Исследование пафоса советской литературы

Н. Гей, Пафос социалистического реализма, «Художественная литература», М. 1970, 120 стр.

Массовая историко-литературная библиотека» заметно раздвигает свой теоретический горизонт и свои жанровые границы.

Вышедшая в этой серии книга Н. Гея относится к числу работ, устраняющих крайности как чисто теоретического, так и чисто эмпирического анализов. Здесь исследовательская мысль движется непосредственно в материале, в лоне фактов, и потому сами факты воспринимаются не столько как иллюстрации к теоретико-логическим построениям, сколько как «живая» теория. Такая особенность литературоведческого мышления адекватна объекту анализа: ведь в поле зрения исследователя – пафос социалистического реализма, то есть всепроникающий художественный его смысл. В связи с этим на передний план выдвигается одна из кардинальных теоретико-литературных категорий – категория творческого метода. Автор трактует метод как «ядро и организующий принцип художественного мара» (стр. 7). В методе заложена общая логика образной системы; он представляет собой – одновременно – и открытие действительности, и определенную позицию писателя внутри действительности (стр. 8). Существенную черту социалистического реализма автор усматривает и специфической природе идеала, воплощаемого художниками, отстаивающими этот метод. Нормативное долженствование, столь характерное для предшествующих этапов художественного развития, уступает место объективно-историческому долженствованию, идеал, конструируемый подвижниками-одиночками, – идеалу, утверждаемому ходом истории. «Вера в коммунистическое будущее человечества и научное понимание поступательного развития общества, – пишет Н. Гей, – послужили источником жизнеутверждающего отношения социалистического искусства к действительности. Коммунистическая партийность и народность, историзм и революционный гуманизм стали необходимыми началами художественно значимого освоения сложной и противоречивой жизни нашего времени» (стр. 5). На авансцену мирового литературного процесса выходит новый герой – человек политический, человек, логикой революционного преобразования мира трансформируемый из объекта истории в ее субъекта. Книга Н. Гея выгодно отличается от многих тематически родственных ей исследований тем, что и строем и фактурой своей как бы утверждает: постичь оригинальность социалистического реализма, «минуя» поэтику, невозможно. Положение это в книге не прокламируется, но теоретически и практически реализуется в многочисленных анализах художественных текстов, размышлениях о путях развития нового, революционного искусства. Такой подход принципиально важен. Когда исследователь творчества Маяковского или Шолохова, Фадеева или Брехта не ограничивается в своих аналитических экскурсах предметно-тематической фактурой произведения, но врабатывается в его поэтическую структуру, добывает свою истину на глубинных его уровнях, он тем самым показывает непосредственную органичность для писателя принципа коммунистической партийности, марксистско-ленинского взгляда на вещи. В этом случае партийность предстает перед нами как неотъемлемое качество всей личности художника, а не только его сознания, мировоззрения. Сравнительно небольшая по объему, работа Н. Гея демонстрирует внутреннюю широту и богатство социалистического реализма, его несводимость ни к жестким понятийным стандартам, ни к «художественным формулам». Так, девиз шолоховского Андрея Соколова – «жить для преодоления безнадежности», а героев фадеевского «Разгрома» – «жить, работать, бороться» (стр. 115). Однако в обоих случаях перед нами не нормативные сентенция, которые могут быть легко вылущены из любого пункта повествования, но определенная «система координат», закон организации целого – смысла всего произведения и вместе с тем самое плоть произведения. Подобная постановка вопроса имеет важное общетеоретическое значение, ибо в последнее время в нашем литературоведении участились случаи, когда анализу текста предшествует поиск некоего «кода», стереотипа, который затем, уже вторично, отыскивается в отдельных компонентах того же текста. Возникает ситуация, охарактеризованная Гегелем как «скука узнавания», – искусство обедняется, схематизируется, закон целого оказывается тождествен закону части, а внутри художественной системы исчезает движение, развитие образной мысли; компоненты ее нивелируются.

Импонирует в книге Н. Гея стремление к объективному учету стилевой многомерности социалистического реализма. Богатство и пестрота стилевого спектра в данном случае трактуются как предметно-чувственное выражение способности творческого метода к исследованию реальной сложности жизни, ее различнейших аспектов. В этой связи автор интересно размышляет о соотношении реалистического и драматического начал в нашей литературе, – как известно, проблема эта породила многолетнюю и весьма обширную полемику. По мнению Н. Гея, основная трудность состоит здесь в уяснении характера взаимодействия метода и стиля: не симбиоз реализма и романтизма под «общей крышей» социалистического реализма, не методологический дуализм (социалистический реализм и социалистический романтизм – два самостоятельных метода), а единый творческий метод советской литературы, стилистически выражающий себя также и в формах, выработанных романтизмом.

Книга Н. Гея насыщена сопоставительными характеристиками произведений, сходных по методу, но различных по стилю, или наоборот – родственных по стилю, но несовместимых по методу. Чаще других в подобных сопоставлениях участвует Горький (Горький – Герцен, Горький – Кафка, Горький – А. Белый, Горький – Л. Андреев). Такого рода «встречи» создают объемность, стереометричность исследовательской мысли, – колоссальный новаторский вклад основоположника социалистического реализма в художественную культуру человечества выступает как точка сложения множества аспектов. Правда, настойчивое повторение одного и того же приема, его легкая предсказуемость создают подчас некоторую монотонность внутри исследования (в целом же отличающегося разнообразием материала и гибкостью подходов к нему). К этому чисто формальному недостатку я бы присоединил еще один: иногда анализ конкретного текста (сам по себе содержательный и интересный) разрастается в книге за пределы того объема, что диктуется задачами собственно теоретическими, – «практика» теснит «теорию», возникает ощущение избыточности фактов.

В ряду работ, исследующих природу и эстетическую сущность социалистического реализма, книга Н. Гея займет достойное место. Главное и подлинно ценное в ней – вдумчивая и строгая поверка теории поэтикой, «художеством», материей искусства.