Гоцци», особо выделив его пьесу-сказку «Ворон» («Серапионовы братья», рассказ «Поэт и композитор»).

Многие критические реалисты также творили в романтическом «ключе». Гоголь создает «Тараса Бульбу», Тургенев – «Призраки» и «Довольно», Короленко – «Огоньки», Куприн – «Суламифь» и т. д. Горький утверждал, что «все… крупнейшие наши писатели, от Гоголя до Чехова и Бунина» писали «вещи в романтическом духе» 2.

С особой силой романтические тенденции в литературе проявились в конце XIX и в начале XX века, с одной стороны, в творчестве Горького («Девушка и смерть», «Песня о Соколе» и др.), а с другой-в поэзии символистов. Не сошел романтизм со сцены и после Октября. Романтические черты отчетливо проступают в стихах поэтов Пролеткульта и «Кузницы»: Для них, так же как для Брюсова и Блока, характерны устремленность к прекрасному, презрение ко всему мелочному и житейскому, отвлеченность образов – все основные признаки романтического миропонимания и мышления.

В специальном исследовании, каким является книга В. Ванслова, хотелось бы видеть более полно освещенным вопрос о судьбах романтизма в современную эпоху и главным «образом о том, как он проявляется в искусстве социалистического реализма, в произведениях писателей романтической настроенности. В. Ванслов только касается этой проблемы, а она требует принципиального и всестороннего рассмотрения.

Книга В. Ванслова посвящена прежде всего исследованию романтического направления, сложившегося в Европе после Великой французской революции. Автор обстоятельно рассматривает способы проявления протеста -против буржуазного общества и формы выражения идеала, принятые в романтическом искусстве. Он анализирует взгляды романтиков на общественное назначение и специфику художественного творчества, раскрывает смысл их борьбы с классицизмом. Наиболее свежие факты содержат, пожалуй, главы пятая и шестая, где освещены суждения теоретиков романтизма о видах искусства и эстетических категориях. Эти вопросы до сих пор не были предметом столь широкого рассмотрения.

Содержательно написаны страницы, где говорится о понимании романтиками прекрасного, возвышенного, трагического, комического, интересно интерпретировано их учение о романтической иронии. В книге правильно указаны причины иронического отношения писателей «романтической школы» к буржуазной действительности, которая ими воспринималась как что-то иллюзорное, достойное осмеяния, но в то же время они иронически относились и к своим идеалам, своим возможностям по переустройству жизни. В работе использован весьма разнообразный материал. В. Ванслов черпает факты не только из произведений художественной литературы. Он привлекает высказывания и анализирует творчество живописцев, музыкантов как России, так и Западной Европы. Тем не менее источниковедческая база работы все же узка. В. Ванслов «строит» свою концепцию, обобщая явления, характерные прежде всего для немецкого романтизма. При освещении вопросов литературной жизни он опирается преимущественно на Гофмана, при характеристике музыки – на Вагнера. Русские, английские, французские романтики привлекаются исследователем значительно реже. Редкие гости на страницах книги Байрон, Шелли, поэты-декабристы, Лермонтов; по существу не рассматривается творчество и эстетические взгляды Пушкина 20-х годов, Мицкевича, Петефи, что могло бы направить исследование в несколько иное русло. Сравнительно узкий круг источников определенным образом повлиял на содержание работы. В ней интересно проанализированы прежде всего вопросы, поставленные немецкой романтической эстетикой и немецкой «романтической школой», и в гораздо меньшей мере разработаны проблемы, связанные с теорией и практикой революционного романтизма.

Известная источниковедческая узость работы объясняется не бедностью эрудиции автора, а, видимо, тем, что многие художественные явления попросту не укладываются в его концепцию и оказываются за пределами книги.

Очень спорно трактуется В. Вансловым художественный метод – «способ художественного выражения жизненного содержания и отношемня к действительности» (стр. 43). «Единый для всего романтизма в целом, – пишет исследователь, – он характеризуется специфическими особенностями у прогрессивных и консервативных романтиков и индивидуально проявляется в творчестве каждого из них в отдельности» (там же).

Получается, что Байрон и Саути, Лермонтов и Кукольник одинаково относились к жизни, руководствовались одной и той же художественной «методологией», хотя и по-разному ее применяли. Сомнительность этого положения очевидна. Мировоззрение составляет основу художественного метода, и нельзя подводить под одну «методологическую крышу» романтиков, стоящих на противоположных идейных.позициях. Их единство, видимо, состоит в другом – в романтическом типе художественного мышления, выражающемся прежде всего в едином принципе построения художественного образа. В этом, а не в антибуржуазности следует искать, очевидно, типологическую общность творчества романтиков, придерживающихся различных идеологических убеждений.

Вообще В. Ванслова можно упрекнуть в известном невнимании к проблемам гносеологии. Обещания автора, данные в предисловии, что он будет заниматься прежде всего гносеологическим анализом романтизма, как правило, в книге не выдерживаются. В ней нет разделов, где бы говорилось о романтическом познании действительности, о романтическом образе и т. д., а без выяснения этих вопросов романтическая эстетика оказывается очень неполной. Правда, на различных страницах работы встречается ряд верных положений гносеологического характера. В. Ванслов, например, справедливо говорит о том, что романтики выступали против объективизма и натурализма в изображении жизни и отвергали в связи с этим теорию «искусство есть подражание природе». Безусловно прав В. Ванслов и тогда, когда он стремится подчеркнуть ту огромную роль, какую теоретики романтизма отводили субъективному фактору в отражении действительности (общественно-эстетическому идеалу, идейным убеждениям, вдохновению и т. д.). Следовательно, в книге затрагиваются многие гносеологические проблемы, но вся беда в том, что они отодвинуты как бы на периферию исследования, не составляют стержня авторской концепции и композиции работы.

Критическое отношение вызывает система доказательств, принятая в работе. Монография построена по одному принципу: тезис и далее примеры, его подтверждающие или иллюстрирующие. Такой метод изложения неизбежно порождает цитатничество. Многие страницы (200, 228, 229, 253, 257, 260 и ряд других) представляют собой сплошной поток цитат, не прослоенных даже кратким комментарием. Плохо также то, что в книге нет указателя. Это, несомненно, затрудняет ориентацию в том богатом материале, который заключен в исследовании.

г. Казань

  1. В. Г. Белинский, Полн. собр. соч., т. VII, Изд. АН СССР, М. 1955, стр. 154.[]
  2. М. Горький, Собр. соч., в 30-ти томах, т. 24, Гослитиздат, М. 1953, стр. 471.[]

Цитировать

Гуляев, Н. Исследование по эстетике романтизма / Н. Гуляев // Вопросы литературы. - 1967 - №1. - C. 206-211
Копировать