№3, 1961/От редакции

«Чужие»

Постраницамжурналов: «Saturday review», New-York; «Atlantic Monthly», Boston; «New Republic», Washington; «Harper’s Magazine», New-York.

В 1960 году литературные журналы США одну за другой печатали статьи, в которых подводились итоги минувшего десятилетия. Такие статьи писали и критики-ветераны, я представители послевоенного поколения. Но, кажется, так и не возникло разногласий: что же считать самой характерной чертой периода? Никто, кажется, не обошелся без слова «alienation» – отчуждение, изоляция, В послевоенной Америке отчуждение писателя от общества зашло дальше, чем когда-либо прежде: это «общий толк».

Видный буржуазный критик Джозеф Вуд Кратч посвятил свою статью «Размышления о 50-х годах» («Сатэрдей ревью», 2 января 1960 года) не только литературе. Но в части, посвященной литературе, он четко выразил то, как представляется дело многим его коллегам. Писатели, пишет Кратч, не разделяли целей и стремлений своих сограждан: «Если «прогресс» оставался основным словом и основным представлением для большинства американцев, «изоляция» становилась основным словом и представлением для возрастающего числа интеллигентов и художников».

За этим следует развернутая характеристика периода. «Модернистская поэзия, модернистское искусство и модернистская музыка обрели, без сомнения, более широкую аудиторию, чем в 40-е годы, но добились этого не тем, что подошли ближе к пониманию и интересам большинства, – для большинства они все еще остаются закрытой книгой… Поэзия стала более трудной и рассчитанной на посвященных; музыка менее доступной – разве что для знатоков; живопись более «абстрактной». В литературе самые оживленные толки вызвали экзистенциалисты – и «битники», но книги тех и других могут быть названы! только разрушительными. В 20-е годы Синклер Льюис призывал Главную улицу исправиться, ругая ее в выражениях, которые она могла понять. Но романы 50-х годов, о которых столько спорили в авангардистских кругах, проникнуты нигилизмом. Их язык непонятен тем, чей образ мыслей формирует не Главная улица, а Мэдисон авеню. И эти романы проповедуют отчаяние, – Льюис же говорил о благах культуры, доступных всякому, кто их пожелает».

Видно, что критик нелестного мнения о современной литературе: теперь не то, что во времена «Главной улицы»… Но рискованно было бы следовать за ним. За исходную точку своих рассуждений Кратч берет представление о прогрессе «большинства американцев». Это приводит его к явному нарушению перспективы. Синклер Льюис представлен благостным прогрессистом. Спору нет, он был далек от отчаяния послевоенных писателей, но еще дальше от упований на «исправление» мещан. «Главная улица» – одна из первых книг, проникнутых разочарованием в американском прогрессе: спутником материальных удобств оказывается духовная скудость и сытое самодовольство. Банальные представления о прогрессе давно изжиты американскими писателями. В этом смысле «битник» Джек Керуак не противостоит Льюису, а продолжает его традицию.

Кратч видит только две возможности: либо писатель связан с мещанским «большинством», либо – с модернистским «авангардом». Но Льюис не имел ничего общего с «авангардом»: значит ли это, что он обращался с призывом к обывателям Гофер Прэри? Дж. Д. Сэлинджер не имеет ничего общего с мещанским «большинством»: значит ли это, что роман «Над пропастью во ржи» предназначен для горстки любителей? Нет, конечно: этот роман прочитан чуть не всей учащейся молодежью США. Его успех подтверждает, что в современной Америке распространено не только самодовольство, но и недовольство.

Рассуждения Кратча достаточно шатки. Но основное его наблюдение вполне точно: художник в Америке 50-х годов – «чужой». Писатели, изверившиеся в идеале «прогресса», не доверяют никаким идеалам. Социальная критика все чаще подменяется антисоциальными выпадами. И появляются книги, кричащие об отчуждении писателя от общества: они трудны для восприятия, проникнуты нигилизмом.

В том же номере «Сатэрдей ревью», что и Кратч, выступил другой критик старшего поколения – Гренвилл Хикс. Его статья называлась «Литература встречает 60-е годы».

Хикс оказывается куда снисходительнее к «чужим». Он приводит «смягчающие обстоятельства»: над миром нависла угроза атомной войны; наше время слишком тяжело для писателя. Да и нужен ли он миру, – ведь все его хлопоты и старания встречают равнодушием. И остается, кажется, заниматься мрачным самоутешением: в 50-е годы писатель оказался чужим, иначе и быть не могло. Хикс рассматривает «чужих» с самой выгодной для них стороны. Как-никак они серьезные, искренние писатели, а господствует окрест так называемая «массовая культура»: понятие, охватывающее все третьесортное и низменное искусство – от комиксов до популярных телепередач.

Цитировать

Ландор, М. «Чужие» / М. Ландор // Вопросы литературы. - 1961 - №3. - C. 134-160
Копировать