Художественный опыт серебряного века

Творчество русских символистов последние десять лет неоднократно становилось объектом превозношения и поношения, поводом для самых крайних и резких интерпретаций. Так что с уважительным удивлением встречаешь опыт строго академического, объективно- сдержанного исследования, предпринятого Лидией Колобаевой. ¹

В этой компактной и содержательной монографии сразу обращает на себя внимание презумпция взаимопонимания и взаимодоверия с читателем, на которой неявно, но несомненно настаивает автор. А именно: содержание, объем, границы понятий «модернизм» – «символизм» – «серебряный век» очерчиваются исследовательницей кратко и вне полемики, в расчете на отклик читательского здравого смысла, не захваченного тем, что Антуан Компаньон в новейшем исследовании назвал «демоном теории» ².

В «Предисловии» Л. Колобаева отмечает, что для понимания природы модернизма ей представляется первостепенно важным то определение художественного образа, которое было предложено Андреем Белым: «»…это «модель сознания«, точнее, «модель переживаемого содержания сознания»… Полагаю, что такое понимание образности возможно отнести к модернизму в целом: он, модернизм, оперирует образами как моделью сознания (или «переживания»), а не объективного мира как такового. И добавим: это модель сознания уединенного…«отчужденного», понимая под этим отчуждение не только от общества, но и от целого мира. Последнее качество становится все очевиднее с развитием европейского модернизма, вплоть до «антиромана» и постмодернизма, включая и его русский вариант» (с. 6). Выяснить специфику «той художественной новизны, которую внес русский символизм в отечественную литературу» (с. 9) – так формулируется автором главная задача исследования, которая решается в тщательном и детальном рассмотрении как теоретических основ, так и художественной практики символизма…

Начиная решение этой задачи с уяснения теоретического самосознания отечественных символистов, автор закономерно обращается в первой главе к пониманию ими символа. Подробно и тщательно представив позиции как «старших», так и «младших» символистов, Л. Колобаева останавливается на том теоретическом достижении «младосимволистов», которое, по-видимому, не только кажется ей творчески плодотворным, но и дорого в личностном плане: «В конечном счете предполагаемое в символе единство – это не только единство формы и содержания, но и единство некоего высшего, Божественного проекта, лежащего в основании бытия, в истоке всего сущего, – это прозреваемое Символом единство Красоты, Блага и Истины. Такова была высокая романтическая установка младосимволистов, которые – в отличие от старших символистов и в значительной степени от своих европейских предшественников, французских символистов, – шли в своем творчестве к метафизическому приятию мира» (с. 19). И далее: «Так выдвигался и эстетически оформлялся замысел грандиозный и, по сути, извечно присущий искусству, но предъявленный, так сказать, в форме неких абсолютных требований» (с. 20).

Нельзя не отметить, что убежденность младосимволистов в том, что поэт-теург «таит в своей глубине веру в истинность предзнаменования – «сокровенную волю» Высших сил» (с. 29), существенно противоречит данному в «Предисловии» определению модернизма, которое акцентирует отчужденность творческого сознания модерниста не только от общества, но и от мира как такового. Думаю, что предложенное обобщенное определение модернизма требует дальнейшего уточнения и детализации.

В главе «Символ в понимании символистов» Л. Колобаева обозначает принципиально важную и сложную проблему, только намечая пути ее решения и относя эту задачу в будущее: «Очень существенным и вместе с тем неясным в нашем литературоведении остается вопрос о границах символа, позволяющих опознать, отличить действительные его очертания, его собственный состав… Ответить на эти вопросы нам может помочь теория высказывания М. Бахтина и теория символа-«переживания» А. Белого, о которой шла речь выше» (с. 28).

1. Л. А. Колобаева, Русский символизм, М., Изд. Московского университета, 2000, 296 с. [↩]
2. Антуан Компаньон, Демон теории. Литература и здравый смысл. Пер. с французского С. Зенкина, М., 2001. [↩]