Далекие – близкие
Эйно Карху, От рун – к роману. Статьи о карело-финском фольклоре, «Калевале», финской литературе, «Карелия». Петрозаводск, 1978, 334 стр.; М. Ф. Пахомова, Эпос молодых литератур, «Наука», Л. 1977. 106 стр.
Два исследования – «От рун – к роману» Эйно Карху и «Эпос молодых литератур» М. Пахомовой созданы карельскими учёными, достаточно хорошо известными читателям по своим предыдущим работам. На первый взгляд эти книги трудно сопоставимы. Ведь в них прослеживаются пути литератур, исторически и социально по-разному сложившихся: в одном случае финской литературы, прошедшей сравнительно постепенный путь развития, в другом – ряда молодых литератур народов СССР, возникших после Великого Октября, который открыл широкие возможности пробуждения народного сознания.
И все-таки я считаю возможным откликнуться на обе книги единой рецензией. Право на совместное рассмотрение их дает и то, что обе они посвящены литературам народов угро-финской языковой группы (М. Пахомова в своей монографии рассматривает литературы Удмуртии, Карелии, Коми АССР, Мордовии и Марийской республики), и особенно то, что в этих книгах показано движение каждой из этих литератур от народного эпоса к роману. На поверку оказывается не столь существенным и жанровое различие рецензируемых книг. Разновременно написанные статьи, вошедшие в книгу Эйно Карху, так крепко спаяны единым творческим устремлением ее автора, что она воспринимается как проблемная монография, раскрывающая процесс развития финской литературы, ее движения от «Калевалы» и других фольклорных произведений до современных эпических форм романа.
М. Пахомова, поставив в центр своей монографии проблему своеобразия жанра младописьменного романа в различных финно-угорских литературах, романа, еще тесно связанного с эстетической системой фольклора, стремится выявить и типологические особенности его формирования. Книга «Эпос молодых- литератур» остро полемична. Она направлена против тех буржуазных социологов, которые до сих пор вопреки фактам тщатся доказать, будто в Советском Союзе насильственно уничтожается национальное своеобразие в культуре вообще и в литературе в частности. На большом материале автор показывает, как плодотворно для развития каждой национальной литературы ее сближение с литературами других народов СССР на единой интернациональной основе, как способствует это творческое взаимодействие их ускоренному развитию и наиболее яркому проявлению художественного своеобразия каждой из этих литератур.
Анализируя произведения литератур советских народов, относящихся к финно-угорской языковой семье, М. Пахомова раскрывает закономерность того скачка, который в условиях советской действительности совершили младописьменные литературы от фольклорного эпоса к роману, от фольклорной поэтики к современным выразительным средствам художественного реализма.
То, что литература Финляндии (как это показывает на многочисленных ее явлениях Эйно Карху) прошла хотя и сравнительно убыстренный путь своего развития от фольклора к роману, но путь этот охватил все-таки более полутораста лет, а советские младописьменные литературы (в их числе и карельская) совершили стремительный скачок от народного творчества к этому самому сложному жанру письменной литературы, не могло не наложить своего отпечатка на характер их взаимоотношений с фольклором, на степень близости с его традициями и «отталкивания» от него. «Скачком», пережитым в своем историческом становлении советскими младописьменными литературами финно-угорской языковой группы, как убедительно доказывает М. Пахомова, в значительной мере объясняется и характер их «почвенности», и типологическая общность романов удмуртских, коми, мордовских, марийских и карельских писателей.
Книга М. Пахомовой состоит из двух глав. Первая – «От фольклорного эпоса к роману», вторая – «Поэтика эпических романов Д. Корепанова, С. Чавайна, В. Юхнина, Т. Кирдяшкина, Н. Яккола». Произведения этих писателей – романы «Тяжкое иго», «Элнет», «Широкая Мокша», «Алая лента», «Водораздел», – относящиеся к жанру историко-революционного романа, показывают становление революционного сознания «малых» народов царской России, их вступление на путь общественной борьбы. М. Пахомова отмечает, что фольклор играет активнейшую роль и в современном развитии младописьменных литератур народов Советской страны: «Устное народное творчество как ранняя форма искусства бытует у «младописьменных» народов до настоящего времени и является не только истоком их национальных художественных литератур, но и той питательной почвой, которая дала слову современных писателей силу эстетической убедительности» (стр. 17).
М. Пахомова раскрывает не только общие процессы, но и национальную специфику истоков каждой из литератур, определяющую особенности поэтики современного романа. Так, например, в эпических повествованиях Д. Корепанова и С. Чавайна она подчеркивает наличие сильной лирической струи. «Эти писатели, – делает вывод исследовательница, – соединяют в жанре романа лирическое и эпическое начала, опираясь на традиции лирической поэзии, устного народного творчества», в то время как в романах Т. Кирдяшкина, В. Юхнина и Н. Яккола «лиризм выражен в меньших масштабах, хотя поэтичность их от этого не становится менее впечатляющей и глубокой» (стр. 90). Здесь, утверждает М. Пахомова, ощутимее традиции, восходящие к эпическим жанрам устного народного творчества.
Автор книги «Эпос молодых литератур» не ограничивается, естественно, анализом фольклорных истоков, настойчиво выявляя то новое, что обусловлено в младописьменном романе самой природой этого жанра как жанра литературного. М. Пахомова подчеркивает, что «в отличие от эпоса древних, где судьба человека всегда предопределена, в этом романе в центре внимания человек, осознающий общественный смысл бытия, теснейшими узами связанный с движением историческим. Художественно – исследовательский пафос этих произведений направлен на познание «естественного человека» в его эволюции к историческому самосознанию и действию, к пониманию личной исторической ответственности» (стр. 99).
Эти качества советского младописьменного романа М. Пахомова справедливо объясняет активными процессами взаимодействия в литературах нашей многонациональной страны, ролью русской культуры и русской литературы в поступательном движении младописьменных литератур, в частности благотворным влиянием горьковских традиций.
Исследование М. Пахомовой интересно конкретностью анализа, подводящего к обобщающим выводам. Однако нельзя не пожалеть о том, что в поле зрения автора в рецензируемой работе находятся произведения более чем двадцатилетней давности, лишь творчество первооткрывателей жанра в их взаимоотношениях с фольклором. Активное развитие молодых финно-угорских литератур за последние десятилетия, к сожалению, не представлено в книге хотя бы в виде общей перспективы. Что же касается карельской литературы, ее решения проблемы «фольклор и роман», хотелось бы найти соображения исследователя о сходстве и различиях в путях ее формирования с литературой Финляндии, которая истоками своими, так же как и карельская, уходит в «Калевалу», общий народный эпос карельского и финского народов.
Этот пробел работы М. Пахомовой многократно восполняется в книгах Эйно Карху, исследующего и карельскую литературу, и литературу Финляндии. Выявляя и стыки, существующие между этими литературами, и глубокие различия, в силу многих причин образовавшиеся между ними, Эйно Карху путем сравнительного анализа явлений карельской и финской литератур устанавливает генетическую близость путей, которыми в разное время они шли от народного творчества к развитой романной форме. Так, например, еще в книге «В краю «Калевалы» (1974), рассматривая сюжетное построение первых карельских романов (в которых повествование ведется писателем от истоков крестьянского рода), он показывает, что при всей их специфике у них есть общие черты с финскими романами второй половины XIX века. В этой книге мы читаем: «…Тенденция начинать повествование с патриархально-крестьянского рода является характерной… для определенной ступени литературного развития, когда, с одной стороны, само патриархальное состояние народной жизни еще не слишком отдалено исторически, а с другой, – когда в народном сознании не совсем еще угасла фольклорно-эпическая художественная традиция, с которой зарождающаяся национальная литература эстетически еще непосредственно связана» 1
Тема книги Эйно Карху «От рун – к роману» выходит далеко за пределы, намеченные ее заглавием; в центре внимания исследователя – широкий круг проблем, связанных с взаимодействием фольклора и литературы. Изучение «Калевалы» и тех путей, по которым финская литература шла от нее к реалистической романной форме, дается в книге не изолированно, а в тесной связи с бытованием и движением других фольклорных жанров, в частности лирических, породивших книжную финскую поэзию, отразившихся и в поэтике прозаических произведений, в том числе романа. Э. Карху раскрывает процесс движения всех жанров финской литературы с первых десятилетий XIX века в ее отношениях с фольклором, показывает кривую ее взлетов и падений, связывая этот процесс с историческим состоянием страны и ее культуры на разных этапах национальной жизни.
Многосторонне исследуются романы финских прозаиков второй половины XIX века (С. Топелиуса, А. Киви и др.), романы, появившиеся уже в XX веке (И. Линнанкоски, И. Лехтонена, В. Килпи и др.), и мы воочию видим, как постепенно снижалась степень эпичности романа, унаследованная от народного творчества, как с» все дальше и дальше отходил от фольклорных традиций. В конечном счете автор приходит к выводу о том, что тенденция к обеднению романа эпическим содержанием наблюдалась в финской литературе особенно после 1918 года. «Напомним, – пишет Эйно Карху, – что даже в романе Силланпя «Праведная бедность», который посвящен событиям финской революции 1918 года, этому взрыву социальной активности народных масс, собственно эпического действия все же очень мало. Жизнь героя рассказана от рождения до смерти, но в течение всей жизни он подчеркнуто пассивен и чуждается действия. Он оказывается лишь случайно и не по своей воле втянутым в события.
В соответствии с этим меньшую роль в романе XX века начинает играть фабула. Фабула ведь возникает из действия, из сцепления событий. Поскольку эпического действия в романе XX века мало, значение фабулы становится второстепенным. В романах Силланпя фабула обычно предельно проста, причем автор кратко излагает ее уже в начале произведения. Так происходит и в «Праведной бедности»…» (стр. 185 – 186).
Эти верные наблюдения автора, не однажды совершающего экскурсы в русскую литературу, прозвучали бы, мне кажется, еще убедительнее, если бы он обратился к прямому сопоставлению финских романов с произведениями тогда совсем еще молодой советской литературы, посвященными событиям революции и гражданской войны в нашей стране, а также и в Финляндии. Мне уже доводилось писать о романе Силланпя «Праведная бедность» и сопоставлять его с произведениями Г. Фиша, особенно с его романом «Клятва», тоже посвященным событиям финской революции 1918 года. Но этот роман появился уже в 30-х годах. Если же сравнить роман «Праведная бедность» с увидевшими свет почти сразу же вслед за ним русскими романами «Падение Дайра» А. Малышкина и «Железный поток» А. Серафимовича (можно привести еще ряд примеров), то легко убедиться, что в этих произведениях молодой советской литературы, в отличие от романов даже наиболее прогрессивных финских писателей тех лет, эпическое начало крепло, определяло в них ход действия, сближало их с произведениями народного эпоса.
Многие соображения Э. Карху по поводу первых шагов развития национальной литературы Финляндии могут быть легко применены и к анализу некоторых сторон литературы Карелии, а также литератур других младописьменных народов финно-угорской языковой группы.
В книге «От рун – к роману» поставлена еще одна чрезвычайно важная проблема – международные литературные связи. Этот раздел книги состоит из трех глав-статей: «На литературных параллелях (Из опыта сравнительного изучения финской и русской литературы)», «Встреча финской критики с Горьким» и «Биография в письмах: Хелла Вуолиёки и ее зарубежные друзья». Последняя статья – открытие для советского читателя замечательной финской писательницы, уроженки Эстонии, воспитанной на русской культуре, тесно связанной с русским освободительным движением с первых лет XX века.
Четкая по своим посылками выводам, книга Э. Карху стала своеобразным прологом к его монументальному двухтомному труду «История литературы Финляндии» (первый том его только что вышел в Ленинградском отделении издательства «Наука» и сейчас переводится в Финляндии).
Когда эта рецензия уже была написана, в Петрозаводске, столице Карелии, состоялся симпозиум, посвященный проблемам прибалтийско-финской филологии. В нем приняли участие финские, эстонские, русские, карельские и мордовские ученые. Работа симпозиума шла в трех секциях: языкознания, фольклора и литературы. Доклады, прочитанные на этом международном форуме, – особенно доклады Вяйно Кауконена (Хельсинки) «Влияние фольклора на финскую литературу» и Эйно Карху «Литературно-фольклорные связи в их исторической эволюции (на материале финской, карельской и других литератур)», свидетельствуют о том, как актуальна проблема «фольклор и литература» и для современных литератур финно-угорской языковой группы. Очень важна у Вяйно Кауконена констатация связей, сплетений в фольклорных источниках карельской и финской литератур. «Влияние древней карельской народной поэзии на финскую литературу, – сказал он, – более всего осуществлялось через великие творения Лённрота. Цикл рун о Куллерво в «Калевале» стал прямо-таки колыбелью финской драматургии…» О родстве двух литератур, финской и карельской, как показал докладчик, свидетельствует и то немалое место, которое занимает в ней карельская тема, начало ее тоже было положено Лённротом.
И работа Э. Карху «Литературно-фольклорные связи в их исторической эволюции (на материале финской, карельской и других литератур)», и работа М. Пахомовой «Этно-эстетический элемент в структуре карельского романа», доложенные на симпозиуме, продолжают, развивают и углубляют отдельные положения, сформулированные этими учеными в книгах «От рун – к роману» и «Эпос молодых литератур». Оба рецензируемых автора плодотворно продолжают свою работу.
- Эйно Карху, В краю «Калевалы», «Современник», М. 1974. стр. 29.[↩]