Дооктябрьская пролетарская литература

В. А. Келдыш, Проблемы дооктябрьской пролетарской литературы. Горький и русская революционная поэзия, «Наука», М. 1964, 239 стр.

В нашем литературоведении еще не преодолена своего рода «вершинная композиция», то есть тенденция рассматривать преимущественно «горные пики» литературы, не проявляя большого интереса к скромным «холмам» и «пригоркам». Это не только сужает картину литературного процесса, но и лишает возможности уловить некоторые его немаловажные закономерности.

Существует и другая крайность: творчество писателей «второго ранга» оценивают в отрыве от великих свершений великой русской литературы и от общей панорамы ее развития.

К счастью, и та и другая односторонность постепенно изживается. Рецензируемая книга – одно из доказательств тому.

Автор поставил своей задачей раскрыть историко-литературное и эстетическое значение героической плеяды русских революционно-пролетарских поэтов дооктябрьской эпохи – поэтов малоизученных, не оцененных по заслугам или несправедливо забытых.

Своеобразие и ценность этой работы – в ее синтезирующем характере, в умении автора выявить закономерности, объединяющие художников разнообразного масштаба и звучания. Это книга о пролетарском направлении русской литературы. И основоположник социалистического реализма М. Горький выступает здесь не в качестве одинокого гения, каким он выглядит во многих работах, а как наиболее яркий и мощный выразитель тенденций, характерных для творческой юности революционного рабочего класса.

Тема взаимоотношений Горького с пролетарскими поэтами, которую обычно трактуют в связи с темой горьковского литературного наставничества, рассматривается автором в более широком аспекте – в аспекте борьбы творческого марксизма за новую, социалистическую культуру. Часто упоминаемый, но недостаточно оцененный «Сборник пролетарских писателей» с предисловием Горького, вышедший в 1914 году, здесь предстает как явление международного масштаба. Исследователь показывает, что статья Горького, насквозь полемическая, направлена против распространявшегося российскими меньшевиками и деятелями II Интернационала неверия в творческие возможности пролетариата. Проникнутая партийным духом, статья представляет собой своеобразный манифест, призывающий рабочий класс уже в рамках старого мира закладывать фундамент новой, пролетарской культуры.

И этот фундамент был заложен. В этом, как убедительно показано В. Келдышем, немалая роль принадлежит революционным поэтам конца 90-х – начала 900-х годов – Л. Радину, А. Богданову, А. Коцу, Г. Кржижановскому, А. Гмыреву и многим другим… Вполне убедителен тезис автора о том, что пролетарская плеяда вернула русской лирике исторический и философский оптимизм, который был столь характерен для нашей классической литературы. Пролетарская поэзия принесла «обновление революционного романтизма», она создавала в литературе «принципиально новую психологическую атмосферу» (стр. 85 – 86). Горький был первым художником, который «расслышал шаги» нового героя, но они были услышаны и теми скромными поэтами, которые в безыскусственных, горячих и искренних строках воспели подвиги революционных бойцов и возвестили наступление новой исторической эпохи.

Известно, что пролетарские поэты формировались под духовным воздействием Горького, и оно учитывается автором работы. Но еще важнее выявить историческую обусловленность творчества и «учителя» и «учеников», объективно возникающую здесь общность идейно-эстетической платформы. «В «горьковском» пути наилучше воплотились те общие закономерности новой литературы, которые предстояло освоить всякому социалистическому искусству, независимо от чьего-либо влияния», – справедливо замечает исследователь (стр. 114). Он прослеживает поступательное движение пролетарской поэзии, в которой постепенно «утверждаются темы просвещения, науки, искусства, возникает пейзажная лирика, появляется интерес к мотивам любви, семьи». Все это свидетельствовало о «внутреннем обогащении самой пролетарской личности, расширении ее духовных горизонтов, приобщении к общечеловеческому» (стр. 130). Борьба рабочего класса становится для пролетарских поэтов все в большей степени явлением не только политического и этического, но и эстетического порядка, они открывают в ней «источник самой высокой поэзии и красоты» (стр. 147). И здесь внутренняя близость пролетарских поэтов и автора «Матери» и «Сказок об Италии».

Общность идеалов Горького и рабочей поэтической плеяды приводит и к общности стилевых тенденций, которая проявляется, например, в форме призывных обращений, гневных инвектив, социально насыщенных символов. Сравнительный стилистический анализ произведений Горького и революционных песен (стр. 180 – 181) относится к интереснейшим наблюдениям В. Келдыша.

В работе выявлены и слабые стороны молодой поэзии: чрезмерная «всеобщность» формы, незащищенность отдельных авторов от искусов модернизма, а также от окаменевших красивостей, которые, по-видимому, во все эпохи лепятся на живом дереве поэзии. Напрасно только исследователь не сказал о том, что эти поэтические окаменелости проникали иногда и на страницы молодого Горького. В его стихах и прозе 90-х годов можно встретить и «роскошную мантию мечты», и «дымку нежного опала», и «дивную грезу», и «цветы грез юности», и «жгучий яд горя». От этой детской болезни приходилось излечиваться и великому художнику, а не только его ученикам.

В. Келдыш показывает, как поэзия рабочего класса постепенно сбрасывала с себя лохмотья эпигонства, как усиливались в ней личное начало, «индивидуально-конкретная образность», которая пробивалась сквозь «типовое», суммарное, собирательное. Метод социалистического реализма, блистательно раскрывшийся уже в дооктябрьских произведениях Горького, проявился и в творчестве славной плеяды пролетарских поэтов, – пусть в более скромных, как бы неполных, неразвившихся формах.

Однако в работе есть суждения, против которых следует возразить. Вряд ли Скитальцу был присущ «пафос стихийной мощи революции», как полагает исследователь (стр. 116). В стихах. Скитальца слишком много аффектации и эгоцентризма, которые высмеяны в пародии, сочиненной Горьким совместно с Леонидом Андреевым:

Возьму я большое полено

В могучую руку мою

И всех – до седьмого колена –

Я вас перебью!..¹

Польстив довольно заурядной, хотя и шумной музе Скитальца, В. Келдыш о таком поэте, как Надсон, отзывается в несколько пренебрежительном тоне (см. стр. 81, 150 – 151, 213).

Построив работу на весьма плодотворных сопоставлениях творчества, пролетарских поэтов «второго плана» с творчеством Горького, а также Демьяна Бедного, В. Келдыш не нашел необходимым включить в сферу этих сопоставлений поэзию Маяковского. Величайший поэт революции оказывается как бы непричастным к общему потоку революционно-пролетарской литературы. Скромных участников первого «Сборника пролетарских писателей» исследователь, по-видимому, считает далекими от того необыкновенного, трагического, ярко окрашенного в «личные» тона духовного мира, который создан дореволюционным Маяковским. Но если В. Келдыш отмечает – и с полным основанием – «задатки нового метода» в творчестве Шкулева, Нечаева, Коца, Астрова и многих других, то почему он не видит этих «задатков» в стихах и поэмах, в которых было сказано такое решительное и грозное «нет» всем устоям буржуазного мира? А в исканиях таких поэтов, как Гастев или Филиппченко, разве не ощущается что-то близкое к исканиям Маяковского? Подобно автору «Облака в штанах», Гастев и Филиппченко прибегали к новым, свободным ритмам, к смелой гиперболизации, к ораторским интонациям.

Работа В. Келдыша заставляет особенно остро ощутить необходимость и закономерность темы «Дооктябрьские пролетарские поэты и Маяковский». Логика рецензируемой книги как бы подталкивает к мыслям о Маяковском. Если бы В. Келдыш сделал этот шаг, нарисованная им картина раннего этапа развития стала бы еще более содержательной и стройной.

1. М. Горький, Литературные портреты, Гослитиздат, М. 1959, стр. 173. В таком же духе пародировал Скитальца Куприн (см. в кн.: А. Волков, Творчество А. И. Куприна, «Советский писатель», М. 1962, стр. 240).[↩]