Элиот-критик в современных толкованиях

Вышедшая в 1972 году работа М. Мартин «Полвека критики об Элиоте» ¹– аннотированная библиография книг и статей о творчестве этого видного англо-американского поэта, драматурга и критика, опубликованных в Англии и Америке в течение пятидесяти лет его литературной деятельности (1916 – 1965), – насчитывает две с половиной тысячи названий. Если же присовокупить сюда неубывающий поток книг, статей, диссертаций, появившихся после 1965 года, цифра получится более чем внушительная. Уже этот факт свидетельствует о неугасающем интересе критики к творчеству Элиота на протяжении почти всего XX века. Только за последние два года работы об Элиоте вышли в Японии, Франции, Югославии, Польше, Норвегии, Австралии, Индии, не говоря уж об Англии и США². Целый ряд работ об Элиоте появился в 60-е годы и в нашей стране.

Элиот был художником столь же значительным, сколь и противоречивым. Американец по рождению и складу мировосприятия, он большую часть жизни прожил в Англии, приняв английское подданство. Он был модернистом, стоял у истоков «формального метода» в литературоведении. Объявляя себя англо-католиком и роялистом, он целиком отвергал буржуазное общество, критикуя его справа. Провозглашая себя классицистом, отрицая романтизм, он, однако, продолжал романтическую традицию.

Оценка и критический анализ его творчества дают ключ к пониманию многих явлений и процессов в поэзии и литературной критике XX века; важны они и для определения позиций в современной борьбе идей.

При жизни Элиот был широко известен в основном как один из самых значительных английских и американских поэтов XX века. Поэтому в центре внимания критиков разных стран долгое время находилась главным образом его поэзия, реже – драматургия. Литературная критика Элиота – а он написал более четырехсот работ – рассматривалась обычно лишь как авторский комментарий к его поэзии, и только в последнее время интерес английских и американских литературоведов к этой стороне деятельности Элиота повысился.

По определению прогрессивного американского литературоведа Ф. -О. Маттисена, Элиот был «прямым наследником той традиции, которую заложил первый из поэтов-критиков Бен Джонсон, а продолжили Драйден, Самюэл Джонсон, Кольридж и Арнольд… Все они были не просто теоретиками искусства, но и его творцами…» ³. Такая характеристика Элиота представляется вполне справедливой; искания Элиота могут быть поняты лишь при целостном взгляде на все его творчество. Между тем в работах, анализирующих эстетическую теорию Элиота, как правило, не учитывается единство литературно-критической, поэтической и философской сторон творчества критика. Рассматривая литературную критику Элиота изолированно от его поэтического и философского творчества, англо-американское литературоведение часто видит в Элиоте лишь одного из основоположников «новой критики», хотя дело обстоит несколько сложнее.

Правда, американские литературоведы Р. Уэллек и А. Уоррен в своей известной «Теории литературы» (1949) писали, что Элиот не был «новым критиком»: в своих суждениях о литературе он руководствовался не только чисто эстетическими, но и внелитературными, «внеэстетическими» критериями. Но такое указание еще не раскрывает главного различия между Элиотом и «новыми критиками», которое носило достаточно принципиальный характер и было обусловлено тем, что Элиот-критик подчинял свою работу задачам английской и американской поэзии XX века, чего о «новой критике» сказать нельзя. Литературная теория Элиота при всех ее изъянах гораздо значительнее и глубже, чем построения «новых критиков», объявивших Элиота своим учителем.

Элиот сформировался в 10 – 20-е годы, в период кризиса старых философских школ позитивизма и субъективного идеализма и бесплодия в англоязычной поэзии и критике, все еще ориентировавшихся на эстетику романтизма, хотя она давно перестала отвечать требованиям дня. Элиот выступил одним из самых энергичных поборников новой поэзии, выражающей современное «неромантическое» мировосприятие. Такая задача потребовала от Элиота исследования природы поэзии, ее назначения на данном этапе исторического развития.

Литературная критика Элиота была подчинена потребностям живого литературного процесса в Англии и США тех лет.

Этот момент, как правило, упускается из виду в работах английских и американских исследователей, трактующих элиотовскую критику как некую самоценную, замкнутую теоретическую систему. Одни из них, например Ф. -П. Лу в книге «Т. -С. Элиот. Диалектическая структура его теории поэзии» (1966) или С. Луси в работе «Т.-С. Элиот и концепция традиции» (1960), ограничиваются имманентным анализом литературно-критического наследия Элиота. Другие, как, скажем, Л. Фрид в монографии «Т.-С. Элиот: эстетика и история» (1962) ⁴, исследуют связи эстетики Элиота с философией Канта, Ф. -Г. Бредли, схоластической традицией, но при этом также не учитываются решающие для формирования Элиота-критика конкретные историко-литературные факторы.

Выступая против культа индивидуализма в искусстве, Элиот выдвинул мысль о том, что поэзия по своей природе внелична, «деперсональна». Предложенная Элиотом «деперсональная» теория поэзии, при всей своей очевидной уязвимоста, сохраняет свое значение и сегодня, поскольку Элиоту удалось выявить в своих работах некоторые объективно присущие поэзии закономерности, вернуть истории литературы немало значительных и обойденных до него вниманием явлений. Ряд его работ был посвящен теоретическим проблемам: специфике поэзии, природе и характеру литературной традиции. Конечно, идеалистическое миропонимание Элиота привело к появлению кризисных тенденций и в его эстетике. Но с другой стороны, его литературная теория содержит немало положений, объективно имевших демократический, гуманистический характер. Элиот обосновывал необходимость и ценность поэзии, признавал ее глубоко национальный характер и общественное значение, да и сама его тревога за судьбу культуры в буржуазном обществе XX века была продиктована гуманистическими побуждениями.

Сложность, противоречивость литературной критики Элиота создает почву для разного рода односторонних ее толкований. В настоящее время, когда появилось уже достаточно работ, специально посвященных литературной критике Элиота, – и среди них статьи известных литературоведов Ф. Ливиса, М. Праса и других, – можно подвести некоторые итоги.

Знакомясь с работами о литературной критике Элиота, начиная от исследования А. Ораса «Литературно-критические идеи Т.-С. Элиота», одобренного при его появлении в 1932 году самим Элиотом, до недавно появившейся статьи английского критика Д. Смита «Заметки о критике Т.-С. Элиота» (1972) ⁵, сталкиваешься со своеобразным парадоксом, весьма, впрочем, характерным для многих зарубежных работ об Элиоте: исследователь попадает под влияние исследуемого и во многом усваивает его литературно-критическую методологию со всеми ее достоинствами и главным образом недостатками. Критикуя формальный метод Элиота, такие исследователи остаются на позициях той же формальной критики. Неполнота и методологическая уязвимость таких работ не соответствуют реальной историко-литературной значимости эстетического наследия Элиота.

Весьма показательна в этом отношении книга А. Остина «Т.-С. Элиот. Литературная и социальная критика» ⁶ (1971), содержащая хотя, и систематизированное, но почти лишенное оценок изложение теорий Элиота. А. Остин обедняет наследие Элиота-теоретика, обходя значительные для литературной критики 20-х годов и находившиеся в центре внимания Элиота проблемы слова и языка поэзии. В своих теоретических работах Элиот исходил из того, что поэзия – это словесное искусство, и, полемизируя с приверженцами романтико-символистской критики, обосновывал мысли о специфических формах художественного выражения в поэзии – мысли, во многом не утратившие своего значения и по сегодня.

В качестве учителей Элиота-критика А. Остин называет лишь Хьюма и Бэббита, упуская из виду тот факт, что значение эстетики Элиота во многом объяснялось как раз тем, что в ней пересеклись важнейшие тенденции литературного процесса конца XIX и начала XX века: искания символистов, эстетика Флобера, «неоклассицизм», европейский формализм и связанная с ним волна интереса к барокко, на гребне которой и произошло элиотовское «открытие» творчества Донна. Борьба Элиота с эпигонами романтизма, с декадентством, его стремление защитить эстетическую ценность поэзии – все это не нашло отражения в исследовании А. Остина. Остались за пределами работы и историко-литературные концепции Элиота – его понимание творчества Данте, французских символистов и английской поэзии XVII века. Работа А. Остина не лишена отдельных верных замечаний, например, о характере эволюции критики Элиота от эстетических к морально-теологическим принципам оценки, о противоречивости, непоследовательности его суждений. Но методология, которой руководствовался критик, не позволила ему вскрыть причины этих процессов и явлений, связанных с мировоззрением, с идеологическими «метаморфозами» Элиота.

В работах об Элиоте, вышедших в последние годы, по-прежнему много внимания уделяется одному из основных литературно-теоретических понятий Элиота – «объективному коррелятиву». Элиот ввел его в оборот в эссе «Гамлет и его проблемы» (1919), и рождено оно было стремлением Элиота к гармоничному равновесию между чувствами, эмоциями протагониста и строго конкретной мотивировкой их в поэтическом произведении. Как и многие другие положения элиотовской эстетики, «объективный коррелятив» направлен непосредственно против романтиков и особенно их эпигонов. По мнению Элиота, чувство может быть художественно выражено только через «объективный коррелятив», через «сочетание предметов, ситуацию, цепь событий, которые станут формулой этой особой эмоции; таким образом, когда даются внешние факты, немедленно возникает соответствующая эмоция» ⁷. Так, в «Гамлете» отчаяние, которое испытывает Гамлет, – это его эмоция, а «объективный коррелятив»- это ситуация, ее мотивирующая: смерть отца и замужество матери.

Большинство исследователей определяют «объективный коррелятив» Элиота как образ или ряд образов, выражающих эмоцию либо героя, либо поэта, либо их обоих. Такого рода интерпретации неверны: в них предполагается, что «объективный коррелятив» – это нечто само выражающее эмоцию, тогда как на самом деле это ситуация, мотивирующая эмоцию героя в стихотворении или драме, – эмоцию, которая отличается от эмоции и поэта и читателя, ибо, согласно теории Элиота, стихотворение живет своей собственной жизнью, независимой от поэта и читателя.

Речь здесь, в сущности, шла о перенесении в поэзию принципа шекспировской драмы, метод которой Элиот считал чисто «объективным» и прямо противостоящим литературе эмоциональной, как и той, где открыто заявлена авторская позиция. Выдвигая принцип «объективного коррелятива», Элиот призывал перейти от субъективного, романтического принципа самовыражения к объективному изображению, что отвечало направленности реалистического искусства в 20-е годы. По-своему Элиот способствовал развитию эстетики реализма. Не понимая вклада Элиота в обогащение реалистической поэтики, английские и американские его исследователи видят в этом поэте-критике только знаменосца формализма, что и вызывает глубокую неудовлетворенность их работами.

В последние годы были предприняты попытки истолковать Элиота как мифологического критика. Например, в книге Л. Фидер «Древний миф в современной поэзии» ⁸ (1971) прослеживается, как Элиот вводит в свою теорию поэзии «мифологические» понятия. Таким «мифом» была, по мнению критика, элиотовская концепция «слухового воображения», под которым Элиот имел в виду «чувство слога и ритма, проникновение гораздо глубже сознательных уровней мысли и чувства, оживляющее каждое слово; погружение к самому примитивному и забытому, проходящее через все смысловые значения, сплавляющее старое, забытое, банальное с новым и неожиданным» ⁹. Л. Фидер видит в «слуховом воображении» одну из форм мифа, связанную со стремлением выразить бессознательные уровни человеческого мироощущения, хотя на самом деле у Элиота речь шла о совершенствовании гармонии рационального и эмоционального в произведении. «Мифологизация» литературной критики Элиота, видимо, обусловлена характерным для «новой критики» последнего десятилетия переходом от текстуально-аналитической интерпретации к символико-мифологической.

Несколько новых работ об Элиоте посвящены анализу философских основ его литературной теории, воздействию на Элиота философии главы английских неогегельянцев Ф.-Г. Бредли которой Элиот посвятил свою диссертацию 1916 года. Некоторые из этих работ – статьи Д. Солдо «Познание и опыт в критике Т.-С. Элиота» (1968), Уайтсайда «Диссертация Т.-С. Элиота» (1967) и С. Петока «Объективный коррелятив и философия Ф.-Г. Бредли» (1972) ¹⁰ – привлекают содержательностью анализа, однако и им не хватает «контекста», исследования конкретно-исторических причин интереса Элиота к философии Бредли. Этот интерес был вызван все той же жаждой гармонии в дисгармоничном мире, окружавшем поэта, но поиски гармонии и цельности оказались бесплодными, поскольку Элиот остался в замкнутом кругу философского идеализма.

Изучение философских взглядов Элиота сопровождается в современном английском и американском литературоведении анализом и его социальной критики. Среди таких работ обращают на себя внимание книги Р. Коджеки «Социальная критика Т.-С. Элиота» (1971), Р. Керка «Элиот и его время» (1972) и Д. Марголиса «Интеллектуальное развитие Т.-С. Элиота» (1972) ¹¹.

Авторы всех этих книг отмечают, что Элиот, движимый отвращением к буржуазной этике, быту, мещанству, пошлости, испытывал ностальгию по до-буржуазным временам. Отвергая буржуазную действительность во всех ее проявлениях – эстетических, этических, политических, – поэт рано уловил общую тенденцию развития буржуазного общества к обществу «массового потребления», «обществу стандартизированных индивидов», духовной пищей которых были «истины», преподносимые им средствами массовой буржуазной пропаганды. Пожалуй, наиболее удачное и полное исследование о социальной критике Элиота – книга Р. Коджеки, где объективно рассмотрено отношение Элиота к различным политическим и социальным явлениям XX века, и в частности к фашизму. Эта тема очень важна, ибо неясность, двусмысленность некоторых высказываний Элиота приводила к кривотолкам; Р. Коджеки убедительно доказывает, что фашистом, как в прошлом считали некоторые критики, Элиот никогда не был.

Работа Р. Коджеки привлекает и тем, что, исследуя социальную критику Элиота, автор вместе с тем не замыкается в этой проблематике, связывая ее с поэтическими и литературно-критическими исканиями Элиота, с его поисками ответа на всегда остававшийся для него главным вопрос: как быть поэтом в мире, лишенном цельности, духовности? Стремлением вернуть в жизнь человека духовное начало определялся пафос поэзии и критики Элиота, но, к сожалению, очень часто это стремление принимало ложные, пагубно сказывавшиеся на творчестве Элиота формы. Его путь в искусстве полон противоречий, разобраться в которых литературоведению только предстоит.

1. M. Martin, A Half-Century of Eliot Criticism, Lewisburg, Bucknell Univ. Press, 1972.[↩]
2. Изработнаанглийскомязыкесм.: John D. Margolis, T. S. Eliot’s Intellectual Development, 1922 – 1939, Chicago, 1972; G. Patterson, T. S. Eliot. Poems in the Making, N. Y. 1971; R. Sencourt, T. S. Eliot; A Memoir, N. Y. 1971. _;[↩]
3. Ф. -О. Маттисен, Ответственность критики, «Прогресс», М. 1972. стр. 242.[↩]
4. Fei-Pai Lu, T. S. Eliot. The Dialectical Structure of his Theory of Poetry, Chicago, 1966; L. Freed, T. S. Eliot: Aesthetics and History, Illinois, 1962; S. Lucy, T. S. Eliot and The Idea of Tradition, Lnd. 1960.[↩]
5. J. Smith, Notes on the Criticism of T. S. Eliot, «Essays in Criticism», October 1972, p. 333 – 361.[↩]
6. A. Austin, T. S. Eliot. The Literary and Social Criticism, Indiana Univ. Press, Bloomington- London, 1971.[↩]
7. T. S. Eliot, The Sacred Wood, Lnd. 1960, p. 100.[↩]
8. L. Feder, Ancient Myth in Modern Poetry, Princeton, 1971.[↩]
9. T. S. Eliot, The Use of Poetry and the Use of Criticism, Lnd. 1934, p. 118 – 119.[↩]
10. J. Soldo, Knowledge and Experience in the Criticism of T. S. Eliot, «ELH», N 35 (1968), p. 284 – 308; G. Whiteside, T. S. Eliot’s Dissertation, «ELH», N34 (1967), p. 400 – 424; S. J. Petock, T. S. Eliot’s Objective Correlative and the Philosophy of F. H. Bradley, «The Journal of Aesthetics and Art Criticism», Baltimore, Spring 1972, p. 311- 317.[↩]
11. R. Kojecky, T. S. Eliot’s Social Criticism, Lnd. 1971; R. Kirk, Eliot and His Age. T. S. Eliot’s Moral Imagination in the Twentieth Century, N. Y. 1972; J. Margolis, T. S. Eliot’s Intellectual Development, 1922- 1939, Chicago, 1972.[↩]