Глазами индейцев Гватемалы
A. A. J. Castelpoggi. Miguel Angel Asturias, Buenos Aires, 1961, 222 p.
В последние годы резко возрос международный интерес к творчеству Мигеля Анхеля Астуриаса, одного из крупнейших романистов Латинской Америки.
Все произведения Астуриаса посвящены его родине – Гватемале, маленькой центральноамериканской республике, вот уже много десятилетий живущей под игом тирании и неограниченного господства североамериканской монополии «Юнайтед Фрут». Свой писательский путь Астуриас начал давно.
Ранний роман Астуриаса «Сеньор президент», писавшийся в 20-х годах, но напечатанный лишь в 1946 году, создал впечатляющую картину террора, господствовавшего в стране в начале века. Его следующий роман «Люди маиса» и, наконец, так называемая «банановая трилогия» (романы «Сильный ветер», «Зеленый папа», «Глаза погребенных»), увидевшие свет в 50- 60-х годах, посвящены судьбам гватемальского крестьянства XX века, ставшего жертвой насилия зловещей чужеземной компании «Тропикаль Платанера». Все эти произведения отмечены необыкновенным художественным своеобразием, ключ к которому содержится в словах Астуриаса: «мерить все индейской мерой». Изображаемая в его романах жизнь предстает такою, – какой ее видят и ощущают индейцы – крестьяне Гватемалы, – и близкий им мир природы, и чуждый им мир капиталистического общества.
Такой угол зрения обусловливает особую остроту разоблачения буржуазной цивилизации, – народное мировосприятие с большой силой раскрывает ее фальшь, бесчеловечность, уродство. С этим (индейским началом) связаны и оригинальные стилистические черты Астуриаса – ритмизация прозы, звучащей, как стихи, насыщенность поэтическими сравнениями, пантеистические ассоциации, элементы фантастики.
Оригинальность творчества Астуриаса, страстность его протеста сразу же привлекли к себе внимание критиков. Французский литературовед Жан Кассу увидел в романах Астуриаса «типичное выражение духа Америки», а аргентинский критик Джиано- «важнейший этап в развитии американского романа». «Сила произведений Астуриаса измеряется в двух шкалах – этической и эстетической», – писал парагвайский писатель Роа Бастос. Отмечались и богатство, сложность, «многослойность» его произведений. Роман «Люди маиса» чилийский критик Орельяна Риера оценил как роман-симфонию, фольклорный, социальный и мифологический роман.
Появившаяся в 1961 году в Буэнос-Айресе монография о творчестве Астуриаса впервые дает развернутое толкование многим сложным его аспектам. Автор этой книги – аргентинский поэт и критик Атило Кастельподжи – обращается к истокам искусства гватемальского романиста, чей творческий принцип он определяет так: «от глубоких, уходящих в мифологию корней -к корням социальным».
Кастельподжи уделяет большое внимание языку романов. Он производит интересные наблюдения над стилем писателя, которого называет «поэтом прозы». Кастельподжи отмечает у него особую музыкальность, пластичность фразы, богатую ассоциациями образность языка. Он полагает, что на первом этапе творчества Астуриаса преобладало поэтическое начало, а на втором главное место заняли социальные проблемы. В такой периодизации творческого пути Астуриаса не может не вызвать возражений та искусственность, с которой А. Кастельподжи декларирует (но не доказывает) разрыв, якобы существующий между двумя этими периодами. В сущности говоря, Кастельподжи не отрицает ни социального смысла произведений раннего периода, ни поэтической образности произведений второго периода. Таким образом, его деление оказывается методической условностью, которая не закрывает перед читателем органической эволюции творчества Астуриаса, единства изобразительного и социального в нем.
Исследование А. Кастельподжи приобретает особое значение по сравнению с попытками некоторых критиков отнести творчество Астуриаса к так называемому «магическому» реализму. Этими понятиями определяют тенденции к иррационализму и мистике, возникшие в литературах Латинской Америки под воздействием субъективистских направлений в искусстве Западной Европы и явственно противостоящие традициям социального реалистического романа. Отнесение творчества Астуриаса к этим модернистским течениям абсолютно неправомерно. Перед нами два совершенно противоположных явления – искусственное возрождение и «омоложение» мифов, характерное для декаданса, – и полные жизни фольклорные мотивы, близкие к народному творчеству индейцев-майа, к их первобытной пантеистической мифологии. Важная заслуга А. Кастельподжи состоит как раз в том, что он показывает национальные исторические корни изобразительной манеры Астуриаса.
В книге А. Кастельподжи раскрывается и еще один интересный аспект творчества гватемальского романиста. «Астуриас, – говорится в ней, – сумел мастерски привить европейский опыт, которому он не был чужд в период после первой мировой войны, к американским корням своего искусства, к той стихии майа, пристрастие к которой в конце концов целиком его поглотило». Об этом же писал несколько лет назад и выдающийся критик и публицист Латинской Америки, кубинец Хуан Маринельо, назвавший Астуриаса «сыном Франции» в начале его творческого пути и «сыном Америки» в его последних произведениях1.
Именно этот аспект в анализе творчества Астуриаса и привлек главное внимание критика Эктора Агости, выступившего в аргентинском журнале «Куадернос де культура» 2 с рецензией на исследование А. Кастельподжи. В этой статье выдающийся современный философ-марксист Аргентины, соглашаясь по ряду вопросов с А. Кастельподжи, переводит разговор о художественном новаторстве и своеобразии романов Астуриаса в плоскость теоретических размышлений об особенностях развития литературы Латинской Америки. Творчество гватемальского писателя оказалось как бы в фокусе главнейших проблем процесса становления молодых литератур континента: обретения собственного национального характера и творческого использования опыта более развитых литератур.
Агости видит в Астуриасе «писателя нашей Америки, который лучше всего дает возможность увидеть соединение литературных влияний и собственного жизненного опыта». Романы Астуриаса, как пишет Агости, показывают, сколь плодотворно «мудрое восприятие достижений современности и сочетание их с нашей собственной специфической действительностью». В этом своеобразии творчества Астуриаса Агости видит проявление общих характерных тенденций литературного процесса в Латинской Америке. Заметим, кстати, что сам Астуриас в интервью в журнале «Франс Нувель» 3 также говорил о «сосуществовании различных элементов» как о характернейшей черте литературы Латинской Америки на протяжении всего ее развития.
Нельзя не увидеть закономерности в том, каким путем пришел к мировой славе писатель одной из самых малых стран мира. Этот путь был путем непрестанного углубления в жизненную действительность и в историческое своеобразие родного народа. Воссоздавая во всем неповторимом своеобразии судьбы и характеры гватемальских индейцев, он сумел обогатить мировую литературу новыми художественными открытиями. В связи с выходом в Париже французского перевода романа Астуриаса «Глаза погребенных» литературный критик Марсель Брион писал: «Не будет преувеличением сказать, что эта тропическая сага принадлежит к тому великому ряду творений, для которых «Война и мир» Толстого остается шедевром и образцом» 4.
Изобразительное новаторство выступает в романах Астуриаса в полнейшем единстве с предельным обнажением социальной основы конфликтов. И какой бы порой причудливо-фантастический характер ни принимал образный строй его произведений, в них всегда звучит непримиримо-резкий, страстный протест против современного империалистического гнета, против невыразимой нищеты, страданий, отчаяния угнетенных народов. Астуриас неизменно утверждает свою принадлежность к «ангажированной» литературе, утверждает общественную функцию большого искусства.
В лекции, прочитанной в ноябре прошлого года в Париже, Астуриас подчеркнул не раз высказывавшуюся им мысль о том, что подлинный роман Латинской Америки – это «художественное обвинение», «орудие борьбы». Эти слова писателя в полной мере относятся к его собственным произведениям.