Человек и природа в «Записках охотника» Тургенева

Название «Записки охотника» возникло, очевидно, случайно и не случайно. Академик М. Алексеев пишет в статье «Заглавие «Записки охотника» ¹, что описание охоты занимает очень малое место в рассказе «Хорь и Калиныч», к которому впервые и был дан при публикации подзаголовок «Из записок охотника»; «сразу чувствуется, что написан он по другому поводу и что упоминание охотничьих скитаний или приключений носит здесь орнаментальный характер. Вся книга в целом, когда завершилось ее сложение из отдельных очерков, также представлялась читателям в большей мере книгой «нравоописательных», чем «охотничьих» очерков, на что в действительности имелись вполне основательные причины».

В самом деле, европейские писатели приняли с удивлением это заглавие, ибо ни образ «охотника», ни сами новеллы не отвечали уже сложившемуся во Франции и особенно в Англии литературному направлению «охотничьих» очерков, «воспоминаний», «происшествий», которые главным образом были полны как серьезными, так и комическими, и сатирическими наставлениями охотникам, перемежавшимися анекдотическими картинками сельской жизни.

М. Алексеев считает, что, по-видимому, популярность в России английского «охотничьего очерка» навела Панаева на мысль о подзаголовке очерка «Хорь и Калиныч» и закрепила затем этот заголовок за всем циклом. Отчасти, наверное, так оно и было, хотя, несомненно, имела место и необходимость провести тургеневский очерк через цензуру ². Панаев был достаточно опытным литератором, чтобы не увидеть разницы между очерком Тургенева и популярными английскими охотничьими очерками.

Необходимо при этом вспомнить и еще одну деталь. Тот же Панаев публикует в «Современнике» сатирическую заметку «Литературный маскарад накануне нового года», в которой называет автора «Записок охотника» большим чудаком, ибо он хоть и скитается в охотничьем одеянии с ружьем и собакой, однако не столько охотится, сколько как бы вписывает себя в природу, при этом «ничто в природе не ускользает от его верного, поэтического и пытливого взгляда, и птицы спокойно, ласково и безбоязненно летают вокруг этого странного охотника…» ³. Так что кто-кто, а именно Панаев отлично понимал, что охотничий костюм рассказчика маскарадный и речь в его рассказах, перенасыщенных природой, идет совсем не об охоте, обычном дворянском развлечении. «Портрет его (Тургенева. – Л. С.) не зря дан на фоне тонко выписанного пейзажа», – замечает Алексеев об этом месте статьи Панаева⁴.

Действительно, эту книгу Тургенева вполне можно было бы назвать книгой о природе и о человеке в природе. Даже если герои никак не соотносятся с природой, все равно повествование о них не обходится без хотя бы мимоходом упомянутых пейзажей. Не случайно поэтому сборник заканчивается поэтическим гимном природе «Лес и степь». Несомненно, главным эстетическим связующим звеном всех новелл является рассказчик, «странный охотник» – человек вне общественной цивилизации, человек природы, неразрывно связанный с нею. Его душа, его духовный мир заполнены природой. И через эту природно-эстетическую призму и преломляются все истории, о которых он повествует, поэтому последняя новелла как заключительный аккорд сюиты – о самой природе. Тургенев «приходил к признанию включенности человеческой личности в общий поток мировой жизни, к признанию единства человека и природы» ⁵.

Такое единение «странного охотника» с природой, такое эстетическое единство «Записок охотника» через многочисленные пейзажи напоминает учение Жан-Жака Руссо о «естественном человеке».

Еще в юности Тургенев был потрясен «Исповедью» Руссо. Известен небольшой (в два десятка строк) ранний автобиографический набросок Тургенева. Юноше только что исполнилось семнадцать лет, и он решает «написать все», что знает «о себе». Решить Тургенев решил, но написать не написал. Впоследствии, став уже известным писателем, Тургенев не любил подробно и достоверно свидетельствовать о себе, хотя написал и «Литературные и житейские воспоминания», и два варианта короткой автобиографии. В изложении фактов своей жизни и истории создания своих произведений он не всегда точен и последователен, а уж путаницам в датах – несть числа ⁶. При этом Тургенев, как и его мать, отличался редкостным педантизмом, в том числе и в отношении дат. Не вдаваясь в анализ этого феномена, замечу лишь, что, возможно, Тургенев в автобиографических воспоминаниях (в том числе и в письмах) осознавал себя писателем и вольно или невольно создавал образ автора для читателя, как в художественном произведении.

Тем более интересно свидетельство о себе не обремененного еще художественным опытом семнадцатилетнего юноши. И все-таки мы присутствуем здесь при почти первом (если не считать полуюношеских, не имеющих художественного значения стихотворений), еще робком пробуждении художественной мысли будущего писателя. Внимание к становлению личности в условиях абсолютизма в России красной нитью проходит впоследствии через все творчество Тургенева. Тургенев пишет: «Я хочу написать все, что я знаю о себе, – всю мою жизнь. Для чего я это делаю – две причины. Во-первых, читал недавно «Les confessions» J. -J. Rousseau. Во мне возродилась мысль написать свою Исповедь» ## Тургенев И. С. Полн.

1. Тургеневский сборник. Материалы к Полному собранию сочинений и писем И. С. Тургенева. V. Л., 1969. С. 212. [↩]
2. См.: Скокова Л. Когда был написан «Хорь и Калиныч»? // Вопросы литературы. 1996. Вып. IV. [↩]
3. Тургеневский сборник. V. С. 211. [↩]
4. Там же. [↩]
5. Курляндская Г. Б. Эстетический мир И. С. Тургенева. Орел, 1994. С. 137. [↩]
6. См.: Скокова Л. Указ. соч. [↩]