«Добрый, седой поэт»
М. Мендельсон, Жизнь и творчество Уитмена, «Наука», М. 1965, 368стр.
Год 1855, дата выхода «Листьев травы», стал вехой не только в истории литературы американской, но и мировой. Не случайно реликвией считается ныне первое издание книги, выполненное в нарушение правил полиграфии: тонкий объем, большой формат, плохая бумага, на обложке нет имени автора, а заголовок, к которому мы успели привыкнуть, и впрямь казался странноватым. Там же был воспроизведен портрет поэта, человека лет за тридцать, в широкой шляпе и обыкновенной рабочей блузе, похожего скорее всего на горняка или лесоруба с Запада. Таким или – в старости – «добрым, седым» представляем мы Уолта Уитмена-Книгу, как известно, встретили издевательством и бранью. И хотя сегодня ее автор – классик, а «уитмениана», особенно американская, непрерывно пополняется, о поэте все еще продолжают спорить. Исследователи США, сделавшие немало для изучения наследия поэта, окружили его имя домыслами и легендами, писали об аморальности и «лености» Уитмена, его воинственном индивидуализме и таинственно-мистическом «озарении», сопровождавшем- рождение его стихов… При этом мы отнюдь не склонны приписывать появление этих теорий лишь недобросовестности или сознательной «анти-уитменовской» тенденциозности исследователей (хотя и она заметна, например, у Р. Чейса, Ч. Уилларда). В самой личности Уитмена и в его стихах, казавшихся вызовом классической поэтике, действительно присутствует какая-то грубоватая непривычность, почти загадочность, непохожесть на прежние поэтические образцы.
И вот перед нами новое наследование М. Мендельсона об авторе «Листьев травы», самое обстоятельное, когда-либо появлявшееся на русском языке. Ценность этой монографии не только в обстоятельности: путь Уитмена дан на богатом историко-литературном фоне. Мы знакомимся с современниками поэта, его литературными друзьями и недругами, с отзывами критики, газетно-журнальной жизнью в США в ту пору. Написанная в полемическом ключе, монография многое уточняет, касаясь, в сущности, коренных вопросов творчества поэта: его мировоззрения, генезиса поэтики, процесса создания «Листьев травы», традиций Уитмена и т. д.
Становление большого поэта – всегда тайна. Рождение «Листьев травы» особенно «загадочно». Немало переведено чернил на эту тему; «уитменоведы» находили разные, порой фантастические, объяснения тому факту, что весьма заурядный журналист, автор средних по уровню стихов и «антиалкогольной» повести «Пьяница», где-то на рубеже 40-х годов делает огромный шаг вперед в своем развитии, находит новые формы, ритмы, темы для своей поэзии. Так родилась, кстати, не подтвержденная ни единым фактом «новоорлеанская» теория, согласно которой кратковременная поездка Уитмена на Юг ознаменовалась встречей с таинственной женщиной, встречей, повлиявшей на весь дальнейший путь поэта. Заметим, что Уитмену вообще везло на изыскателей-фрейдистов, немало сделавших для распространения домыслов о «патологии» поэта…
М. Мендельсон выдвигает иной тезис: решающий качественный сдвиг в творчестве поэта произошел под благотворным воздействием общественного подъема, антирабовладельческой борьбы, развернувшейся в США в канун Гражданской войны. Это положение подтверждено недавно открытыми биографическими данными, касающимися журналистской и политической деятельности Уитмена, дневниками и записными книжками, обнародованными лишь в последнее время. В книге прослежен самый процесс идейных и художественных исканий Уитмена в переломную пору его творчества…
Еще в середине 40-х годов Уитмен весьма индифферентен к злободневным политическим вопросам. Но развернувшаяся затем общественная борьба захватывает поэта, он стремительно «левеет», становясь решительным противником рабства, о чем говорят многие его статьи, и особенно «Американские рабочие против рабства». Именно в записных книжках Уитмена видны «зачатки»»Листьев травы», там начинает «брезжить утро уитменовокой поэзии». «Не политические страсти сами по себе сделали Уитмена поэтом, – справедливо пишет М. Мендельсон, – Но когда мощное освободительное движение, раскрыв перед молодым публицистом величие народного дела, взволновало всю его душу, дремавшие в тишине поэтические силы обнаружили себя, поднялись, выросли. Иной, чем раньше, предстала перед Уитменом действительность во всем ее многообразии. Возмужалость поэта сказалась прежде всего в стихах негодования и борьбы».
Анализ новаторской поэтики Уитмена составляет важную часть работы. Интересны соображения относительно романтизма в его поэзии, ее связей с современным ему ораторским искусством, индейским фольклором. Хочется отметить и плодотворность таких поднятых в книге проблем, как Уитмен и утопический социализм, Уитмен и социалистическое движение в США в конце XIX века, Уитмен и Твен…
Думается, отнюдь не умаляя достижений Уитмена-художника, можно было бы определеннее сказать о проявлявшихся порой слабостях его творческой манеры, о «заданности», схематизме некоторых его стихов, увлечении «каталогами» вещей в ущерб поэтичности.
Последний раздел монографии посвящен традициям Уитмена, его воздействию на творчество Ленгстона Хьюза и Арчибальда Маклиша, Джона Рида (поэма «Америка 1918») и на Карла Сэндберга; приводятся высказывания о «Листьях травы» старейшей коммунистки Эллы Рив Блур и Пабло Неруды, Хосе Марти и Этель Лилиан Войнич… Но, видимо, сама тема, заявленная в книге, нуждается в дальнейшей разработке.
Думается, не без влияния Уитмена на Западе наметился поворот от классических размеров к «верлибру». Правда, многие современные англо-американские поэты, даже усвоившие некоторые формальные приемы Уитмена, отошли от уитменовской широты в область эгоцентризма и субъективизма. Уитмен был одним из родоначальников (мы понимаем всю относительность этого понятия) поэзии XX века, поэтом-новатором, ломающим каноны, примером, стимулирующим процесс бурного обновления поэтических форм, охвативший европейскую поэзию на рубеже XIX-XX веков.
С другой стороны, Уитмен, как и Марк Твен, – фигура «ключевая» для американской литературы. Певец идеалов Джефферсона и Линкольна, живое воплощение той героической, аболиционистской поры в американской истории, когда перед страной, казалось, открылась возможность всеобщего благоденствия и свободы, он особенно дорог тем американским писателям, которые, отшатываясь от фордовско-рокфеллеровской Америки и чуждаясь в то же время социалистической перспективы, обращают свои взоры к ныне уже ставшей иллюзорной демократии прошлого. Вот почему Уитмен один из любимых писателей С. Льюиса, К. Сэндберга, Д. Стейнбека, Т. Вулфа. Но все это – тема специальной работы.
И последнее. Монография относится к литературоведческому жанру: «Жизнь и творчество…»; элементы биографический и аналитический удачно уравновешены, книга членится на короткие главки, читается легко, в ней нет тяжеловесного академизма, хотя она по оснащенности «академична» – в хорошем смысле этого слова.
Книга показывает, как полно личность Уитмена отразилась в его творчестве. Он имел право обращаться к самому себе: «…В твоих писаниях не может быть ни единой черты, которой не было бы в тебе же самом… Нет такой уловки, такого приема, такого рецепта, чтобы скрыть от твоих писаний хоть какой-нибудь изъян твоего сердца…»
Уитмен не просто созвучен нашей космической эпохе, когда новые, беспредельные миры раскрылись перед человечеством, – его стихи по-своему отвечают на проблемы нашего времени. Он любил человечество, но, видя крушение его надежд, не впал в отчаяние. Действительность не утратила для Уитмена своих красок и первозданной свежести. Это была поэзия, смысл которой, по глубокому выражению Луначарского, коренился «в победе над индивидом, в торжестве человечества, в смерти эгоизма…».
М. Мендельсон пишет об Уитмене как о поэте, устремленном к передовым идеям XX века, и как о человеке, чья этическая программа поучительна. Вот почему кажется нам справедливым один из важнейших тезисов книги: в то время как на Западе стало модой духовное безверие и нигилизм, «полезно вспомнить большого человека Уолта Уитмена, его сердечность, доброту, веру в будущее и оптимизм».