Эстетика атакующая

С. Владимиров, Об эстетических взглядах Маяковского. «Советский писатель», Л. 1976, 240 стр.

Первое издание книги Сергея Владимирова «Об эстетических взглядах Маяковского», увидевшее свет в 1959 году, прошло почти незамеченным.

Другие работы, статьи ее автора как-то отодвинули эту работу на второй план. Вышедшая недавно библиография работ С. Владимирова (сборник «Театр и драматургия», вып. 5, Л. 1976) включила в себя достаточно известные его книги и статьи по теории театра, очерки и рецензии, посвященные А. Суркову, С. Орлову, Е. Евтушенко, А. Вознесенскому, Н. Ушакову, Н. Брауну, А. Кушнеру, Л. Хаустову и многим другим. Включила она и несколько изданий книги для юношества «Владимир Владимирович Маяковский», написанной им вместе со мною.

На фоне последующих работ книга «Об эстетических взглядах Маяковского» казалась каким-то подступом к будущим исследованиям критика: «Стих и образ. Размышления о современном стихе» (Л. 1968), «Ленин в советской поэзии» (Л. 1970) и вышедшего после смерти автора труда «Действие в драме» (Л. 1972) и др.

Между тем исследование эстетических взглядов Маяковского было не только серьезным и обстоятельным, – оно осталось в числе других книг, заново утверждающих огромные масштабы явления, называемого революционной поэзией. Второе издание книги подтвердило это, И хотя со времени ее написания прошло около двадцати лет – большой срок, – она не устарела. Многое изменилось в науке: открывались неизвестные материалы, возникали новые имена. Но талантливое и интересное исследование сохранило свое звучание. В нем по-прежнему ощутима настоящая творческая мысль, точность социального анализа, понимание структуры стиха.

Эстетические взгляды Маяковского и сегодня – предмет пристального внимания не только у нас, но и за рубежом.

Его тезис «о месте поэта в рабочем строю» остается неизменным, «Настоящий труд, настоящее творчество начинается тогда, когда поэт открывает в жизни новое, когда он применяет большие истины коммунизма в определенных конкретных обстоятельствах… – писал С. Владимиров. – Легко зарифмовать общие истины, труднее применить их к жизни, найти поэтически выразительную, действенную форму».

Перечитывая книгу, порой просто удивляешься тем многочисленным открытиям, которые были сделаны автором еще два десятилетия назад (особенно в главах, посвященных раннему периоду творчества поэта, борьбе с вульгаризаторскими теориями рапповцев).

Не устарели наблюдения над тем, что теория «самоцельного» слова являлась у Маяковского своеобразной реакцией на общественные события 10-х годов, когда так важно было, как писал автор, «отделить либеральную беспартийность от последовательной революционной политики, обнажающей во всем корыстные классовые интересы».

С. Владимиров вскрывает склонность либеральной интеллигенции к «фразе» и общим словам, переносящим жизненно важные явления в сферу отвлеченной морали и права. С. Владимиров говорит о словаре либерально-народнической эпигонской литературы, с ее поисками слов описательных, затрагивавших лишь внешний слой явлений, и показывает, что «слово-самоцель» отнюдь не освобождено у Маяковского от связи с действительностью, как у других футуристов: оно отражает сущность, характер действительности, оно утверждает знак равенства между языком и жизнью, между расхожим его значением и значением подлинным. Разумеется, в подобном утверждении есть ошибка. Мысль сама но себе становится у Маяковского материальной, но Маяковский не останавливается на этом – он шел от слова к жизни, искал место искусства в обществе.

Автор показал, как в статье «Два Чехова» Маяковский сумел обнажить «округлость» оценок и характеристик либеральной прессы, навязывавшей Чехову либерально-филантропические тенденции, мелкое, ничтожное обличительство.

С. Владимиров выявил, как, в отличие от своих друзей тех лет, Маяковский стремился постигнуть историзм развития искусства, создать социалистическое искусство – стиль будущего.

Эстетические взгляды Маяковского были выражены не только в его статьях, в его выступлениях, в его философии и политической лирике: фактически они проявлялись во всех его стихах, – и большое достоинство книги С. Владимирова в том, что он использовал не только прямые высказывания поэта, но и еще сплошь да рядом опирался на его «поэтические решения». Именно эту черту подметил еще Вл. Бахтин, автор единственной рецензии на первое издание книги «Об эстетических взглядах Маяковского», писавший: «Вызванные к жизни различными историческими обстоятельствами и потребностями, стихи поэта каждый раз выдвигали перед художником новые вопросы, наталкивая его на новые мысли. Эти мысли, определенно существуя в сознании Маяковского, могли принимать, а могли и не принимать форму теоретического рассуждения. Эти последние – нигде не высказанные – воззрения поэта и извлекаются автором книги при анализе…» («Звезда», 1960, N 5).

Высказанные и невысказанные («невысказанные», разумеется, лишь в теоретической части наследия поэта) эстетические взгляды Маяковского слагаются в четкую систему – меняющуюся и развивающуюся.

С. Владимиров справедливо писал, что теоретические размышления у Маяковского шли об руку с творческой практикой. Одно не существовало без другого. Любая выдвинутая жизнью, ожидающая поэтического отклика тема требовала и решения теоретических проблем. Настоящий художник, считал Маяковский, не только владеет оружием слова, но каждый раз это оружие заново изобретает. Нельзя стать поэтом, изучив по книгам правила стихосложения. Стихи, говорил Маяковский, «надо делать всей своей жизнью».

Чрезвычайно интересны ожившие вновь материалы прессы, посвященной комедиям «Клоп» и «Баня».

Каждое положение книги С. Владимирова опирается на серьезную филологическую базу, которой, увы, и посейчас располагают не все авторы, занимающиеся современной литературой. Хорошее знание марксистско-ленинской философии (напомню, что его работа о К. Марксе и Ф. Энгельсе и статья о диалектике драматического конфликта не потеряли своего значения и сегодня) определило сильные стороны его труда.

Достоинство книги С. Владимирова еще и в том, что он остановился на произведениях, вызвавших споры и при жизни поэта, и в момент работы критика над книгой, до конца не решенных и сейчас. Я полностью солидаризуюсь с автором, когда он в своем анализе поэмы «Про это» отодвигает на второй план личную биографическую сторону поэмы и утверждает, что Маяковский говорит не столько о себе, сколько о времени, о поиске соотношений между конкретным и общим. «В то же время черновые варианты поэмы отразили стремление Маяковского найти верное соотношение между конкретным и общим. Он добивался большего обобщения, избавляясь от излишних автобиографических подробностей и деталей. Достаточно сказать, что Маяковский в основном убрал все личные имена, которых было сравнительно много в первом варианте. В связи со стремлением к широкому обобщению усложнялась и метафорическая система образов. В первом варианте все образы были конкретнее, развернутее. В процессе работы Маяковский максимально сжимает метафору. Борьба разных планов – конкретного и общего – проходит через все произведение. Это и в композиции поэмы. Каждая глава – новая, более широкая ступень обобщения» (стр. 93).

Интересно проанализированы оценки поэмы «Про это», сделанные А. Воронским и А. Лежневым. Заново просмотрены страницы «Лефа», многие и многие статьи Н. Асеева, Ю. Тынянова и др.

Тонко, осторожно, отнюдь не повторяя ошибку многих критиков прошлых лет, задним числом откровенно поучавших Маяковского, С. Владимиров показывает и главное, ведущее в его развивающихся эстетических взглядах, и своеобразные «просветительские» иллюзии, когда: «стиль отождествлялся с идеологией, форма приобретала ведущее, самостоятельное значение. Поэтические принципы искусства будущего Маяковский пытался вывести из внутренних законов самого языка. Процесс создания искусства социализма поэт абстрагировал, отделял от реальной революционной борьбы за социализм» (стр. 20).

Нет, не ошибки и срывы вначале – и стерильная безошибочность впоследствии (как изображается В. Маяковский в ряде работ), а облик поэта во времени, во всех его противоречиях, в сложности литературных и человеческих отношений – достоинство работы.

Нельзя не согласиться с автором послесловия к книге Б. Костелянцем, который пишет, что, анализируя становление эстетических взглядов поэта как противоречивый творческий процесс, критик не сглаживает трудные моменты в нем, Напротив, часто такие моменты оказываются ключевым материалом к осмыслению закономерностей творческого движения поэта.

Книга С. Владимирова «Об эстетических взглядах Маяковского» определила позиции критика и в его литературоведческих, и в его театроведческих работах. Разумеется, кое-что в этой книге уже несколько устарело – ушли некоторые определения, изменилась терминология, но главное: многогранность анализа, авторская убежденность и умение сочетать обобщенный эстетический взгляд на явление литературы с тонким художественным анализом – осталось.

г. Ленинград