Е. И. П о г о р е л ь с к а я, С. Х. Л е в и н. Исаак Бабель: Жизнеописание. СПб.: Вита Нова, 2020. 624 с.

Заглавие книги заставляет задуматься о сходстве-различии таких понятий, как биография и жизнеописание. Очевидна некоторая подчеркнутая книжность второго понятия, его близость к жанру жития, что включает в титульное название коннотации духовности, святости и даже канонизации. Кажется, авторы книги, для которых Исаак Бабель и его жизнь стали предметом многолетних штудий и рефлексии, совсем не случайно и в названии масштабной работы, и в концептуальных подходах к предмету своего интереса склонились к постижению не столько внешней биографической канвы, сколько к исследованию духовной биографии писателя. Совсем не странным выглядит очевидное для читателя сближение рожденного в Одессе еврея Бабеля и житийного персонажа. Традиционный для жития жанровый ход: герой страдает за веру, становится жертвой возведенной на него напраслины, при этом сохраняет в себе смирение и кротость — отчетливо явлен в рецензируемой книге. Обыск в квартире Бабеля, арест, допросы — эти сцены написаны с впечатляющей пронзительностью, достигающей силы описания известного восхождения.

Стоит обратить внимание на то, что научное жизнеописание, представленное в книге двух авторов, основано на архивных или редко публиковавшихся материалах, на многих мемуарных источниках, придающих объемность исследовательской оптике. При этом документальность повествования в первых девяти главах не прерывается, но расцвечивается вполне уместными метафорическими и сравнительными оборотами, риторическими фигурами, использованием будущего времени в роли прошедшего, придающими тексту известную толику оправданной художественности: «будто по знамению судьбы» (с. 17), «Своей кровоточащей душой молодой Бабель ощущает ненормальность такого положения…» (с. 157), «Жители Молоденова долго будут помнить Бабеля и будут звать назад, когда он навсегда покинет деревню…» (с. 355). Как только авторы «Жизнеописания» вступают в 1937 год, их нарратив становится лаконичным, строгим, даже сухим. Эта лапидарность изложения, не оставляющая надежды фактурная густота, мемуарные вкрапления бьют в цель, создавая колоритный образ не только главного героя повествования, но и трагической эпохи, сначала родившей, а потом уничтожившей блестящего писателя, истинного Мастера, классика отечественной литературы. В финальной части работы авторы не раз подчеркивают, что арестован и расстрелян был не только писатель, исчез его архив, который так и не был возвращен ни вдове Бабеля, ни читателю. Известно, что среди изъятых во время ареста рукописей — книга новых рассказов, повесть, переводы, дневники, переписка, фотографии — текстов на несколько томов.

Несмотря на широкую известность своего писательского имени и рассказов из «Конармии», Бабель не принадлежит к числу авторов, хорошо знакомых читателю. Трудно сказать, почему так произошло, не исключено, что виной тут школьная программа: ведь Бабель не изучается текстуально.