Интерпретация творчества Шекспира в трудах Л. Е. Пинского

Давно пришло время осмыслить огромный вклад Л. Пинского (1906 – 1981) в науку о литературе. О масштабности исследований этого ученого, касаясь, правда, только постижения творчества Ф. Рабле, писал еще М. Бахтин: «Самым значительным событием в нашей раблезистике было появление большого очерка Л. Е. Пинского «Смех Рабле» в его книге «Реализм эпохи Возрождения» ¹ . Он, М. Бахтин, определивший амбивалентный характер смеха в «Гаргантюа и Пантагрюэле», отмечает, что схожее эстетическое обобщение сделано и Л. Пинским. В данном случае интерес представляет не столько приоритетность формулировки, сколько единодушие обоих ученых, заключивших также, каждый по-своему, что роман Рабле – вовсе не сатирический и, стало быть, смех в нем – не обличительный, а иной, мировоззренческий, философский. И это принципиально важно, так как Л. Пинский и в других своих исследованиях стремился прежде всего постичь онтологический смысл, философскую суть художественного произведения, или всего объема творчества писателя, или даже целой эпохи в развитии литературы. Ученый сам именно так нацеливал читателя на свой объект, озаглавив одну книгу «Реализм эпохи Возрождения», а другую, о Шекспире, снабдив подзаголовком «Основные начала драматургии». Ясно, что постижение художественной литературы потребовало иных средств и инструментов, чем те, которые используются философами, анализирующими общие закономерности бытия и сознания. Как мы увидим, обобщения Л. Пинского соответствуют предмету его исследования.

Если сказать, что основополагающим принципом анализа литературных явлений служит историзм, то это может прозвучать как нечто общепринятое и не объясняющее достоинств и своеобразия научных работ Л. Пинского. Однако не надо спешить с выводами.

Ознакомившись с книгами его предшественников – М. Морозова, А. Смирнова, А. Аникста, Г. Козинцева, мы обнаружим, что каждый из них по-своему сопрягал произведения Шекспира с эпохой их создания. Это действительно стало традицией. Однако до работ Л. Пинского в шекспироведении можно было обнаружить только отдельные связки систем персонажей или образов с теми или иными сторонами социальной действительности. Это был, если, можно так выразиться, эмпирический, фрагментарный, не философский историзм.

Между тем Л. Пинский не игнорирует сделанных до него наблюдений, определений и обобщений, если они представляют научную ценность.В соответствии с аксиомой, ранее сформулированной другими учеными, автор новейших исследований тоже считает, что гений Шекспира порожден эпохой Возрождения и национально-исторической ситуацией, создавшейся в Англии на рубеже XVI – XVII веков. Однако Л. Пинский также показывает в своих книгах² , что генетические связи, характер и особенности всего творчества драматурга и каждого его произведения в отдельности могут быть научно определены, если Шекспир и его пьесы будут рассмотрены в контексте всей мировой истории, а также истории литературы и философии от Гомера до творений современников автора «Короля Лира». Эта установка оказывается столь продуктивной, что гарантирует полноценный анализ произведений всякого классика.

Всепроникающий историзм Л. Пинского можно назвать органическим, поскольку он не извне привнесен в исследование о драматурге, а выявляется как внутренняя логика ученого, которую можно проследить в анализе динамики жанра, структуры характеров, систем событий, их многосторонних связей с современной действительностью и предшествующими эпохами. Если установление этих многочисленных контактов творчества и времени рассматривать привычным взглядом, то вклад ученого в науку может быть истолкован только как «количественное» обогащение историзма по сравнению с узко направленным и схематизированным историзмом некоторых предшественников Л. Пинского. Примеры традиционного обогащения ранее выработанных характеристик как будто подтверждают такое предположение. Так, героя хроники «Ричард III», готового ради захвата и удержания власти совершить любые злодеяния, обычно трактуют как тип, порожденный Новым временем. В его действиях усматривают проявление крайнего индивидуализма, который соответствовал «нормам» постфеодального общества. Л. Пинский обнаружил в короле, который рвался к цели «по лужам крови», признаки двух эпох: и той, которая похоронила рыцарскую доблесть, и той, которая предшествовала узакониванию безграничного хищничества. Боевой дух, неустрашимость короля-убийцы сочетались в нем с не преодоленной до конца совестливостью, о чем свидетельствовали явившиеся перед ним призраки людей, умерщвленных по его указанию. Исследователь доказывает, что выведенный Шекспиром тип «принадлежит» и рыцарскому средневековью, и той системе, которая пришла ему на смену.

Одно из главных достоинств органического историзма обнаруживается путем анализа тех картин жизни, в которых Шекспир раскрыл сознание и действия низов. В этих своих характеристиках Л. Пинский соединяет указанный принцип со структурным подходом. Конкретно это двуединство установок проявляется в определении функций собирательного образа народа. Действия отдельных групп и персонажей из народной массы, самораскрытие ее сознания в диалогах – все это эстетически осмыслено и обозначено в знакомом, но по-новому раскрытом термине-понятии «социальный фон» ³ .

1. М. Бахтин , Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса, М., 1965, с. 152.[↩]
2. «Реализм эпохи Возрождения», М., 1961; «Шекспир. Основные начала драматургии», М., 1971; «Магистральный сюжет», М., 1989.[↩]
3. См. главу «Сюжет и социальный фон» в кн. Л. Пинского «Шекспир. Основные начала драматургии».[↩]