Четыре письма Владислава Ходасевича к Михаилу Слонимскому (1922–1927). Публикация и комментарии Б. Фрезинского
Живший с рождения в Москве Владислав Фелицианович Ходасевич (1886-1939) переселился в Петроград (с женой Анной Ивановной и пасынком) в ноябре 1920 года, спасаясь от московских житейских неурядиц и надеясь на обещанную помощь М. Горького. Быстро войдя в питерский литературный круг, он устроился в общежитии открытого год назад и руководимого Горьким Дома искусств на Мойке возле Невского, где жило тогда немало питерских литераторов. Там-то Ходасевич и познакомился с писателями группы «Серапионовы братья», с 1 февраля 1921 года еженедельно собиравшимися в Доме искусств в комнате Михаила Леонидовича Слонимского (1897-1972). Знакомство с некоторыми Серапионами стало существенно менее формальным летом 1921 года, когда вместе с большой группой петроградских художников и писателей Ходасевич жил колонией в Псковской губернии.
Вот отрывки из подробных воспоминаний об этой колонии Н. Чуковского, в ту пору юного Серапиона: «В 1921 году наша семья с мая по октябрь прожила в Холомках <…> Когда мы приехали в Холомки, там уже жил Евгений Иванович Замятин <…> Вслед за нами стали приезжать привлеченные пищей все новые художники и литераторы <…> Литераторов понаехало в Холомки куда больше, чем художников. Появился Ходасевич с женой и пасынком, М. Л. Лозинский со своей лучшей ученицей Оношкович-Яцыной, Леткова-Султанова с сыном Юрием. Вслед за ними появилась и молодежь — Сергей Нельдихен, Миша Зощенко, Миша Слонимский, Лева Лунц и Муся Алонкина. Всех их вместить гагаринский дом не мог, и потому новоприбывших поселили в бывшем новосильцовском доме — Бельское Устье <…> Н. Э. Радлов решил преобразовать внутренность новосильцовского дома и принялся расписывать его голые стены огромными фресками <…> На этих уморительно смешных фресках изображены были мы сами — и Нельдихен в крылатке, и изысканный Лозинский, и Добужинский, и мой отец, и стремительный Лева Лунц, и Гагарины, и Замятин, и маленький Ходасевич с челкой на лбу, в пенсне, с брезгливой улыбкой на крохотном личике»1.
Ходасевич и его пасынок Гарик провели в Бельском Устье все лето; а вот Анна Ивановна — только один месяц. В письмах Ходасевича из Белого Устья имя Слонимского не часто, но встречается — 27 августа в Москву писателю В. Лидину: «Житье совсем робинзоновское, но светлое и с разных точек забавное. Живут здесь: Чуковские, Добужинские, мы, старушка Леткова (любовь Михайловского) с сыном, Н. Радлов, Замятин, три юных беллетриста: Зощенко, Лунц и Слонимский…»2; 5 сентября жене в Петроград: «…завтра едет Миша Слонимский, который доставит тебе это письмо»3… Подчеркнем, что взаимоотношения Ходасевича со Слонимским, как они сложились с самого начала, были отношениями мэтра с начинающим литератором.
Осенью 1921 года М. Горький — главная опора Ходасевича в Петрограде — вынужден был покинуть Россию; Ходасевич последовал за ним уже в июне 1922-го. Некоторое время после этого переписка с петроградскими писателями еще оставалась довольно заметной в его почте.
Публикуемые здесь письма В. Ходасевича М. Слонимскому, имевшему — к радости будущих историков — вкус к пестованию личного архива, ныне находятся в фонде Слонимского в ЦГАЛИ СПб. (Ф. 414. Оп. 1. Ед. хр. 60. Лл. 1-9).
1
О первом письме Слонимскому, отправленном из Берлина, в «Камер-фурьерском журнале» Ходасевича имеется, как обычно, лапидарная, запись: «1, вторн. (август [1922]). Письмо к Слонимскому»4. Письмо это было ответным.
Что касается эффектного высказывания Ходасевича о русской эмиграции, то по резкости тона оно не противоречит его тогдашним берлинским оценкам5.
Вторая же тема письма Ходасевича целиком и напрямую связана с обстоятельствами его личной жизни в 1922 году. Этот сюжет завязался еще летом, вскоре после того, как Владислав Фелицианович расстался со своей второй женой Анной Ивановной. Выехав из Петрограда в Москву, куда следом и отдельно от него отбыла занявшая вакантное место Н. Берберова, Ходасевич воспринимал ситуацию, возникшую с Анной Ивановной, нельзя сказать чтобы комфортно, отсюда желание и надежда получать от своих петроградских адресатов подробную информацию относительно жизни и поведения бывшей супруги. Неизвестно, поставил ли Ходасевич столь деликатную задачу собственно перед Слонимским, но его первым письмом, пришедшим в Берлин из Петрограда, — в этом смысле — он был явно недоволен.
Существует немало высказываний современников по части означенной заботы Ходасевича; ограничимся двумя цитатами. Н. Чуковский, любивший стихи Ходасевича куда больше, чем самого поэта: «Тогда я мало задумывался над семейной жизнью, но теперь мне ясно, что жизнь Анны Ивановны была не сладка, — этот неуютный, нищий, болезненный человек был капризным, эгоистичным и вечно недовольным мужем. И когда он бросил ее, она, может быть, вовсе не была так убита горем, как он предполагал <…> Характер у него был капризный, чванливый и вздорный. Кроме того, я хорошо знал, что он отчаянный трус <…> Страх Ходасевича перед Анной Ивановной все возрастал. Это был уже не страх, а ужас <…> Он уехал за границу из страха перед женой, а не перед Советской властью. С Советской властью он за пять лет отлично сжился и об эмиграции никогда не помышлял»6.
Второе суждение принадлежит брату Анны Ивановны, поэту, прозаику и драматургу Г. Чулкову, и выражено в письме к ней от 6 июня 1922 года: «Это можно было б предвидеть с первых же дней вашего союза, то есть твоего и Владислава Фелициановича. Кто из вас виноват больше — не берусь судить <…> Я бы на твоем месте плюнул бы на всякие истерики и трезво подумал о том, как почище и поскладнее устроить свою жизнь»7.
Russland. Petersburg Штемпели:
1.8.22 Шарлоттенбург
Herrn M.Slonimsky Москва 7. VIII. 22
Михаилу Леонидовичу Петроград 9.8.22
Слонимскому
Мойка, 59 «Дом Искусств»
Берлин, 1 августа 1922
Спасибо Вам за письмо, дорогой Михаил Леонидович.
Очень рад, что, кроме штанов, у Вас, по-видимому, все обстоит счастливо. Главное же Ваше счастье в том, что Вы — в России. Очень завидую Вам. Европа мерзка. Доживает последнее из полученного наследства. Может быть, хватит еще сравнительно надолго, п.ч. уж очень велико наследство. Но в сущности — дело конченное: духовный сифилис. Он неизбежно кончится прогрессивным параличом.
Эмигранты убоги и наивны (с.-р.) или омерзительно подлы (к.-д. и т. д.). Книга здесь — развлечение. От этого мы, старики, отвыкли, а Вам, молодым, этого, кажется, и видеть не доводилось. Нет ничего гнилее эмигрантщины. Но, м.б., самая скверная часть ея — сменовеховство. Это — типичные бутербродники, не только готовые, но и сердечно желающие продать Сов. Рос. за рупь с уступкой. Это-то и есть ея злейшие враги.
Интеллигенция российская здесь зачитывается Тэффи, Аверченко, Агнивцевым, Красновым8 (ей Богу!). Настоящие (даже ультра-белый Бунин) просто не по зубам: не развлекают.
Пожалуйста, поклонитесь Серапионам: хорошие мальчики. В «Накануне»9 лезут они только по глупости и незнанию дела.
Милый Михаил Леонидович, думаю, что Вы проявили излишнюю тактичность, не написав мне ни звука об Анне Ивановне. Я о ней знаю лишь то, что она (или д.ч. Чулков) ругают меня на все корки. Это мне не важно. Умоляю Вас по старой дружбе, не скрывая, написать мне, ответить по пунктам:
1) Очень ли тяжело ее настроение
2) Здоровье
3) Деньги
4) Кто у нея бывает?
5) Не собирается ли переехать в Москву?
6) Ея отношения с Султановым и Бернштейном10.
7) Получает ли она мой паек? 11
8) Будет ли (как думаете) принимать мои посылки?
И т. д. — что найдете нужным.
- Чуковский Н. О том, что видел. М.: Молодая гвардия, 2005. С. 108-109.[↩]
- Письма В. Ф. Ходасевича — В. Г. Лидину (1917-1924) / Публикация И. Андреевой // Минувшее. № 14. М.-СПб.: Atheneum — Феникс, 1993. С. 427. [↩]
- Ходасевич Владислав. Собр. соч. в 4 тт. Т. 4. М.: Согласие, 1997. С. 436. [↩]
- Ходасевич Владислав. Камер-фурьерский журнал. М.: Эллис Лак, 2002. С. 28. [↩]
- Ср., например, с письмом Б. Диатрову от 9 июля 1922 года (Ходасевич Владислав. Собр. соч. в 4 тт. Т. 4. С. 447-448).[↩]
- Чуковский Н. О том, что видел. М.: Молодая гвардия, 2005. С. 132, 134, 136. [↩]
- Андреева Инна. Письма В. Ф. Ходасевича к Г. И. Чулкову // Опыты. 1994. № 1. С. 82.[↩]
- Николай Яковлевич Агнивцев (1888-1932) — поэт, драматург, детский писатель; эмигрировал в Берлин в 1921 году, вернулся в Москву в 1923-м; Петр Николаевич Краснов (1869-1947, повешен в Лефортовской тюрьме) — генерал от кавалерии, в мае 1918-го избран атаманом Войска Донского, с 1919 года — в эмиграции, где занимался литературной работой; автор ряда исторических романов. Здесь речь, видимо, идет о четырехтомном романе «От двуглавого орла к красному знамени» (Берлин, 1921-1922). По свидетельству Р. Гуля, А. Мариенгоф, приехавший в 1922 году в Берлин, книгу Краснова «прочел запоем» (Гуль Р. «Я унес Россию». Т. 1. Россия в Германии. М.: Б. С. Г. — ПРЕСС, 2001. С. 167-168).[↩]
- » Накануне» — сменовеховская газета, издававшаяся в Берлине с 1922 года; «Литературное приложение» к ней редактировал А. Толстой. Ходасевич вспоминал, как по приезде в Берлин получил письмо Горького, в котором его удивила фраза: «До свиданья со мной — подождите принимать предложения «Накануне»», свидетельствовавшая о еще менее сочувственном отношении Горького к советскому правительству, чем тогда у самого Ходасевича. [↩]
- Юрий Николаевич Султанов (ум. около 1939) — сын писательницы Е. Летковой-Султановой, хранитель музея «Старый Петербург»; Игнатий Игнатьевич Бернштейн (А. Ивич, 1892-1970) — писатель, друг А. Ходасевич, его имя упоминается в «Воспоминаниях» А. Ходасевич, когда речь идет о том времени: «У нас часто бывал молодой человек, издатель И. И. Бернштейн», или: «Владя получил письмо от издательства «Карточный домик» от И. Бернштейна с предложением написать статью» и т. д. (Ново-Басманная, 19. М.: Художественная литература, 1990. С. 404).[↩]
- Судя по воспоминаниям А. Ходасевич, она мотивировала необходимость возвращения Ходасевича из Москвы в Петроград «бытовой причиной — сроком пайка Дома ученых»: «В ответ на мое письмо получила телеграмму «Вернусь четверг или пятницу»», после которой Ходасевич с Берберовой отбыли в Берлин (Ходасевич А. И. ]Воспоминания о В. Ф. Ходасевиче // Ново-Басманная, 19. С. 405). Тревога по части пайка для Анны Ивановны встречается, в частности, в письме Ходасевича к ней от 12 октября 1922 года: «Я Мариэтту (Шагинян. — Б. Ф.) спрашивал о тебе кстати, потому что писал ей о пайке» (Ходасевич Владислав. Собр. соч. в 4 тт. Т. 4. С. 450), а также в другом месте воспоминаний Анны Ивановны: «Потом я часто получала от него письма с какими-то реальными указаниями, где и когда можно получить деньги и посылки, но это как-то не всегда получалось. Единственное, что я получала какое-то время, — это паек из Дома ученых» (Ходасевич А. И. Указ. соч. С. 406).[↩]
Хотите продолжить чтение? Подпишитесь на полный доступ к архиву.
Статья в PDF
Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №3, 2010