«Имея разум очень гибкий…». В. Ермилов глазами сатириков

Сегодня имя Владимира Владимировича Ермилова (1904-1965) помнят разве что люди, вплотную занятые историей литературы советского периода. Они наверняка осведомлены о его зловещей роли в судьбе многих известных писателей. Читателям же, по каким-то причинам только сегодня заинтересовавшимся его жизнью и творчеством, попадутся на глаза коротенькие заметки из популярных словарей и энциклопедий примерно такого содержания: «Советский литературовед, критик. Член коммунистической партии с 1927 года. В 1924 году окончил факультет общественных наук МГУ. Печатается с 1920 года. Автор книг о А. Чехове, Л. Толстом, Ф. Достоевском, работ о русской советской литературе». Если же читателю окажется недостаточно этих сведений, то, покопавшись в литературе, он сможет уточнить, что Ермилов уже в 16 лет редактировал газету «Юношеская правда», в 22 года — журнал «Молодая гвардия», позже — журнал «Красная новь» и «Литературную газету». В 1950 году стал лауреатом Сталинской премии второй степени. И уже если личность критика и литературоведа особенно сильно заинтересует любопытного читателя, то он после некоторых усилий сможет отыскать и другие сведения. Например, такие.

Ермилов был одним из самых одиозных партийных и литературных функционеров 1930-1950-х годов. Известен тем, что на протяжении своей деятельности допускал немало ошибок, но вовремя каялся и избегал наказаний. Он с легкостью брался за решение любых проблем, яростно громил всевозможных противников, был непременным участником всех проработочных кампаний 1920-1960-х годов. Неоднократно подвергаясь критике, охотно признавал ошибки и менял точку зрения. Его статьи и доносы негативно повлияли на судьбы многих литераторов.

Авторы, писавшие об истории литературной борьбы в Советском Союзе в 20-30-е годы, упоминая о своеобразном положении Ермилова в литературном движении, не могли скрыть изумления от той легкости, с которой он преодолевал сложные ситуации сталинской эпохи. Многие его ближайшие соратники навсегда исчезли, обвиненные в совершенных и несовершенных грехах, а Ермилов процветал, не уставая каяться в ошибках. Он принимал участие в травле «формалистов» и «космополитов», отметился в яростных нападках на В. Маяковского, А. Грина, А. Платонова, И. Эренбурга и других писателей. Люди, близко знавшие Ермилова, считали главным его качеством способность угадывать, куда дует ветер, и вести себя соответствующим образом. Отмечалась и его несомненная литературная одаренность, но наряду с ней присваивались и весьма специфические звания, такие как «литературный подонок», (Ст. Рассадин), «палач литературы» (В. Бондаренко), «мастодонт и гробокопатель отечественной литературы» (А. Щуплов), «зловещий цепной пес советской литературной критики» (А. Глотов) и пр.

Естественно, такие «выдающиеся» качества Ермилова находили разнообразную художественную оценку со стороны литераторов, особенно сатириков. Эпиграммы и пародии на Ермилова писались разные: критические, иронические, насмешливые, издевательские, оскорбительные, но никогда не льстивые и не угоднические.

Некоторые из посвященных критику эпиграмм были опубликованы, какие-то ходили по рукам без подписи. Начало свое они ведут от РАППовской молодости Ермилова. Если сейчас случается кому-то вспомнить о деятельности Российской ассоциации пролетарских писателей, то неизменно добавляется фраза, снижающая пафосность названия, вроде «печально известная». РАПП оставила по себе недобрую память грубыми методами руководства, произвольными обвинениями неугодных писателей во всех смертных грехах, борьбой за литературное лидерство с использованием «рапповской дубинки».

Во главе РАППа стоял генеральный секретарь Л. Авербах вместе с активными функционерами А. Фадеевым, Ю. Либединским, В. Киршоном. Активную роль в жизни ассоциации играл и Ермилов. Заносчивое РАППовское руководство не пользовалось уважением среди писателей, знавших себе цену. Не случайно Э. Багрицкий показал лидеров «пролетарских писателей» в весьма неприглядном свете в сатирической поэме «Не Васька Шибанов»:

…А над кабаком, уходящим в подвал¹,

Величественно из праха,

Одетая в нимб раболепных похвал,

Колышется плешь Авербаха.

Громами крутыми грохочет порог,

И молча лежат у божественных ног,

Пролезшие в двери без мыла,

Киршон, Либединский, Ермилов…

Багрицкому вторил Арго в подделке под Пушкина («Сон Татьяны»). Пушкинская героиня в современной Москве натыкалась в «герценовском доме» на модных писателей С. Клычкова, Н. Клюева, И. Сельвинского, Ю. Олешу и других. Дело не обошлось и без встречи с критиками:

…А там Ермилов и Киршон

Идут на бой под рев турбины

Одной ногой на Чужака,

Другой ногой на Пильняка.

Литературные дубины

Свистят во всю на весь чердак…

Ну, словом, полный кАвербах.²

В популярных в 30-х годах переделках «Евгения Онегина» Ермилов упоминался не раз. В объемной сатире А. Архангельского и М. Пустынина «Евгений Онегин в Москве» фигурировал некий анонимный критик, списанный если и не с Ермилова, то вобравший многие его черты:

Там восседал свирепый критик,

Ортодоксальный ортодокс,

Стихов и прозы аналитик,

В работе применявший бокс.

Его критической оглоблей

Был не один поэт угроблен.

Увы, и прозы мастера

Не знали от нее добра…

Большинство писателей в начале 30-х годов радостно встретили решение о ликвидации РАППа. Известна эпиграмма того времени С. Кирсанова «На случай гибели Авербаха»:

Братие! Кого погребахом?

Ермилова с Авербахом³.

Ермилов уже тогда был знаменит необоснованными нападками на литераторов, явными промахами и в теоретических изысканиях, и в практической деятельности. Пожалуй, самым главным его оппонентом в то время был А. Безыменский, хорошо знавший критика по совместной работе в РАППе, а позже — по противостоянию с той же ассоциацией (он был аналогичным проработчиком, фанатично преданным партийной идеологии). Его эпиграммы, прямо или косвенно посвященные Ермилову, были или простыми насмешками:

Не тратьте, критики, воинственных чернилов!

По части грамотности есть у нас Ермилов.

или принципиальными зуботычинами:

Я САМОкритику по-своему подам!

Имея разум очень гибкий,

Я строго критикую САМ,

Но признаю ТВОИ ошибки!

Однако несогласие Безыменского с Ермиловым распространялось гораздо дальше личностных оценок. В сценке «Театральный разъезд после представления пьесы «Выстрел»» (написанной в сотрудничестве с Н. Адуевым) он пристрастно разложил по полочкам всю «технологию» создания Ермиловым критических отзывов:

…Бери стихушки,

пьеску,

повесть.

1. Речь идет о ресторане в Доме Герцена, так увлекательно описанном М. Булгаковым как ресторан «Дома Грибоедова» в романе «Мастер и Маргарита».[↩]
2. Данный текст был напечатан в «Вечерней Москве» в 1928 году 31 декабря. А вот в книге Арго «Литература и окрестности», вышедшей в 1933 году, при перепечатке «Сна Татьяны» этот эпизод выпал и был заменен рядом других. [↩]
3. Судьба бывших коллег сложилась по-разному: если Авербах в 1939 году был репрессирован, то непотопляемый Ермилов с успехом продолжил свою деятельность.[↩]