Конкретный анализ– против схем
Нафи Джусойты, Елбасдуко Бритаев (Очерк жизни и творчества), Цхинвали, 1963, 223стр.
Книга об Елбасдуко Бритаеве (1884 – 1923) – основоположнике осетинской драматургии и первом организаторе национального театра в Осетии – поистине долгожданна. Еще в 1939 году на юбилейной сессии Правления Союза советских писателей в г. Орджоникидзе А. Фадеев говорил, что творчество «замечательного осетинского драматурга Е. Бритаева» имеет большую ценность для нас, несмотря на то, что как общественный деятель Бритаев допускал ошибки.
Судьба наследия Е. Бритаева была весьма сложной: пьесы его, и особенно лучшая его драма «Две сестры», шедшая с неизменным успехом как в Северной, так и в Южной Осетии, – сыграли заметную роль в становлении национального театра, и все же о заслугах Е. Бритаева долгие годы не принято было говорить. Лишь в связи с 25-летием со дня смерти писателя впервые был выпущен на осетинском языке однотомник его произведений, были проведены научные сессии, посвященные его творчеству, появились газетные и журнальные статьи… Но отшумели юбилейные дни, а известное недоверие к имени Е. Бритаева осталось.
Самым ценным в книге Нафи Джусойты «Елбасдуко Бритаев» мне представляется прежде всего обстоятельный и объективный анализ мировоззрения и творчества писателя, «освобождение» их от всего того, что год за годом наслаивалось вокруг имени Е. Бритаева, от предвзятых, упрощенных толкований идейного содержания его произведений.
Нафи Джусойты должен был, однако, более определенно и ясно сказать, что такое отношение к Е. Бритаеву (и не только к нему) могло возникнуть в обстановке культа личности, когда немало замечательных произведений литератур народов нашей страны безапелляционно зачислялось в разряд «националистических» или просто замалчивалось.
Горячие споры об Е. Бритаеве велись еще в 20-х – начале 30-х годов, но со временем в оценке наследия писателя возобладала вульгарная социология, тот метод «исследования», если не сказать «проработки», когда вместо конкретного рассмотрения пути писателя во всей его сложности и противоречивости, роли его творчества в жизни и культуре народа учитывались исключительно его политические заблуждения и ошибки и под ошибки эти «подгонялись» художественные произведения.
Исследование Нафи Джусойты убеждает читателя, потому что автор воюет не только с вульгарно-социологическими упрощениями, но и с идеализацией творчества Е. Бритаева, показывая научную несостоятельность как той, так и другой точек зрения, основывающихся на одностороннем подборе и освещении фактов.
Весьма убедительна в этом отношении его полемика с выдающимся осетинским писателем Цомаком Радиевым, чья статья, написанная вскоре после смерти Е. Бритаева, была в 1947 году перепечатана в однотомнике его произведений. Н. Джусойты справедливо отмечает, что Цомак Гадиев, рассматривавший путь Е. Бритаева как последовательное движение к коммунизму, «выпрямил линию его творчества», не сказал «о влиянии буржуазной идеологии на его мировоззрение, о срывах и ошибках в политической деятельности писателя» (стр. 7).
Автор исследования правильно поступил, решив разобраться в первую очередь в идейных позициях писателя, потому что то или иное решение именно этого вопроса служило главной помехой для правильного определения места Е. Бритаева в осетинской литературе. Опираясь на многочисленные факты, Нафи Джусойты шаг за шагом прослеживает жизненный и творческий путь выдающегося осетинского драматурга.
Е. Бритаев, активный участник революции 1905 года в Осетии, не раз подвергавшийся преследованиям со стороны царской администрации (тюрьма, высылка, поднадзорность), стал социал-демократом. Но марксизма он не усвоил: говорил лишь об одном враге своего народа – русском самодержавии. Не отрицая классовой борьбы вообще, вместе с тем не видел социальных антагонизмов в родном краю. Как правильно замечает Нафи Джусойты, эти заблуждения писателя явились «исходным пунктом его «ложного политического пути» в период февральской и Октябрьской революций и гражданской войны в стране» (стр. 69). Однако впоследствии Е. Бритаев включился в новую жизнь и стал одним из активных деятелей создаваемой осетинской социалистической культуры. Ранняя смерть оборвала его деятельность, остались незаконченными и некоторые его художественные произведения.
Нафи Джусойты исходит из верной посылки: Е. Бритаев был талантливым и субъективно честным писателем. Он был предан трудовому народу и жил именно для его раскрепощения и процветания. Его творчество демократично по своему духу. Бритаев был правдоискателем, хотя самое правду порою искал не там, где нужно.
В книге рассмотрены этапы формирования мировоззрения писателя. Нафи Джусойты показывает, что в первых своих произведениях (1904) Е. Бритаев был склонен идеализировать простоту патриархальных отношений, нравы патриархальной старины. Круг явлений общественной жизни, которые он охватывал в своем творчестве, довольно узок, и судил он об этих явлениях с точки зрения морали патриархального крестьянина, горца.
Революция 1905 года оказала мощное воздействие на творчество Е. Бритаева. Под влиянием ее идей написаны лучшие его произведения, однако в них сказалась и сила я слабость взглядов Е. Братаева: «Целью борьбы революционных масс он считал свержение самодержавия, но ни классового содержания борьбы, ни расстановки движущих сил революции, ни конкретных целей политических партий он не знал и не понимал» (стр. 60).
Революционная борьба помогла Е. Бритаеву осознать ограниченность, а во многих отношениях и ложность, жестокость старой патриархальной морали. В автобиографическом рассказе «Месть молодого горца», где рисуется трагические столкновение двух типов нравственности, мы видим торжество морали и этики революционера над моралью патриархального горца. Этот рассказ, пишет Нафи Джусойты, «ярко отражает тот перелом, который произошел в проблематике творчества писателя, в оценке «этического наследства» патриархального мира, а также и поворот писателя к новой теме, к изображению конфликта между народом и самодержавием» (стр. 66).
Обстоятельно рассмотрены драматургические произведения Е. Бритаева – трагедия «Хазби», написанная в период первой русской революции, и создававшаяся параллельно с нею, но завершенная несколько позже драма «Две сестры». Обе эти вещи были поставлены осетинскими любителями под непосредственным руководством автора. В «Хазби», созданной на историческую тему, но не отражающей каких-либо конкретно-исторических событий, ясны мотивы национально-освободительной борьбы, национального единства и патриотизма перед лицом общего врага. И хотя в истолковании истории осетин, в понимании национального единства писатель находился подчас в плену буржуазной идеологии главное в трагедии то, что «Бритаев воспел величие, силу и красоту народного характера, величие и красоту борьбы за свободу и достоинство народа, показал правоту и справедливость народа в его социально-историческом конфликте с властями «белого царя», самодержавия» (стр. 105).
Если в «Хазби» в какой-то степени сказался ложноромантический пафос, то в пьесе «Две сестры» суровая правда жизни воплощена в ярких реалистических образах. Е. Бритаев выступает здесь как активный борец за попранные права горянки, разоблачает бесчеловечность адатов старины, обрекающих женщину на рабскую покорность.
Очень интересны в книге страницы, посвященные истории организации Е. Бритаевым еженедельного журнала «Хуры тын» («Луч солнца») и разбору трех вышедших номеров, – они дают ясное представление как о социально-политических, так и об эстетических воззрениях писателя. Он верил, что вокруг журнала удастся объединить пишущую молодежь, заинтересовать им широкую общественность и не только способствовать развитию родной литературы, но и сделать это издание могучим средством просвещения и воспитания народа.
Положительно оценивая эти намерения писателя и ту работу, которую он вел среди осетин, Нафи Джусойты вместе с тем дает представление и об узости пути, на который становился Е. Бритаев. Он ясно не видел перспектив общего развития всей Российской империи, с судьбами народов которой была неразрывно связана и жизнь осетин, как и народов всего Кавказа. Такое ясное представление о путях исторического развития давала только марксистско-ленинская партия, боровшаяся за революционное преобразование России. К этой партии Е. Бритаев не принадлежал, необходимость именно коренных социальных перемен он не понимал. «Да и сама апелляция к литературе, – заключает Нафи Джусойты, – как к основному средству воздействия на народ, есть позиция просветительская, а не революционная» (стр. 139).
Но не подлежит сомнению общедемократический характер журнала «Луч солнца», ибо Е. Бритаев стремился содействовать политическому пробуждению своего народа, развитию его самосознания.
Особый интерес представляет полемика, которую вел Е. Бритаев в своих письмах и статьях как с ассимиляторами, великодержавными шовинистами, так и с осетинскими националистами. Как быть с осетинским языком? Нужна ли Осетии своя школа, книга, национальная литература? Вот по каким жизненным вопросам в те, теперь далекие от нас, годы шли острые споры. Одни из местных деятелей, например Гиго Дзассохов в своей статье «К ревнителям просвещения инородцев», считали, что осетинам не нужна ни родная школа, ни своя книга, так как идет ассимиляция осетин и «вопрос этот историей уже решен». Другие, вроде издателей газеты «Хабар» («Вести») проповедовали националистическую идеологию, всячески раздували легенды о «благородном» Происхождении и превосходстве осетин, стремились посеять вражду и ненависть к русскому и другим народам.
Е. Бритаев резко критиковал и тех и других. Он считал, что сближение разных народов не только желательно, но и исторически неизбежно. «Доброе знакомство – начало братства», – писал он и призывал всемерно содействовать такому знакомству. Е. Бритаев был убежден в том, что придет время, когда не станет наций, отчужденных друг от друга, не будет и национальных границ. Ассимиляцию народов, но не насильственную, а естественную, в результате взаимного общения, он считал процессом закономерным. Разоблачая тех, кто сеял национализм, он писал: «Простые русские – бедны, как и мы, бесправны – как и мы, уклад жизни одинаково сковал нас». И далее: «Теснейшее сближение с народностями Кавказа – залог мира, а в будущем и силы. Рука об руку с российским рабочим классом по пути цивилизации и политических побед» (стр. 159).
Таким образом, как верно заключает автор рассматриваемой книги, «Е. Бритаев занимал демократическую, интернациональную и патриотическую позицию и твердо противостоял как шовинистической, так и националистической трактовке вопроса».
Прогрессивными и демократическими были также эстетические воззрения Е. Бритаева: он считал, что искусство призвано «указать народу новый путь, новый разум и новые дела», он ратовал за народность искусства, за его доступность, хотя не понимал классовой сущности искусства.
Автор подробно анализирует меньшевистские ошибки Е. Бритаева в 1917 году. В мае этого года Е. Бритаев был избран членом Центрального комитета Союза объединенных горцев, был до февраля 1918 года редактором органа этого Союза-газеты «Горская жизнь». Нафи Джусойты показывает, что Союз объединенных горцев, ставший после Октября открыто контрреволюционной организацией, был весьма разношерстным по своему составу, включал вначале и демократические, революционные элементы (в Союз входил, например, М. И. Махач-Дахадаев, один из активных борцов за советскую власть в Дагестане). Е. Бритаев не разделял воинствующе-националистических позиций заправил Союза. Он считал эту организацию средством осуществления своей давней мечты об установлении дружбы между горскими народами, братских отношений со всеми народами России – «вместе с русскими в русском государстве». Он «резко выступал против сепаратизма и федерализма и начисто отвергал протурецкую ориентацию как «бегство от своего счастья» (статья «Братство»). Но политическая слепота не позволила ему увидеть, что он попал «в стан буржуазных дельцов и политиканов, стремившихся к тому, чтобы, прикрываясь фальшивыми лозунгами свободы, демократии, национальной самостоятельности, братства народов и т. д., завоевать доверие народных масс и прибрать к рукам власть над горскими народами» (стр. 173).
Когда заправилы Союза объединенных горцев ушли из советского Владикавказа и организовали контрреволюционное горское правительство, Е. Бритаев не пошел за ними, но он не стал и активным борцом за советскую власть, занял позицию пассивного зрителя.
Идеалы Е. Бритаева носили мелкобуржуазный характер, он не понял необходимости борьбы за социалистическую революцию, «оказался в хвосте событий, остался в стороне и далеко позади ушедших вперед, борющихся трудовых масс. Он хотел быть революционером, но оказался консерватором, сторонником реформистского, эволюционного, а не революционного пути общественно-политического развития. Точнее: он выступил сторонником и защитником меньшевистской тактической линии в революции» (стр. 175).
Весьма убедителен раздел книги, посвященный последнему периоду жизни и творчества писателя, когда произошел благотворный перелом в его настроениях и взглядах, когда он воочию убедился, что именно в условиях советской действительности осуществляются его идеалы, его мечты о народном счастье. Несмотря на тяжелую болезнь, Е. Бритаев много и напряженно трудился. Он готовил новые редакции драм «Две сестры», «Хазби», усиливая их социальное звучание, мотивы борьбы, их оптимистический пафос. Но главный итог этого периода – драма «Амран», по мотивам эпоса об Амране, осетинском Прометее. Анализируя наброски, черновые варианты, Джусойты прослеживает изменение творческого замысла, относящегося еще к 1909 году, – от несколько отвлеченных общефилософских раздумий к острой социально-исторической проблематике. Нельзя не согласиться с выводом Нафи Джусойты: замысел пьесы «о путях и средствах освобождения «страждущего человечества», о типе революционного борца и революционном подвиге» мог быть осуществлен лишь тогда, когда самому писателю стали ясны перспективы общественного развития, когда «советская действительность дала» ему «твердую веру в правильность революционного пути освобождения страждущего человечества» (стр. 208). Е. Бритаев мужественно отказался от своих ошибок, в своей пьесе он «возвеличивает, проповедует тактику народной революции, которую он в свое время не понял и не принял».
Таким образом, в связи с творчеством Е. Бритаева автор ставит весьма актуальную проблему роли передового, мировоззрения для деятелей литературы и искусства: «…правда о Бритаеве очень поучительна для нас. Она нам еще раз на примере большого художника может показать благотворную роль передовой идеологии в творческой практике писателя. Она нам еще раз убедительно проиллюстрирует и то положение, что связь с отсталой, реакционной идеологией всегда губительно сказывается на творческой деятельности писателя» (стр. 7 – 8).
Нельзя, в общем, не согласиться с характеристиками и выводами Нафи Джусойты. Они основаны на объективном анализе жизненного пути и деятельности Е. Бритаева. Автор впервые вовлек в исследовательский обиход эпистолярное наследие писателя, шире, чем до сих пор, использовал его публицистику, не оставил без внимания и малоизвестные рассказы, учел также свидетельства лиц, знавших Е. Бритаева по совместной работе.
Как уже отмечалось, художественное творчество Е. Бритаева Нафи Джусойты рассматривает, не углубляясь в его эстетический анализ. Сознательно избранный им метод прежде всего социологического разбора произведений, конечно, сузил исследовательское поле Нафи Джусойты. Сам автор в предисловии замечает, что полемическая направленность книги заставила его ограничиться идейно-тематическим анализом, и это отодвинуло на второй план характеристику драматургического искусства Е. Бритаева. Но даже при таком ограничении, борясь против вульгарной социологии, Нафи Джусойты убедительно демонстрирует силу и возможности подлинно социологического анализа, анализа, который в последнее время третировался некоторыми нашими критянами, но без которого невозможно марксистское рассмотрение произведений искусства.
Есть в книге и противоречивые оценки одних и тех же явлений. Так, например, на стр. 54 читаем: «Партийная принадлежность Бритаева пока точно не установлена. Достоверно можем сказать лишь одно: он принадлежал к какой-то из мелкобуржуазных партий или группировок». Эта формулировка озадачивает. Что это – предположение или непроверенный факт? На стр. 162 автор заявляет: «По всей вероятности, он был членом РСДРП, во всяком случае до 1912 года. Состоял ли в этой партии и позднее, был ли он меньшевиком – все это неизвестно». Здесь тот же метод предположения или догадки. А между тем вопрос этот очень важный, хотя бы потому, что именно «партийность» Е. Бритаева явилась едва ли не главной причиной тех диаметрально противоположных суждений, которые высказывались нем на протяжении многих лет. Как справедливо пишет сам же Нафи Джусойты, во всех произведениях писателя стремились видеть «проявление меньшевистской идеологии и буржуазного национализма».
Имеются разноречия и в оценке отдельных произведений и литературно-публицистической деятельности Е. Бритаева. Так, на стр. 138 и 139 автор оценивает его воззрения как просветительские, ограниченные, чуть ли не аполитичные, а двумя страницами позже заявляет, что созданный Е. Бритаевым журнал «Луч солнца» был боевым, воинствующим органом, направленным против политики царизма, и что ввиду этого Е. Бритаев был» революционером (на стр. 163 также пишется, что направление журнала «было, безусловно, прогрессивным, демократическим, близким по духу установкам российской социал-демократической прессы»).
Хотелось бы, чтобы в дальнейшей своей работе над избранной им темой автор устранил эти разноречия, более тщательно изучив и проанализировав фактический материал.
Книга «Елбасдуко Бритаев» – содержательное и очень нужное исследование. В ней, как и в прежних работах Нафи Джусойты, есть смелый поиск, настоящий творческий запал, самостоятельность мысли. Книга, содержащая немало ценных сведений из истории освободительной борьбы на Кавказе, в которой публицистика и зарождавшаяся национальная литература играли заметную роль, читается с интересом. Она воспринимается как глубокая разведка в нужном направлении, помогающая решать важные проблемы развития осетинской литературы и искусства.