Искусство и публика. Разрыв с друзьями. Публикация С. Никоненко

Этот крохотный гениальный мальчик разъезжал по России, с огромным успехом в годы 1911 – 1913 выступая как дирижер огромного симфонического оркестра. Впечатление от его концертов было потрясающее. Несколько лет тому назад Вилли Ферреро умер. (Прим. автора).

(Аверченко допустил ошибку из-за неверных сообщений в газетах; в действительности итальянский дирижер Вилли Ферреро умер значительно позже; его годы жизни: 1906 – 1954. – Ст. Н.)

Вы – писатели, актеры и живописцы! Вы все (да и я тоже) пишете, играете и рисуете для того многоголового таинственного зверя, который именуется публикой.

Что же это за таинственный такой зверь? Приходило ли кому-нибудь в голову математически вычислить средний культурный и эстетический уровень этого «зверя»?

Ведь те, с которыми мы в жизни встречаемся, в чьем обществе вращаемся, кто устно по знакомству разбирает наши произведения, – эти люди, в сущности, не публика. Они благодаря именно близости к нам уже искушены, уже немного отравлены сладким пониманием тонкого яда, именуемого «искусством». Фельетон А. Т. Аверченко «Искусство и публика» впервые появился в журнале «Сатирикон» в 1913 году, позже Аверченко с некоторыми изменениями и дополнениями включил его в свой сборник «Рассказы циника», вышедший в Праге в 1925 году. Рассказ «Разрыв с друзьями» написан в 1920 году, печатается по изданию: А. Аверченко, Развороченный муравейник, М. – Л., 1927.

А кто же те, остальные? Та Марья Кондратьевна, которая аплодирует вам, Шаляпин, тот Игнатий Захарыч, который рассматривает ваши, Борис Григорьев, репродукции в журнале «Жар-Птица», тот Семен Семеныч, который читает мои рассказы?

Таинственные близкие незнакомцы – кто вы?

Недавно я, сидя на одном симфоническом концерте, услышал сзади себя диалог двух соседей по креслу (о, диалог всего в шесть слов).

– Скажите, это – Григ?

– Простите, я приезжий.

Этот шестисловный диалог дал мне повод вспомнить другой диалог, слышанный мною лет двенадцать тому назад, – не откроет ли он немного ту завесу, за которой таинственно прячется «многоголовый зверь»?

Двенадцать лет тому назад я сидел в зале Дворянского собрания на красном бархатном диване и слушал концерт симфонического оркестра, которым дирижировал восьмилетний Вилли Ферреро *

Я не стенограф, но память у меня хорошая… Поэтому постараюсь стенографически передать тот разговор, который велся сзади меня зрителями, тоже сидевшими на красных бархатных диванах.

– Слушайте, – спросил один господин своего знакомого, прослушав гениально проведенный гениальным дирижером «Танец Анитры», – чем вы это объясняете?

– Что?

– Да вот то, что он так замечательно дирижирует.

– Простой карлик.

– То есть что вы этим хотите сказать?

– Я говорю, этот Ферреро – карлик. Ему, может быть, лет сорок. Его лет тридцать учили-учили, а теперь вот – выпустили.

– Да не может этого быть, что вы! Поглядите на его лицо! У карликов лица сморщенные, старообразные, а у Вилли типичное личико восьмилетнего шалуна, с нежным овалом и пухлыми детскими губками.

– Тогда, значит, гипнотизм.

– Какой гипнотизм?

– Знаете, который усыпляет. Загипнотизировали мальчишку и выпустили.

– Все ученые заявили, что под гипнозом человек может делать только то, что он умеет делать и в нормальной жизни. Так, например, девушку можно под гипнозом заставить поцеловать находящегося вблизи мужчину, но никак нельзя заставить говорить ее по-английски, если она не знала раньше английского языка.

– Серьезно?

– Ну конечно.

– Тогда все это очень странно.

– В том-то и дело. Я поэтому и спрашиваю: чем вы объясняете это?

– Может, его мучили?

– Как это?

– Да вот, знаете, как маленьких акробатов… Рассказывают, что их выламывают и даже варят в молоке, чтобы у них кости сделались мягче.

– Ну что вы! Где же это видано, чтобы дирижера в молоке варили?

– Я не говорю в буквальном смысле – в молоке. Может быть, просто истязали. Схватят его за волосы и ну теребить: «Дирижируй, паршивец!» Плачет мальчик, а дирижирует. Голодом морят тоже иногда.

– Ну что вы! При чем тут истязания. Вон даже клоуны, которые выводят дрессированных петухов и крыс, и те действуют лаской.

– Ну что там ваша ласка! Если и добиваются лаской, так пустяков: петух, потянув клювом веревку, стреляет из пистолета, а крыса расхаживает в костюме начальника станции.