Два пути к украинскому Иерусалиму

Барабаш Юрий.»Коли забуду тебе, Єрусалиме…» Гоголь і Шевченко. Порівняльно-типологічні студії. Харків: Акт, 2001. 376 с.

Русскоязычная версия книги: Барабаш Юрий.»Если я забуду тебя, Иерусалим…». Гоголь и Шевченко. Сравнительно-типологические опыты. Харьков: Акт, 2003. 450 с.

Книга Ю. Барабаша представляет итог многолетней исследовательской разработки его ключевой научной темы – «Гоголь и Шевченко». Не случайно этот фундаментальный труд удостоен в нынешнем году высшей государственной награды Украины – Национальной премии им. Т. Шевченко. Перед нами попытка комплексного сравнительного анализа жизненных судеб и творческих индивидуальностей двух великих художников.

Во вступлении автор четко сформулировал свою задачу: ни в коем случае не «закрыть», а наоборот – «открыть», развить на новом, современном уровне избранную тему. И – сразу надо сказать – успешно справился с поставленной задачей.

Среди факторов, содействующих успеху, – скрупулезная, фундаментальная обработка материала. Ю. Барабаш постоянно держит в поле аналитического зрения множество биографических, творческих, культурно-исторических, научно-интерпретационных фактов, связанных с Гоголем и Шевченко. Стоит только полистать разветвленные примечания, нередко перерастающие в отдельные микроисследования, двадцатистраничный указатель имен. При этом – целиком в традициях классического литературоведения – исследователь движется от факта к выводу, а не наоборот; сосредоточивается на всех имеющихся фактах, а не только выгодных ему; не торопится с обобщениями (местами, может быть, проявляя чрезмерную осторожность).

Очень важен также выбор оптимального исследовательского приема. Ю. Барабаш сразу отверг традиционные, изжитые подходы, фокусирующие внимание на поиске биографических связей двух художников и наблюдении гоголевских мотивов в наследии Шевченко. Вместе с тем магистральным в работе избран сравнительный, семантико-типологический подход. Он хоть и потеснил собственно эстетические аспекты темы, однако побудил автора к применению нового, еще непривычного инструментария, нетрадиционных ракурсов, нередко и критического пересмотра коренных историко-литературных и читательских стереотипов.

Высокое качество исследования обусловил виртуозный авторский стиль. Ю. Барабаш принадлежит к старшему поколению литературоведов, сформировавшемуся и активно работавшему в советскую эпоху. Тем не менее соцреалистический вирус не повредил его таланту, а, наоборот, стал спасительной вакциной от многих мировоззренческих и стилистических недугов – как архаических, так и неомодернистских. Вот и в предлагаемой книге автор лишний раз удостоверяет свою полнейшую свободу от традиционного социологизма, хотя и не боится учитывать его там, где это оправдано; очень спокойно, без антиколониального надрыва относится к национальному вопросу, взвешенно, однако без чрезмерного целомудрия, обсуждает деликатные «москальские» и «жидовские» проблемы; а главное, не идолопоклонствует перед объектами своего исследования – Гоголем и Шевченко, сохраняя подчеркнутую беспристрастность и постоянно демонстрируя уважение к этим талантам.

Книга предлагает яркий образец довольно редкого для нашего «академизированного» литературоведения свободно-эссеистического письма. Отбросив «ваковские» рогатки, автор свободно размышляет о предмете исследования, переплетая научный, публицистический и даже исповедально-лирический стили, терминологию с метафорикой. Для барочно-постмодернистского авторского почерка Ю. Барабаша характерны также «разветвленность» композиции, свободное течение, ассоциативная «цепочность» мысли, орнаментализм фразы.

Еще одна существенная предпосылка высокого качества исследования: автор нигде не претендует на окончательность предлагаемых истин, допускает возможность, а чаще – и необходимость других подходов, оценок (что тоже, вероятно, является спасательным эффектом прививки от соцреализма). Так вот, работа Ю. Барабаша представляет по сути сплошной диалог – с Гоголем и Шевченко, с литературоведами, с читателями, с самим собою.

Исследователь очень часто вступает в полемику (скажем, с И. Буниным, Ю. Лотманом, Г. Грабовичем, В. Звиняцковским,М. Поповичем, со мной, с собою вчерашним). И каждый раз делает это тактично, подчеркнуто миролюбиво, приводя четкие, главным образом убедительные аргументы.

Сохраняя собеседовательно-дискуссионный стиль автора, попытаюсь рассмотреть суть книги. К каким же выводам приходит Ю. Барабаш, сопоставляя феномены Гоголя и Шевченко? Как уже отмечалось, композиция работы разветвленная, мозаичная, чтобы не сказать – размытая (о чем предупреждает во вступлении и сам автор). Ее составляют четыре раздела: «Антиномии национального сознания», «»Страшная месть» в трех измерениях (Мифология. Историософия. Этика)», «Случай Хмельницкого (Фрагмент)», «»Мой бедный protege», или После Гоголя». Каждый раздел является самодостаточным исследованием, объединенным единым методологическим подходом, формирующим единый интеллектуальный сюжет. Если попробовать привести к общему знаменателю авторские размышления, можно выделить ключевые узлы этого сюжета. На мой взгляд, их четыре: гоголевская и шевченковская идеи нации; их осмысление истории; поиски истины, пути к Богу; проблема творческих методов двух художников.

Сердцевиной исследования оказывается, несомненно, первая проблема: гоголевский и шевченковский дискурсы Украины (а следовательно, и первый раздел, в нем же – подраздел, давший название целой книге).

Апеллируя к типологическому анализу, исследователь применяет семиотический, лотмановский инструментарий: вычленяет бинарную оппозицию «родина – чужбина» как общую структурно- и смыслообразующую составную духовности обоих художников, алгоритм их национального сознания.

И Гоголь, и Шевченко входили в литературу с Украиной в сердце. Об этом свидетельствует сквозной для их петербургской жизни мотив ностальгии (Ю. Барабаш иллюстрирует его десятками разительных отрывков из писем), а также резкое противопоставление Украины и Петербурга. Эта ностальгия, очевидно, и подтолкнула обоих художников именно к украинской тематике творчества.

Впоследствии украиноцентризм Шевченко набирал силы, самоосознаваясь с каждым годом (в работе это скрупулезно прослежено на примере смыслового наполнения абстрактной фольклорной оппозиции «родина – чужбина» четким национальным содержанием). Украинская же самоидентификация Гоголя достигла своей вершины к середине 30-х годов. В этот период предельно прояснилась его уже упомянутая мировоззренческая оппозиция (из писем к М. Максимовичу: «Бросьте, в самом деле, Кацапию да поезжайте на Гетьманщину»; «он [Киев] наш, он не их…»). Прибавьте сюда пьесу из истории запорожского казачества «Выбритый ус» (потом сожженную), работу над романом о И.